Рейнтри: Призраки

— Ты знала ее?
Привидение покачало головой. Она выглядела почти настоящей, за исключением того, что была не совсем плотной. Она как будто вся состояла из густого тумана. Розово-белокурые торчащие пряди, джинсы с поношенной футболкой, бледная кожа. Все это было лишь слегка прозрачным.
— Я открыла дверь, она ворвалась и сказала, что убьет меня, если я закричу, а потом порезала мою шею и… — Она прикоснулась к своему горлу и посмотрела мимо Гидеона на тело. Свое тело. — Эта сука убила меня, не так ли?
— Боюсь, что так. Ты можешь рассказать мне о ней что-нибудь существенное?
Шерри посмотрела на тело и прерывисто вздохнула.
— Она отрезала мой палец? И как, интересно, я буду играть на барабанах с… — Призрак отступил назад к кушетке. — Ах, да, — она вздохнула. — Я умерла.
— Детектив Рейнтри? — Один из полицейских просунул голову в комнату. — С вами… ммм… все в порядке?
Гидеон, не оглядываясь, поднял руку.
— Да.
— Я слышал, как вы… ммм… разговаривали.
На сей раз Гидеон действительно посмотрел на парня. Сурово.
— Я говорил сам с собой. Сообщите мне, когда прибудут криминалисты.
Он услышал, как Экей снова начала рыдать, и полицейские повернулись, чтобы успокоить ее. Он знал, что кузина отвлекает их специально, чтобы предоставить ему возможность поработать в тишине. Какой живой мужчина может не броситься утешать Экей Рейнтри?
Призрак Шерри Бишоп снова вздохнул, и ее образ завибрировал.
— Они не могут видеть меня, не так ли?
— Нет, — прошептал Гидеон.
— Но ты можешь.
Он кивнул.
— Почему?
Кровь. Генетика. Проклятие. Дар. Электроны.
— У нас нет времени на разговоры обо мне. — Он не знал, как долго Шерри Бишоп останется на земле. Возможно, несколько минут или час, или несколько дней. Возможно, она потребует правосудия и станет бродить здесь, пока он не выполнит свою работу, но об этом никогда нельзя было узнать наверняка. Призраки чертовски непредсказуемы. — Расскажи мне все, что помнишь о напавшей на тебя женщине.
***
Детектив Хоуп Мэлори промчалась вверх по лестнице старого жилого дома, но приблизившись к третьему этажу, замедлила шаг. В холле, перед квартирой жертвы, слонялось с полдюжины полицейских и несколько соседей, все они пытались заглянуть внутрь, будто там показывали шоу. Все, кроме одной миниатюрной молодой женщины с короткими рваными прядями светлых волос, в которых мелькали ярко-розовые локоны. Она неуверенно топталась на месте, словно боялась увидеть то, что происходит внутри.
Хоуп глубоко вздохнула и, подойдя ближе, разгладила свой темно-синий костюм. Этим утром она оделась как всегда профессионально, как любой другой детектив — в брюки с пиджаком. На талии висел спрятанный в кобуру пистолет, на шее — значок, так, чтобы каждый мог ясно его видеть.
Единственной уступкой женственности стали легкий слой косметики и пятисантиметровые каблуки. Поскольку это был ее первый день на новой работе, она хотела произвести хорошее впечатление. Хотя, судя по тому, что она выяснила о новом напарнике, он не будет счастлив ее появлению независимо оттого, что она скажет или сделает.
Она протиснулась к двери между парой полицейских. Один из них шепнул:
— Туда нельзя. — И Хоуп на мгновение приостановилась, чтобы понаблюдать за работой детектива Гидеона Рейнтри.
Готовясь к этому назначению, она досконально изучила его личное дело. Этот человек был не просто хорошим полицейским, за ним числилось невероятное количество раскрытых дел. Сейчас он сидел на корточках, изучая тело, и приглушенным голосом разговаривал сам с собой. Позади него на краю стола стояла лампа, направленная на его крепко сложенное тело так, что создавалось впечатление, будто он находится в свете прожектора. Все шторы были задернуты, поэтому комната выглядела почти темной. Хоуп знала, что все здесь осталось в таком же виде, как он нашел.
Фотография Гидеона Рейнтри в личном деле не отдавала ему должного, Хоуп видела это даже несмотря на то, что со своего места не могла хорошенько рассмотреть его лицо. Он был очень красивым мужчиной с большим, совершенным телом, чего не скрывала превосходно скроенная одежда. А то, что он нуждался в стрижке, ничуть не делало его менее привлекательным. Она всегда питала слабость к мужчинам с удлиненными волосами, а его темно-каштановые волосы легкой волной спускались далеко ниже шеи. Как бы консервативно он ни одевался, не обратить на него внимания было невозможно.
На нем была дорогая одежда, которую он не смог бы купить на зарплату полицейского, если только не жил весь прошлый год на макаронах с сыром. Темно-серый костюм сидел на фигуре идеально, без единой мятой складки. Ботинки тоже выглядели дорогими, сделанными из качественной кожи. Он носил аккуратно подстриженные усы и эспаньолку, очень стильную, очень элегантную. Если бы не оружие и значок, никто не принял бы Рейнтри за полицейского.
Она шагнула в комнату, не вняв шепоту полицейского, который посоветовал ей этого не делать. Рейнтри вскинул голову.
— Я же сказал… — Он не закончил предложение и уставился на нее напряженными зелеными глазами, в которых светились ум и удивление, и Хоуп получила первую возможность действительно хорошо рассмотреть его лицо. Такие скулы и ресницы, как у этого мужчины, нужно запретить законом, как и способ, которым он впился в нее своими прищуренными глазами…
Лампочка в светильнике позади него взорвалась.
— Извините, — пробормотал он, будто на самом деле был виновен в случившемся. — Я еще не готов передать место преступления. Дайте мне несколько минут, и я освобожу его для вас. — Своим тоном он выпроваживал ее вон, и это раздражало.
— Я не криминалист, — ответила Хоуп, сделав осторожный шаг вперед.
Он снова поднял голову и пронзил ее взглядом, на сей раз не таким вежливым.
— Тогда выйдите.
Хоуп покачала головой. В обычной ситуации она подошла бы поближе и протянула руку, чтобы поприветствовать напарника, но на Рейнтри были белые перчатки, поэтому она оставила руки при себе. Твердому деловому рукопожатию, которое она предлагала коллегам-мужчинам придется подождать.
— Я детектив Хоуп Мэлори, — сказала она. — Ваш новый напарник.
Не колеблясь, он уверенно заявил:
— Мой напарник ушел в отставку пять месяцев назад, и я не нуждаюсь в другом. Ни к чему не прикасайтесь, когда будете выходить.
Отправив ее в отставку, Рейнтри вновь сосредоточился на лежащем на полу теле, даже несмотря на то, что теперь ему стало сложнее изучать его. Верхний свет был тусклым, но Хоуп предположила, что над самим местом преступления освещения достаточно. Она старалась не смотреть на тело, но поскольку продолжала стоять на месте, все-таки заставила себя взглянуть на развернувшуюся перед ней сцену. Сначала ее внимание привлекли волосы. Как и у женщины в холле, волосы жертвы были выкрашены в белокурые и ярко-розовые пряди. Она была одета в затасканные синие джинсы и некогда белую футболку с рекламой местного музыкального фестиваля. На одном ухе девушка носила четыре золотых сережки и одну на другом, на стройных пальцах Хоуп насчитала пять золотых и серебряных колец. На девяти оставшихся. Желудок Хоуп взбунтовался. Один палец был отрезан, а на голове жертвы зияла ужасная кровавая рана, как будто кто-то оскальпировал ее.
Тот же, кто нанес надсечки на горло.
Хоуп глубоко вздохнула, восстанавливая самообладание, и тут же сообразила, что это не слишком удачная идея. Смерть не была приятной, и пахла она соответственно. Разумеется, ей уже приходилось видеть трупы. Но в отличие от этого, они были целые, неискалеченные. Глядя на это, невозможно было оставаться невозмутимым.
Рейнтри вздохнул.
— Вы не уйдете, не так ли?
Хоуп покачала головой и постаралась небрежно прикрыть рукой нос и рот.
— Прекрасно, — резко произнес Рейнтри. — Шерри Бишоп, двадцать два года. Одинока, ко времени убийства ни с кем серьезно не встречалась. Денег почти не имела, поэтому грабеж как повод маловероятен. Бишоп состояла в местной группе, играла на барабанах, а также подрабатывала официанткой в центральной кофейне, чтобы сводить концы с концами.