Поверить в счастье

Мигель выключил свет, а ей так нужно было видеть его лицо! Неужели он не шутит?
— Конечно, серьезно. — Вздох. — У каждого свои привычки, от которых трудно отказаться.
Она улыбнулась.
— Знаю.
— Я часто бываю излишне самоуверенным. Часто иду напролом.
Язвительная реплика уже вертелась у нее на языке, но Карина воздержалась от комментариев, разумно решив, что в данный момент молчание дороже золота.
Не дождавшись ответа, Мигель продолжал:
— Да, мне не нравилось то, чем ты занималась в Нью-Йорке, потому что карьера отнимала тебя у меня. Но нельзя быть эгоистом. Если ты чувствуешь, что для счастья тебе не хватает именно сцены, что ж, так тому и быть. Повторяю, я не стану препятствовать.
Интересный поворот.
— А тебя не будет смущать, что твоя жена выходит на сцену перед сотнями зрителей?
— А почему это должно меня смущать? Ты же не совершаешь ничего предосудительного. Тогда, в Нью-Йорке, я никакого смущения не чувствовал.
— Но тогда и ситуация была иной. Что позволено любовнице, не позволено жене. Я знаю много случаев, когда мужья запрещали своим супругам, например, сниматься в кино.
— Со временем на многое начинаешь смотреть по-другому. Наверное, когда привыкаешь думать не только о себе. Я совершил много такого, о чем сожалею сейчас.
— У моей матери будет истерика.
— Эту проблему я беру на себя. Твоя мать считает меня чуть ли не Богом. Или, по крайней мере, его представителем на земле.
— Еще бы. Ты ведь практически взял ее на содержание! — Карина не выдержала и хихикнула.
— Дело не только в этом.
— Включи свет, — попросила она.
— Зачем?
— Хочу тебя видеть.
— Пожалуйста. — Мигель протянул руку, и мягкий свет лампы рассеял темноту. Карина повернулась к мужу. — Ну, теперь ты убедилась, что это действительно я?
Она нетерпеливо покачала головой.
— Неужели ты и вправду поддержишь меня, если я захочу снова стать Риной Роуз?
Он пристально посмотрел на нее.
— Нет.
— Но… — Карина осеклась.
Вот и все. Она ошиблась. Ему не нужна та, от которой он отказался.
— Я против того, чтобы ты становилась Риной Роуз. Если хочешь выступать, выступай. Но только под своим настоящим именем. Ты — Карина Гомес. И ты не вправе лишать меня законного места в своей жизни.
Наверное, еще десять минут назад это самоуверенное, с душком напыщенности заявление разозлило бы Карину, но сейчас ее сердце всколыхнулось от радости. Мигель не только не встретил ее предложение в штыки, но даже не стал настаивать на том, чтобы она пряталась за вымышленным именем.
Если Мигель и не любит ее, то, по крайней мере, уважает.
— Вообще-то на сцену меня не тянет, — призналась она.
— Что? — Мигель даже не стал скрывать, что удивлен.
— Я хочу остаться дома, с ребенком.
— Тогда из-за чего, черт побери, был весь этот сыр-бор?! — вскипел Мигель. — Ты же только что твердила совсем другое!
— Не кричи на меня!
Он стиснул зубы и, похоже, попытался досчитать до десяти, но дошел, по прикидкам Карины, едва ли до восьми.
— Если тебя не тянет на сцену, то зачем же ты говорила, что хочешь продолжить карьеру? — Из-под скрежещущих зубов только что не летели искры.
— Мне нужно было знать.
— Что тебе нужно было знать?
— Мне нужно было знать, кто я в твоих глазах. Когда я забеременела, ты знал меня как Рину Роуз. Но женился только на Карине Мелроуз. Поэтому…
— Какая разница! И та, и другая — это ты. Я женился на тебе. Сколько можно повторять.
Такой ответ ее не устраивал. Карине требовалась полная ясность.
— Разница есть, ты просто отказываешься ее видеть. Объясняю, Рина Роуз — женщина, которую ты бросил в Нью-Йорке. А другая…
В мире немало умных людей, некоторые способны постичь даже теорию вероятности. Мигель явно принадлежал к числу избранных — он понятливо закивал.
— То есть ты полагаешь, что если вернешься в шоу-бизнес и возьмешь прежнее имя, то я могу снова поступить с тобой так же. Я не ошибся?
— Нет, дело обстоит не совсем так. — Карина замолчала. Только что все казалось простым и ясным и вдруг снова перепуталось. Логическое построение рассыпалось, и разобраться в обломках оказалось невозможным. — Я… не знаю.
Мигель со вздохом упал на подушку и закрыл глаза.
— Ты ведь никогда не забудешь, да? Неужели мы обречены вечно натыкаться на это?
— Что ты имеешь в виду? На что натыкаться?
— На мою глупость. Ты мне не доверяешь и поэтому не позволяешь себе любить меня.
— Что я слышу? Ты же не веришь в любовь, — напомнила Карина, продемонстрировав завидную память.
Мигель открыл глаза, но не повернулся к ней.
— Ты не знаешь, во что я верю, — бесстрастно заметил он, и ее поразила прозвучавшая в его голосе усталость.
— Почему ты ничего не сказал мне о втором обещании? — шепотом спросила Карина. Слова вырвались сами собой, помимо ее желания.
Мигель приподнялся на локтях. В этот момент он походил на поверженного, но не признающего поражения боксера.
— Так вот оно что. Второе обещание. Из-за этого ты и устроила мне ад в собственном доме. А я уж подумал, что тебя действительно потянуло на сцену. Ты ведь всегда ставила карьеру на первое место. Только вот для меня не существует ни второго, ни третьего.
— Я никогда не ставила тебя на второе.
— Неужели? Какая избирательная память. «Извини, я сегодня не могу — у меня репетиция. Извини, я завтра задержусь — у меня запись. Извини, я уезжаю на пару недель — у меня гастроли. Извини, мне завтра рано вставать». И так далее. — Он произносил фразы с жестоким цинизмом, довольно ловко копируя манеру Карины говорить, и поэтому они звучали особенно неестественно и обидно для той, к кому были обращены. — Вспомнила? Так что не пытайся убедить меня в том, что карьера не стояла у тебя на первом месте.
— Мне нужно было работать. Ты прекрасно знаешь, что я не могла не работать. Теперь ты знаешь почему.
— Теперь знаю, а тогда не знал. Ты же меня не просветила.
— Не могла.
— Почему? Что тебе мешало? Молчишь? А я скажу почему. Потому что ты не верила мне. Да, ты согласилась стать моей любовницей, но закрыла для меня душу. — Мигель говорил все быстрее, напористее.
— Неправда! Я любила тебя!
Он вскочил с кровати, нависнув над Кариной подобно мрачному утесу.
— Мне не нужна такая любовь! Я вполне могу обойтись без такой любви. Ты лгала мне каждый день, каждый час!
— Нет! Я никогда не обманывала тебя!
— Ты даже назвалась чужим именем, Риной Роуз.
— Я была Риной Роуз!
Он взмахнул рукой с такой силой, что Карина ощутила колыхание воздуха.
— Ты пытаешься извратить то, что было! Ты готова сказать что угодно, если это отвечает твоим интересам.
— Мне не надо ничего извращать. Есть факты, которые невозможно переиначить. Ты выбросил меня из своей жизни, как мешок с мусором! Ты… — Карина захлопнула рот, поймав себя на том, что сорвалась на крик и готова наброситься на мужа с кулаками.
С Мигелем произошло примерно то же самое, что происходит с воздушным шариком, если ткнуть в него иголкой: плечи опустились, руки бессильно повисли вдоль туловища, даже глаза померкли.
— Я говорил как раз об этом. Мы всегда будем цепляться за прошлое, верно? — глухо сказал Мигель и отвернулся.
Копившиеся на протяжении нескольких месяцев боль, отчаяние и злость сбросили Карину с кровати.
— Не поворачивайся ко мне спиной, свинья!
Он обернулся.
— Как ты меня назвала?
— А как ты назвал меня тогда в баре? — парировала она.
— Никак.
— У тебя короткая память. Избирательная, да? Ты назвал меня шлюхой.
— Что?! Я никогда не говорил ничего подобного!
— Говорил. Если не словами, то поступками. Ты даже на последнюю встречу пришел с той жуткой коробочкой. Прощальный подарок, да? Так поступают со шлюхами.
— Боже, ты опять выворачиваешь все наизнанку! Я купил тот браслет раньше, еще до… ну понимаешь… Просто так совпало.