Живи в удовольствие (ЛП)

Джульен провел рукой вдоль ее позвоночника. Реми прижалась еще ближе, ближе к его телу.
Это безумие. Это неправильно.
Эти слова грохотали в ее голове, пока они целовались, но они не находили отклика в ее теле или сердце. Да, это было безумие. Да, было неправильно. И нет, это не остановит ее.
Она остановилась, только чтобы перевести дыхание.
Эйфелева башня стала красной.
– Какого черта?
– Световое шоу, – ответил Джульен. – Они устраивают его каждую ночь. Но мы можем притвориться, что оно для нас, если хочешь.
– Хочу. Боже, хочу.
Она хотела снова поцеловать его, что и сделала. Или, возможно, он целовал ее на этот раз. Какая разница, кто кого целовал, пока поцелуй не прекращается? Четыре года это дело оставалось незавершенным между ними. Может, им стоит его закрыть.
– Я скучал по тебе, – произнес Джульен ей в губы. – Я пытался забыть тебя, но не смог.
– Я думаю о тебе каждое Рождество, – прошептала она в ответ. – Рождество с тех пор было другим. Не важно, что я получала, это никогда не было тем, что я хотела.
– Чего ты хочешь? – спросил Джульен, и она поняла, что он говорил не о рождественских подарках.
– Еще одна попытка Рождества с тобой, – прошептала она.
Она прижалась лбом к его лбу. Одна минута. Все, что ей нужно было, это не целовать его одну минуту, чтобы прочистить голову и думать ясно.
– Джульен, если мы вмешаемся, наши родители поубивают нас, – сказала она. – Я не говорю, что нам не стоит вмешиваться. Просто будут последствия.
– Мать думает, что иметь женщину-управляющую для Ферм Арден позор. Отец постоянно называет тебя шлюхой. И твоя семья, и моя семья каким-то образом зарабатывают миллионы на подстроенном конном соперничестве. Думаешь, меня волнует, что они думают?
– Да, – ответила она. – Как и меня волнует, что думают мои родители, потому что они любят меня, и я люблю их, даже если они бесят меня в эту же секунду.
– Я тоже волнуюсь, – признался он. – Но недостаточно, чтобы перестать целовать тебя.
– Никаких поцелуев, пока не доберемся до твоей спальни. Еще раз поцелуешь меня так, и мы никогда не доберемся до нее.
– Целовать тебя как? – спросил он и стащил ее со скамьи.
– Целовать, словно ты никого не целовал очень давно и тебе надо наверстать упущенное.
– Если я скажу, что так и есть, ты окончательно испугаешься?
– Нет, конечно, нет. У нас у всех бывают затишья.
– Это чуть-чуть больше, чем затишье, – застенчиво ответил Джульен. Она знала этот взгляд. У Джульена было такое же выражение, перед тем как признаться, что ему было всего семнадцать.
– Что такое Джульен? Мне ты можешь сказать.
– Это, вроде как, длинная история.
– У тебя много длинных историй. Ты убежал из Кентукки и переехал в Париж, избегая родителей. У тебя ассистент, которая тебе не ассистент, но которая живет с тобой. И у тебя было более чем затишье? Что происходит? Расскажи.
– Затишье – это преуменьшение, – ответил он.
– Вот черт. – Реми прикрыла рот ладонью.
– Не спрашивай, – попросил он с отчаянием в глазах. – Пожалуйста.
– Боже мой.
– У меня есть хорошее оправдание, честно.
– Ты девственник? – спросила она совершенно потрясенная.
– Я просил не спрашивать. – Джульен скрестил руки на груди и нервно усмехнулся.
– Прости.
– Это действительно тебя тревожит?
– Я просто шокирована, – ответила Реми, глядя на Джульена в новом свете.
– Шокирована?
– Джульен, ты прекрасен. Я подумала об этом, как только увидела тебя четыре года назад. И подумала тоже самое, как только увидела тебя сегодня. А теперь ты краснеешь и становишься еще сексуальнее, чем был четыре секунды назад.
– Давай поговорим в моей комнате. Мне нужно кое-что рассказать тебе. И показать.
– Твое обнаженное тело?
– Если ты все еще хочешь увидеть его после моего признания, тогда ты его увидишь.
– «Если» не обязательно, клянусь, – ответила она.
Джульен взял ее за руку и повел через уже пустую гостиную.
– Интересно, куда Салена и Меррик отправились? – прошептал Джульен.
– Это Меррик. Ставлю пять баксов, что они в ее спальне.
– Салена очень придирчива к парням, с которыми встречается.
– Это Меррик. Поверь, дело не в свиданиях.
Джульен взял ее за руку, и они пробрались мимо запертой двери. Из-за нее донесся голос.
– Так сколько тебе лет? – услышали они вопрос Меррика Салене.
– Тридцать три. А тебе? – спросила Салена.
– Тридцать шесть. Сложи вместе, и получится шестьдесят девять.
– Ты очень хорош в математике.
– Кто занимался математикой? – спросил Меррик.
– Загадка разгадана, – прошептал Джульен и закатил глаза. Он был таким милым, изображая отвращение, что Реми пришлось остановить себя от желания схватить его и поцеловать. – Пошли.
Они быстро добрались до его комнаты в конце коридора. Он толкнул дверь и сорвал небольшой листочек сложенной бумаги с двери. Он посмотрел на записку, улыбнулся и засунул ее в карман. Как только они оказались в комнате с запертой дверью, Джульен притянул ее к себе. Реми подняла руку и прикрыла его рот.
– Никаких поцелуев. Сперва ты хотел поговорить, – напомнила она.
– Я не мофу фаварить ф тфаей рукой на мофем рту.
– Что? – перепросила она, убирая руку.
– Я не могу говорить с твоей рукой на моей рту, – повторил Джульен.
– Хорошо, говори. Я буду сидеть на безопасном расстоянии и слушать. – Реми выбрала кресло и села в двух метрах от кровати, на которую сел Джульен. Она была впечатлена его спальней. Стены были элегантного нефритово-зеленого цвета, а кровать обрамлена антикварными бра. Стены увешаны красивыми, но странными картинами, и каждая поверхность была безупречна.
– Твоя комната очень чистая, – сказала она. – Это неестественно.
– Салена наняла домработницу. Не моя идея. Я не настолько разбалован.
– Я хочу знать о Салене. Она слишком красивая, она живет с тобой, но она не твой ассистент, и все же она наняла домработницу.
– И она видела меня обнаженным. Часто. Просто чтобы ты знала все.
– Надеюсь, есть хорошее объяснение. – Реми не была ревнивицей, но все же довольно быстро привыкла к идее быть единственной женщиной, которая видела Джульена обнаженным.
– Есть. И она связана с тем, почему я, понимаешь...
– Непорочен?
– Это дипломатический термин для парня, который никогда не трахался.
– Я пытаюсь быть дипломатом. Это лучше, чем сорвать с тебя одежду, – ответила Реми и села на свои руки, напоминая себе позволить ему говорить, прежде чем начнется срывание одежды.
– Я бы предпочел, чтобы ты просто сорвала с меня одежду.
– Говори, – приказала она.
– Хорошо, говорю. Просто... Это вроде как все изменит, когда я начну.
– Изменит что? Что такое?
– Причина, из-за которой я девственник, и причина, почему Салена живет со мной, и причина, почему у меня есть домработница, которая держит все в безупречном порядке и продезинфицированным, и причина, почему я жил с родителями до прошлого года, когда наконец не смог выносить их, и причина, почему я не отправил письма, написанные для тебя...
– Что за причина?
Джульен сделал глубокий вдох. Казалось, он собирался с духом. – Салена не мой ассистент, но она работает на нас.
– Что она делает?
– Она мой врач. Доктор Салена Кар – онколог.
Реми разинула рот. Она быстро его закрыла. Ее желание к Джульену сразу же превратилось в жалость, сострадание и страх.
– У тебя есть живущий по месту работы онколог? – прошептала она.
– Да.
– Что у тебя?
Джульен снова вздохнул.
– Не то, что у меня есть. А что было.
– И это?
– Лейкемия, Реми. Через две недели после того, как мы почти занялись сексом, у меня диагностировали лейкемию.
Глава
 4
Никаких фамилий