Беспомощная рука, или возмездие Дикого леса
— И у меня будет всё это, чтобы я смог отомстить как за себя, так и за него, моего бедного мальчика!
— Хорошо, Дик, допустим, в этом есть резон. Они причинили тебе зло, вне всякого сомнения. И все же, Дик, ты должен отдавать себе отчет, что это для тебя может плохо кончиться.
— Я знаю, что всё это закончится моей погибелью! Послушать, что ты говоришь, так можно вообразить, что ты действительно в это поверил. Если б я думал, что ты поверил…
— Но я никогда не верил и не верю — у меня и в мыслях ничего подобного нет, Дик! Я всегда знал, что ты не повинен в этом.
— Джерри Рук, я уже поклялся тебе, и теперь клянусь в этом снова: я так же виновен в убийстве этой девушки, как если бы я ее никогда не видел. Я подтверждаю, что она имела обыкновение встречаться со мной в лесу в том самом месте, где её потом нашли с пулей в сердце, а рядом лежал мой собственный пистолет, из которого её и убили. Пистолет был украден из моего дома негодяем-убийцей. Это мог быть или Бак, или Брэндон — кто именно, я затрудняюсь сказать, отцы тех молодых людей, кто «отличился» сегодня. Яблоко от яблони далеко не падает. Оба увивались вокруг девушки, оба ревновали ее ко мне. Они знали, что она предпочла меня им, и, без сомнения, именно поэтому один из них убил её. Не один, так другой это сделал, и если бы я точно знал, кто именно, я бы отправил его на тот свет уже давно. Я не хотел совершить ошибку, убивая невиновного; к тому же, сказать по правде, девушка уже была мертва, и мне было уже все равно. Но после того, что случилось сегодня, я спрошу с них за все — с них и с их сыновей — со всех, кто замешан и в тех, и в нынешних злодеяниях.
— Хорошо, хорошо, только пусть это будет после того, как ты вернешься из Калифорнии. Я говорю тебе, Дик: сейчас ты ничего не сможешь сделать без того, чтобы не сунуть шею в петлю. Эта старая история все еще не забыта: вспомни, как ты стоял под деревом с петлей на шее; и если бы тебе не удалось тогда ускользнуть, тебе пришел бы конец. Если сейчас ты покажешься здесь снова, произойдет то же самое, и тебе не удастся выкрутиться как в прошлый раз. Поэтому отправляйся лучше в Калифорнию. Заработай там как можно больше золотых камешков и золотого песку, чтобы у тебя были средства для осуществления своей мести. Вернись оттуда, и тогда, возможно, я смогу тебе помочь свести с ними счёты, о которых ты говоришь.
Тарлетон задумался, ничего не говоря в ответ на это. Странно, что во всех его словах не чувствовалось горя, а только гнев! Горечь утраты собственного сына совсем не ощущалась в его речах. Неужели он так быстро смирился с его смертью? Или жажда мести заглушила в нем все остальные чувства?
Его друг и советчик, не дожидаясь ответа, продолжал:
— Я дал тебе хороший совет — уехать в Калифорнию, и если ты к нему не прислушаешься, ты наделаешь глупостей. Езжай туда и возвращайся с золотом; сначала золото, а месть будет потом.
— Нет! — твердо ответил Тарлетон. — Месть, Джерри Рук, — это месть. Для меня месть сначала, а затем Калифорния! Я твердо решил посчитаться с ними, и если не получится наказать их по закону, то…
— Этого не будет, Дик. Этого не будет.
— Нет, я сделаю это.
Света, излучаемого светлячками, Джерри Руку вполне хватило, чтобы разглядеть белую рукоятку из слоновой кости — рукоятку большого ножа (такие ножи называют здесь «арканзасская зубочистка»), на мгновение сверкнувшего в руке Тарлетона.
Но этого света было недостаточно, чтобы Тарлетон смог разглядеть всю глубину горького разочарования, написанного на лице старого охотника, увидевшего этот нож, разочарования от того, что его уговоры ни к чему не привели.
— А теперь, — сказал гость, выпрямляясь и собираясь откланяться, — у меня есть дела в Хелине. Я собираюсь там встретить товарища, о котором уже говорил тебе; это тот, кто дал мне золото. Он должен был подняться по реке пароходом, и теперь он уже, наверное, там. Как ты знаешь, такое путешествие обычно занимает у меня около двух дней, ты можешь ждать моего возвращения перед восходом солнца. Я надеюсь, что не потревожу тебя моим ранним появлением.
— Приходи и уходи когда тебе удобно, Дик. Нет необходимости в церемониях в моей скромной хижине. Мне безразлично, в котором часу ко мне приходят.
Тарлетон застегнул пуговицы своего пиджака, скрыв висевшую на груди вышеупомянутую «зубочистку», и, не произнеся более ни слова, направился по дороге, ведущей к реке и городу Хелина. Эта дорога была немногим лучше конской тропы, и он скоро исчез из поля зрения, скрывшись среди деревьев.
Джерри Рук остался на месте, возле ствола тополя, где проходила беседа. Когда его гость скрылся из виду и уже не мог его услышать, Рук сквозь зубы ожесточенно выругался, выражая свою досаду по поводу этой неудачной беседы.
ГЛАВА XI. ДИК ТАРЛЕТОН
Беседа, только что услышанная нами, пролила некоторый свет на историю Дика Тарлетона. Еще немного сведений о нем потребуется для объяснения его слов, что путешествие займет у него около двух дней. Он сам рассказал почти все, чтобы облегчить нашу задачу: прервать повествование для рассказа о нем; или иными словами, набросать краткое описание его прошлой жизни, которое в данный момент вполне уместно.
В характере Ричарда Тарлетона с детства проявился необыкновенный дух диких джунглей, не противоречащий, однако ценностям цивилизации. Будучи прирожденным джентльменом, привыкший к безделью, сочетаемому с дурными наклонностями, он пошел по кривой дороге, что, в свою очередь, привело его к разорению и нищете. Слишком гордый, чтобы просить, слишком ленивый, чтобы зарабатывать честным трудом, он стремился заполучить легкие деньги, играя в карты, а также проворачивая прочие сомнительные махинации, что его сильно дискредитировало. За долгое время, пока он орудовал в Виксбурге и других городах в нижнем течении Миссисипи многие стали жертвами его трюков. Наконец, он осел в Арканзасе, где все подобные типы находят себе безопасное убежище. Город Хелина стал новой его резиденцией.
В этом городе, давшем приют огромному числу проходимцев и спекулянтов, Дик Тарлетон оказался не у дел, с его профессией здесь невозможно было много заработать. Наверное, если б он ограничился игрой в карты, его бы миновала участь познакомиться с наиболее представительными жителями города, многие из которых получили название «спортсмены». Но Дик жил еще в Хелине недолго, чтобы разбираться в некоторых особенностях этого вида «спорта» — такой из них, как, например, беглый негр. Многочисленные долгие исчезновения; странная компания, в которой он был замечен в не менее странных, подозрительных местах; появление у него время от времени больших денег неизвестного происхождения, — все это в конечном итоге принесло ему репутацию достаточно темной личности, картежника-шулера и даже жулика. Ходили слухи, которым верили, что он занимался кражей негров — это серьезное преступление, которому нет прощения во всех штатах, где имеются плантации, и Арканзас — не исключение.
С такой репутацией Дику Тарлетону вполне могли приписать и любое другое злодеяние, совершенное в окрестностях.
Однако он был не таким испорченным, каким все его считали. Профессиональный «спортсмен», ведущий себя порой дико и безрассудно, он сорил деньгами направо и налево, потакая своим капризам и порывам чувств. Что же касается более серьезных проступков, не было доказано, что он виновен в темных делах и преступлениях, в которых его обвиняли или подозревали, и все подозрения в дальнейшем при расследовании оказывались необоснованными.
Были и такие, кто вел дружбу с ним, несмотря на его репутацию; ведь Дик Тарлетон был далек от тех, кто его окружал. Он имел обыкновение смотреть свысока на других, имея в виду свое превосходство в происхождении и образовании, и — что еще более нетерпимо — в красоте своего внешнего облика. Один из самых красивых мужчин в окрестностях, он пользовался, надо подчеркнуть, успехом у слабого пола, — по крайней мере, у тех из них, кто опускался до того, чтобы обратить свои взоры на спортсмена.