В плену Времени (СИ)

Весь следующий день хозяйка давала мне кучу дел — по дому и огороду. У меня не было даже минутки свободного времени и к концу дня, я просто повалилась на свою лавку без задних ног. Даже не было сил, чтобы снять с себя платье. Я так и заснула в нем, поджимая под юбку свои босые ноги.
Казалось, только минуту назад я облегченно закрыла глаза, как чувствительный тычок в бок снова разбудил меня. Надо мной стояла хозяйка, ее силуэт был едва виден в сером предрассветном сумраке. Она была уже одета и умыта.
— Вставай, лежебока. Уж пора печь топить и тесто ставить, — уже привычным ворчливым тоном поприветствовала она меня.
Я зевнула, пытаясь прогнать сон из своего усталого, измученного непривычной физической работой, тела. Мои босые, сбитые за вчерашний день и привыкшие к обуви, ноги коснулись холодного, остывшего за ночь пола. Эта прохлада привела меня в сознание. Матрена меж тем вручила мне ведро и велела принести воды из колодца.
Серело небо, восток начинал зажигаться розоватым отсветом, бледнели звезды и тонкий серп молодого месяца, над просыпающимся селом. Кое-где сонные хозяйки гремели ведрами возле своих колодцев, выгоняли домашнюю птицу на задние дворы, петухи начинали петь, оповещая всю округу о приходе нового, полного хлопот и забот, дня. Мои босые ноги осторожно ступали по росистой холодной тропе, когда я, направляясь к колодцу. Матрена меж тем пошла на птичник, кормить кур и гусей. Когда я с непривычки медленно выудила ведро из недр колодца, то решила утолить свою жажду. Неловко перевернув ведро, вода широким потоком ринулась через край и окатила ледяным душем мои босые ноги и подол серого платья. Остаток воды пошел на умывание и питье. С внутренним неудовольствием я осознала, что ведро придется закидывать в колодец второй раз.
Когда я вернулась с водой, то Матрена уже торопливо разжигала печь, указав место, куда поставить ведро, она велела мне вымести хату и сени, а также приказала не шуметь, дабы не разбудить ее мужа, безмятежно храпящего на печи. Краем глаза я с интересом наблюдала за быстрыми и опытными движениями полных рук хозяйки, когда она замешивала тесто или закладывала хлеб в печь.
Все, что не поручала мне хозяйка — валилось из рук. Да, и не мудрено — мои мысли были заняты лишь только планом побега. За полдня работы по хозяйству я утвердилась во мнении, что жила в своем времени как в раю и счастливом неведении, что должны были проделывать прабабки, чтобы вести это самое пресловутое хозяйство. На душе стало тоскливо, и чтобы вовсе не расклеиться, вышла в сени и принялась ожесточенно мести пол, невольно вспоминая легкую уборку пылесосом.
Едва заалел рассвет, как Митрий проснулся и, умывшись, потребовал у Матрены завтрак. Блины, творог, сметана и ягоды — все это хозяйка подала на завтрак. Я была посажена в дальнем краю стола, и мне перепало из еды всего чуть-чуть. После плотного завтрака, Митька деловито собрался и куда-то убежал по своим делам, а Матрена повела меня на огород.
Уже давно я не работала у бабушки в селе, поэтому отвыкла, стоять с сапкой в раскорячку над рядками посаженной картошки, помидоров или огурцов. Избавляя их от сорняков, руки постепенно вспоминали старую подзабытую работу на огороде. Несмотря на утро, жаркое июльское солнышко уже сильно припекало. Я очередной раз разогнула спину и облизала пересохшие губы. Сильно хотелось пить, спину ломило, и саднил порезанный палец. Матрена тут же прикрикнула на меня, и пришлось возвращаться к прерванной на минутку работе. Весь день прошел в хлопотах по хозяйству, Матрена не сидела без дела целый день, попутно гоняя меня. К вечеру я валилась от усталости и мечтала только об одном — выспаться. И самое обидное, что не было никаких сил для того, чтобы толком обдумать план побега.
В таком темпе прошло еще два дня. Каждый вечер к Митьке приходили Макар и Кузьма. Они обговаривали свои дела за щедро накрытым столом, пили самогон и пели песни. Вот вчера, я даже умудрилась разузнать у пьяного Митьки, что ростовщик Аркаша живет в Екатеринославе и имеет лавку на самом большом рынке уездного городка. Он это преспокойно выболтал, пока Матрена бегала в погреб за очередной порцией маринованных грибов. Итак, у меня была уже конкретная цель, правда еще не знала до конца, как верну Часы обратно. Я, не перечившая Матрене, исправно выполняла порученную мне работу и спокойно присматривалась, когда смогу улизнуть от поработивших меня разбойников, и такой случай подвернулся на пятый день пребывания в помощницах у жены разбойника.
Поздно вечером, как обычно, к Матрене и Митьке в гости заглянули Макар и его старший брат Кузьма. Она смогли провернуть какое-то важное дело и теперь решили отметить это. Расторопная Матрена мигом накрыла на стол, вытащив практически все, что было в погребе. Сидела я на привычном месте — на лавке, устало прикрыв глаза, и облокотилась спиной о теплую печь. Из-под ресниц лениво смотрела на разбойников и хозяйку дома, в это мгновение мой мозг посетила простая и одновременно гениальная идея.
Сбежать! Прямо в этот же вечер. Каким-то неведомым чутьем я уловила момент истины. Дремота тут же прошла. Пока захмелевшие разбойники басовитыми голосами пели какую-то заунывную песню, а Матрена им тоненько вторила. Осоловевшие глаза собутыльников смотрели лишь только на запотевший пузырь и даже не замечали меня. Я моментально собралась, глаза так и оставила прикрытыми, делая вид, будто дремлю, убаюканная теплотой печи, но мозг усиленно соображал и был начеку. Песня внезапно оборвалась, и заплетающийся голос Макара оповестил их высокое собрание о том, что маринованные грибы закончились. Матрена порядком захмелела и расслабилась рядом со своим мужем. Ей не хотелось выходить из-за стола и лезть в погреб за очередной порцией грибов, поэтому она послала меня, протянув мне связку ключей.
Я нисколько не возражала и поэтому бесшумно выскользнула из комнаты с пустой миской в руках, притворив за собой дверь. Первым делом, я извлекла из сундука, стоящего в сенях узел со своими вещами, затем обула удобные туфли без каблуков из мягкой выделанной свиной кожи и, прихватив холщовую сумку, вышла в ночь. Узел и сумку я отнесла к колодцу и спрятала вещи в кустах. Затем обогнув, справа, дом и пошла к погребу. Оттуда я стащила подголовки домашнего сыра, копченый окорок, буханку хлеба, а также прихватила бутылку с морсом. Все это я сложила в вышеупомянутую холщовую сумку и снова спрятала в кустах возле колодца.
Когда я вернулась, веселая компания видимо навернула еще по одной, и поэтому сильно удивилась, где я пропадала так долго. Демонстративно поставив миску с грибами на стол, вернулась на свое место. Я едва сдерживала нервную дрожь во всем теле, осознавая, что моей подневольной жизни пришел конец и совсем скоро я убегу без оглядки в Екатеринослав. Возможно, придется украсть эти часы времени у ростовщика, но это было бы делом нехитрым, потому что, ни о какой сигнализации в 1881 году речи быть не может. Далеко идущих планов я решила пока не строить и ограничится пока лишь побегом из дома Митьки.
Ждать долго не пришлось, практически сразу после второй чарки, когда я принесла новую порцию грибов, Матрена и мужики сильно опьянели. Хозяйка велела мне идти спать в сени, чтобы я не мешала им. Под действием алкоголя, она потеряла бдительность, а возможно, ей даже в голову не пришло, что я смогу убежать. Бросив прощальный взгляд на разудалую компанию, которая тут же утратила ко мне интерес, опрокинула еще по одной чарке самогона и, закусив маринованными грибками, завела хором веселую хохлацкую песню. Матрена солировала красивым высоким голосом, Митрий и Кузьма ей подпевали, а Макар уже сладко спал, уткнувшись лицом в крошки хлеба на столе и обняв руками рыжую голову. В этот момент мне захотелось подложить ему под лицо салат, чтобы ему было мягче спать.