Принуждение (СИ)

— Это хорошо. Вашего брата ждет реабилитация после операции, еще один курс химиотерапии, и постоянное наблюдение.
Доктор добродушно улыбается, как всегда, чтобы разрядить обстановку. Будто он прекрасно понимает, через что мы проходим. Это логично — он же врач. Только вряд ли он был на моем месте, когда нужно было переступить через себя ради того, чтобы брат сейчас строго смотрел на меня и пытался выпытать внезапное появление денег.
— Долорес, нужно подписать некоторые документы. Пройдемте со мной, — разрывает короткую тишину в палате.
— Конечно, — хочу пойти вслед за доктором но в этот момент чувствую резкий, но слабоватый захват запястья.
— Она скоро придет, нам нужно поговорить.
Доктор Коннор снова улыбнулся и покинул палату. Его шаги удаляются, их еле слышно, а я внезапно осознаю, что моя последняя надежда выкрутиться от расспросов брата только что покинула палату. Вот черт!
— Ответишь?
И что мне сказать? Что тебе сказать, Адам? Что я снова заложила дом? Что продала все самое ценное, чтобы оплатить твое лечение и закрыть долги? Что готова была обменять твое здоровье на свою почку, но в этот момент на моем пути попался незнакомец, с которым я переспала в VIP-комнате за деньги? И пересплю еще не раз. Какая из версий тебя устроит, братец?
— Кредит, — отвечаю коротко.
— Не обманывай, я все равно узнаю. Во что ты ввязалась?
— Ни во что, ясно? Мне одобрили кредит, я потихоньку его выплачиваю. Успокойся, ладно?
Адам одаривает меня слабо-прищуренным взглядом, но в какой-то момент расслабляется и произносит:
— Иди к доктору, мы потом поговорим.
Только стоит выйти из палаты, как воздух облегченно выходит из легких, но вместо этого появляется горечь где-то в районе груди. Из-за боли. Из-за досады. Прости, Адам, но я не могу тебе ничего рассказать.
В кабинет к доктору Коннору захожу только после стука и сажусь напротив него. Мужчина сидит за столом, раскладывает какие-то бумаги, на меня почти не смотрит. Только через несколько минут он прекращает молчание:
— Итак, Долорес, подпишите вот здесь, и здесь, — он протягивает договор с больницей, который я когда-то перечитывала в электронном виде и дала заочное согласие.
— Спасибо вам, доктор Коннор, — пытаюсь вложить в свои слова всю искренность.
— Пока не за что. Проделана лишь половина работы, впереди много препятствий.
— Но худшее позади, верно? — смотрю на доктора во все глаза.
— Конечно.
Облегченно вздыхаю и ставлю автограф напротив галочек. Поднимаюсь с места и хочу покинуть кабинет, но в спину мне прилетает:
— С вами все в порядке? — внезапно спрашивает мужчина.
— А что?
— Выглядите уставшей.
А что он хотел? Чтобы я при больном брате сияла счастьем? Странное мышление, знаете ли.
— Не волнуйтесь, все хорошо, — отвечаю все же более доброжелательно, нежели в мыслях.
— Долорес, — доктор Коннор обходит стол и встает напротив меня, — вам нужен отдых. Поспите пару дней, а потом приходите. Думаю, Адаму не очень приятно видеть, что его родная сестра так себя истязает.
Если бы вы знали, как я мечтаю о здоровом сне. Как мечтаю переехать в родительский дом и наблюдать из окна Адама, играющего в снежки с ребятами из школы. А еще хочу увидеть в этой компании Эндрю, будто они с братом никогда не ссорились. И чтобы над головой не висело клеймо шлюхи, готовой пойти на разные извращения за деньги.
Но желаний мало. Нужно что-то еще для того, чтобы они воплотились в явь.
— Ладно. Спасибо, что беспокоитесь.
— Это моя работа, — приподнимает уголки чуть полноватых губ. — Ступайте.
И я ступаю, как он выразился. Вышагиваю по знакомым коридорам, выхожу на свежий воздух через парадный вход, неспешно иду по улицам, наполненным праздником и духом рождества, которое вот-вот грозится наступить на пятки. Вдыхаю и выдыхаю свежий воздух, кутаюсь в шарф, если дует сильный ветер. И думаю только об одном.
О запахе мяты, который я почувствовала, выходя из кабинета доктора Коннора…
  
Глава 11
 
Снежинки за окном вертятся в потоке легкого зимнего ветра, яркие уличные огни подсвечивают их, создав сказочную атмосферу. Рождественские огни повсюду, по всей улице. Сами наряжали вместе соседями, подбирали по цвету. И елку в центре улицы тоже вместе ставили. Все дружно, как принято накануне рождества.
Так, хватит пялиться в окно, а то индейка сгорит. Елку еще нужно дома поставить. В своей комнате поставила миниатюрную копию, сделанную к новогоднему проекту в школе вместе с Адамом. Нам тогда поставили «А», а саму комнатную елочку с переливающимися огнями разными цветами радуги оставили себе.
— Эй, мелкая, — Адам дергает меня за плечо, — чего размечталась?
— Не размечталась я, просто наслаждаюсь духом рождества.
— Сегодня только сочельник, — он берет со стола охабку карамельных тростей, которые недавно накпила мама в гипермаркете, и уходит.
— Адам! Это для Санты! Положи на место! — полхожу к нему и пытаюсь вырвать хотя бы одну коныету. Как вы думаете, удалось? Вряд ли. Хоть мы и близнецы, но разница в силах все же есть. Я обычная девушка, а он хорошо сложенный парень.
— Ну уж нет! Я ребятам отнесу. Эндрю будет рад.
— Ага, и Ненси тоже, — фыркаю, вспоминая его новую подружку. Рыжая стерва, которая все время пыталась оторвать его от компании и от друзей. Как вспомню. Фу!
— А родаки где? Не вернулись еще?
— Нет. Мама сказала, что они едут забирать какой-то подарок для нас.
— О, нашли время! Если к полночи приедут — уже хорошо.
Я подумала так же, когда вытаскивала готовую индейку из духовки. Мама замариновала, а мне оставалось только красиво разложить в форме и запечь. Моя первая индейка в первое взрослое рождество. Всегда любила этот праздник и ждала с нетерпением каждый год. Родители за столом, близкие друзья. Именно в этот праздник чувствую, как все вокруг объединяются. Забывают о работе, учебе, важных делах.
Главное мы вместе…
— Я открою, — кричу с кухни, когда раздается звонок в дверь.
Хотя Адам наверняка не слышит, сидит в наушниках и переписывается со своей Нэнси. А то, что папе надо помочь донести подарки и прочую мелочевку он не подумал. Как всегда.
Только у порога стояли не родители, а незнакомый человек. И вряд ли он пришел к нам на сочельник. Высокий мужчина в шляпе, закутаный в черное пальто, на котором оседали белоснежные хлопья снежинок, внимательно посмотрел на меня, заговорить не пытался. Будто чего-то ждал.
И почему я подумала, что это родители? Услышала бы тогда приезжающую машину и привычную сигнализацию.
— Вам кого? — спрашиваю у незнакомца. Может, сосед новый?
— Мне нужны Долорес и Адам Браун, — произносит официально низким голосом.
— Слушаю вас.
— А ваш брат?
— Эй, Ло, еще немного, и я твою индятину сожру! О, добрый вечер. Счастливого рождества! — радостно восклицает Адам, спустившись по лестнице. — Вы к родителям? Их нет дома. Что-то передать?
Мужчина мельком глядит на брата глазами цвета насыщенного угля, затем вновь переключается на меня. Вглядывается. Но ничего не говорит, на вопросы брата не отвечает. Будто продумывает ответ заранее.
— Очень жаль, что именно мне приходится сообщать такую новость.
— Вы о чем?
— Ваши родители погибли в автокатастрофе. Примите мои соболезнования.
В этот момент время остановилось для нас. Секунды, минуты, часы. Они не имели никакого значения, когда одна и та же мысль крутилась в голове и не пыталась даже уложиться. Этот мужчина врет. Однозначно. Откуда он знает о них? Почему сам сообщил эту новость? А копы где? Это однозначно какой-то розыгрыш, не иначе.
И откуда он знает наших маму и папу?
— Понимаю, вам тяжело, тем более в такой праздник, но нужно приехать на опознание. Криминалисты ждут, — чеканит слова, будто до этого репетировал перед зеркалом около часа.
— Я…
— Я поеду, — строго произносит Адам. — Сиди дома, — говорит он мне, — а вы, — теперь незнакомцу, — едете со мной.