Поздний ужин

Георгий Мокеевич представлял себе, что и как происходило в соседнем купе. Но все-таки на какую-то минуту он, похоже, отвлекся, может быть, из-за рева встречного поезда, и упустил начало конфликта.
В соседнем купе случилось нечто из ряда вон выходящее.
Партнеры кричали друг на друга, и Георгий Мокеевич понял, что один из них, то есть проигравший, заподозрил остальных в нечестной игре.
То ли у меланхолического игрока и в самом деле выпал из рукава козырной туз, то ли проигравший заметил что-то еще, но он возмутился. Он кричал, что не позволит себя обманывать, что с такими негодяями больше играть не станет. Схватил проигранные им деньги и поспешно запихнул увесистую пачку себе в карман.
Будь игроки не такими пьяными, еще можно было бы как-то выяснить отношения. Но атмосфера в соседнем купе слишком накалилась, нормальный разговор уже был невозможен.
Исчезновение пачки новеньких пятисотрублевок было неприятным сюрпризом для партнеров, уже считавших эти деньги своими. Они не согласились с таким исходом игры. Меланхолический игрок, мигом утратив все свое спокойствие, бросил карты и, схватив пустую бутылку, перешел к активным действиям… Началась драка.
Толстый выскользнул из купе и бросился за помощью к проводнику. Георгий Мокеевич скинул с себя одеяло и сел на постели, не зная, что предпринять. Карточная игра — это одно, а драка — это уже совсем другое.
Услышав голос проводника, Георгий Мокеевич вздохнул с облегчением, надеясь на восстановление порядка и, может быть, даже тишины. Он бы мог еще немного поспать.
— А-а, вот и проводник, — торжествующе произнес проигравший, который чувствовал себя обиженным и оскорбленным. — Свяжись с машинистом и вызови-ка милицию, голубчик. Это какие-то шулеры, проходимцы, бандиты с большой дороги. Надо бы у них документы проверить. Может, их милиция ищет.
Георгий Мокеевич не мог видеть лицо проводника и вообще достаточно условно представлял себе, что именно происходит в соседнем купе. Но внезапно наступившая тишина его встревожила. Видно, проводник не собирался приглашать милицию. Он вообще повел себя неожиданно — как для Георгия Мокеевича, так и для молодого игрока.
В соседнем купе в полной тишине что-то щелкнуло. Этот звук навел Георгия Мокеевича на мысль о внезапно пущенном в ход ноже. И подтверждая эту мысль, молодой человек страшным голосом закричал:
— Что ты делаешь?! За что?! Не надо!
И вдруг замолчал, словно ему заткнули рот. Затем раздался хлюпающий звук, будто что-то острое воткнулось в человеческое тело. И нечто тяжелое рухнуло на пол.
— Вот так-то! — это был голос проводника, оказавшегося не таким уж старым и замшелым…
Георгий Мокеевич понял, что за стеной только что убили человека. В соседнем купе началась суматоха — партнеры очищали карманы убитого, вскрывали его чемодан, делили имущество. Причем проводник, несмотря на всеобщее ворчание, забрал себе большую часть. Потом кто-то из игроков спросил, что делать с телом. Проводник хладнокровно ответил, что через пять минут встречный поезд — товарняк. Надо бросить труп под локомотив, тогда милиция ни за что не разберется, что именно произошло — убийство, самоубийство, несчастный случай…
Переругиваясь, игроки потащили труп по коридору в ближайший тамбур. Георгий Мокеевич быстро оделся, решив, что ему надо бежать. Ведь он единственный свидетель, хотя никого из этих людей в глаза не видел… Кроме проводника, который оказался главным в этой жуткой игре.
Но уйти Георгий Мокеевич не успел, потому что кто-то из троих остановился в коридоре, возле его купе. Одновременно он услышал, как открылась дверь в тамбуре, и до него донесся пугающий грохот мчащегося поезда. Проводник громко крикнул:
— Бросай!
Встречный поезд промчался мимо, ослепительно блеснув прожектором, вонзающимся во тьму. Георгий Мокеевич с надеждой повернулся к окну, но увидел только, как поезд прощально мигнул красными огнями последнего вагона и растворился в темноте.
Он остался в пустом вагоне один на один с тремя бандитами. Георгий Мокеевич сидел у себя ни жив ни мертв и со страхом смотрел на дверь. Он молил Бога только о том, чтобы о нем забыли. Ведь убийцам надо поскорее исчезнуть. Некогда им валандаться с пассажиром соседнего купе…
Но Георгий Мокеевич напрасно тешил себя иллюзиями. Захлопнув дверь в тамбур, проводник остановился возле его купе и зло произнес:
— А тут у нас кто-то лишний. Сейчас я с ним разберусь.
Георгий Мокеевич вжался в угол и успел только обреченно подумать, что ему, видно, тоже пришел конец. Он инстинктивно шарил вокруг руками в поисках какого-нибудь оружия. Но на подрагивающем столике были только бутылка коньяка, очки и недочитанная газета.
Дверь слегка приоткрылась, и Георгий Мокеевич увидел зловещее лицо проводника с рассеченной до крови левой щекой.
Проводник широко распахнул дверь, и в лицо Георгию Мокеевичу брызнул яркий свет.
И тут Георгий Мокеевич проснулся. Было уже утро. Поезд замедлял ход, приближаясь к Москве. Старичок-проводник, разбудивший его, бормотал, что поезд прибывает на станцию Москва-Пассажирская, пора вставать, господа-пассажиры, потому что ему еще бельишко надо успеть собрать, да и прибраться, а годы уже не те…
Георгий Мокеевич быстро оделся. С удивлением посмотрел на почти пустую бутылку коньяка — такого он от себя не ожидал. Вот, наверное, почему ему приснился такой дурацкий сон.
Выходя, Георгий Мокеевич не удержался и заглянул в соседнее купе. Там было чисто и пусто. Пахнуло затхлостью, словно в купе давно никого не было. Но под столиком в углу валялся червовый туз. Или Георгию Мокеевичу это только показалось?
Прикрыв дверь, он увидел, что проводник подозрительно наблюдает за ним:
— Что-нибудь забыли, господин-товарищ?
На левой щеке проводника был наклеен пластырь.
Георгий Мокеевич пошел к выходу. Бодро спрыгнув на перрон, он твердо решил, во-первых, покупать билеты только в мягкий вагон — дороже, зато спокойнее. И во-вторых, не пить на ночь, особенно в одиночку и без закуски.
Георгий Мокеевич рассказал мне о своем ночном приключении, и мы посмеялись вместе.
Но при случае я навел справки о проводнике. Десять лет назад его посадили за групповое убийство: картежники поссорились в поезде. В этом году проводник освободился и вновь устроился на железную дорогу.
Опоздавший лыжник
Тот, кто жил возле железной дороги, знает, что есть нечто тревожное в электричке, стремительно проносящейся мимо пустой и заснеженной платформы. Она предупреждает о своем появлении коротким пронзительным гудком, затем вспыхивает кинжальный луч прожектора, и, наконец, змеиное тело электрички ненадолго выскальзывает из темноты и вновь вонзается в темноту, которая начинается прямо за краем платформы.
В желтых квадратах окон мчащегося поезда мелькают люди в теплых меховых шапках. И почему-то провожаешь их с чувством щемящей тоски, хотя никого из них не знаешь. Пассажиры электрички, любопытствуя, тоже приникают к окнам, чтобы разглядеть название станции, но в темноте они ничего увидеть не могут.
Электричка умчалась, оставив после себя водоворот взметнувшихся ей вслед снежинок, и на платформе вновь воцарилась тишина.
Это была пугающая тишина, и они опасливо прислушивались к тому, что происходило вокруг них. Они надеялись, что все обойдется, и ошиблись…
Каждую ночь он просыпался от этого страшного сна. Ему снились стремительно надвигающаяся на него ночная электричка, пустой вагон, который подбрасывает на стыках, оглушительный грохот колес в тамбуре, сладкий ужас притягивающей к себе открытой двери. Всякую ночь он упрямо тянулся к двери. Если бы сумел закрыть ее, Ольга спаслась бы. Но дотянуться до двери не мог и просыпался от сознания своего бессилия.
Он лежал на кровати весь в поту, понимая, что ничего не изменишь. Жить с этой мыслью он не мог, и что-то внутри него сломалось.