Время дождя (СИ)

- Сегодня секса не будет, - сказал он как обычно негромко.
Моё сердце дрогнуло. Хорошо это или плохо? Понятия не имею. Чёрт с ним с сексом, когда это чудо стоит рядом, но почему он решил изменить обычный распорядок? Неизвестность пугала.
- Как, совсем? – попытался я отшутиться. – И поцелуи тоже нельзя?
Он весь заледенел и ощетинился, как котёнок, которого погладили против шерсти.
- Если хочешь, - тихо и неловко.
Хочу ли я? Я схватил Талиана за плечи и, прижав к двери, принялся покрывать его лицо поцелуями. Да что же он со мной делает!
- Очень, - прошептал я, когда мои губы замерли напротив его.
Секундное колебание, и его губы потянулись мне навстречу. Такие же мягкие, как я и представлял, только очень сухие.
- А говорят, вы не целуетесь… - пробормотал он, едва я слегка его отпустил.
Меня будто ледяной водой окатило.
- Нет. Хастлеры не целуются.
Мы оба замерли, чувствуя неловкость момента.
- Так почему не будет секса? – спросил я, меняя тему.
- Да… - он явно приходил в себя, - не будет. Сегодня у меня день рождения. И я не придумал ничего лучше, чем позвать на него проститутку, - он помолчал, - вернее, никого лучше, наверное.
Я бы соврал, если бы сказал, что он меня не ошарашил.
- День рождения… - повторил я. - Тебе следовало сказать. Написать.
- Ну, это ведь ничего не меняет. Я оплачу это как полную ночь, - торопливо добавил он и замешкался. - Или на это другие расценки?
Я сжал руки на его плечах, пытаясь справиться с бешенством.
- Я бы принёс подарок, Талиан.
Кажется, я в первый раз назвал его по имени. Тут же вспомнилось, как я смеялся над Лиаро. Запоминать имена проституток… А если запоминаешь имя клиента, это не то же самое?
Он медленно расслаблялся в моих руках.
- Не нужно подарка. Просто побудешь со мной. Этого хватит.
Я кивнул.
- Говори, что делать, - я усмехнулся. - Я не праздную дни рождения, так что в этом я полный профан.
- Я тоже, - сказал он и, потянув меня за руку, усадил на какой-то диван, которого я раньше здесь не замечал, - довольно глупо праздновать в одиночестве. А ты? У тебя тоже никого нет?
Он, видимо, сел рядом, потому что диван прогнулся.
- У меня есть трое друзей, - я помешкал, подбирая слова. - Не могу сказать, что они очень хорошие люди. Просто они мои друзья, и они всегда рядом. Но праздники, - добавил я, - это, наверное, не моё. Для меня свободный день - лишь повод завалиться на кровать и уснуть.
- Никогда бы не подумал, – я почувствовал тепло на руке и понял, что он прислонился ко мне. Он чуть дрожал, но вот так - ткань через ткань - прикосновения, видимо, давались ему легче. А для меня это тепло было лучше, чем грелка больному лихорадкой.
Какое-то время мы посидели в тишине, и он был мягким и доверчивым, согревая мне этим душу, но затем вдруг снова заледенел. Как оказалось - от воспоминаний.
- А все мои погибли. В войну. Мне тогда было девятнадцать. Нашу общину сожгли. Целиком…
Он словно бы споткнулся и резко замолчал, поняв, что проговорился. Медленно отстранился.
- Забудь об этом, - произнёс совсем холодно, как раньше.
Чёрт.
- Я догадывался, - сказал я, но слов было мало, и я снова потянул его на себя, укладывая спиной себе на грудь, - ты был с мятежниками. Поэтому ты ненавидишь ведьмаков.
- Да.
Тишина. За эти несколько секунд он стал от меня так же далёк, как и в самом начале. Я попытался осознать то, о чём думал и раньше. Только до этого разговора я точно не знал, кто передо мной - ведьмак или тёмный. Хотя в глубине души понимал, что как раз ведьмаком он быть не может. Не похож. Наверное, месяц назад эта новость стала бы для меня ударом. А теперь, когда заноза в чёрном балахоне сновала вокруг меня целыми днями… Не знаю, они стали как-то… Человечнее. Да, Даркел выводил меня из себя, но врагом он не был, детей в жертву демонам не приносил. А Талиан и вовсе не казался опасным. Как может быть опасен тот, с кем ты не боишься остаться с завязанными глазами?
- Шрамы… – сказал я, и он понял мой вопрос. Я чувствовал, как он прижимает руки к груди.
- Почти, - прошептал он.
Я наклонился и поцеловал его в макушку, пытаясь хотя бы чуточку успокоить. Он молчал очень долго. Я уже думал, он не заговорит, когда ледяной капелью в мёртвой тишине прозвучал его голос, отстранённый, будто он говорил не о себе.
- Большинство было убито в первые дни. Выжило трое. Нас выходили чуть-чуть и отвели на суд, – он снова замолчал и продолжил через некоторое время. - Чтобы так судили вас, ведьмак. У нас не было ни защитников, ни присяжных. А приговор был прост – нас отдали отряду, который разрушил наш дом, – снова пауза. Долгая. Он будто выдавливал из себя слова по капле. - Семь дней. Я бы ставил зарубки, если бы мог. Эти ведьмаки с нами делали всё. Всё…
Он опять замолчал. Я не знал, что делать - плотнее прижать его к себе или отпустить, только бы не подтолкнуть обратно к его пропасти.
- Я выжил. Один. Они решили, что я достоин награды. Меня снова отдали целителям, которые сшили меня по частям, как разорванную куклу. А потом отправили уже к другому ведьмаку. С седой бородой и такими же седыми волосами. Он посадил меня в клетку, как чёртова зверя. В темноте. Я был так слаб, что не мог сотворить ни одного заклятья. Не знаю, сколько я провёл там. А потом меня вынули и отвели в какую-то башню. Привязали к дубовому столу, и я думал, что меня снова будут насиловать. Но вышло по-другому. Его помощники отошли в сторону, а сам он приблизился ко мне с ножом… и сделал это.
Он оставался всё таким же холодным и неподвижным всё время, пока говорил, и эта неподвижность передалась мне. Одно дело - знать, что не все твои жертвы были виновными. Другое - говорить с тем, кого вот так равнодушно и спокойно раздавили и изуродовали.
- С тех пор магии у меня нет. Я понял это, когда перестал выть от боли. Так что я снова стал настоящим гражданином Империи – ведь больше я не опасен.
Он замолчал. Я положил руки ему на плечи и наткнулся на уже лежащие там тонкие кисти.
- Мне очень жаль, - сказа я. Его крупно затрясло. - Тали, мне правда сейчас очень, очень жаль. Мы все многое потеряли на той войне. Но она кончилась. Мы можем только забыть и жить дальше. Такими, какими мы стали.
Он всхлипнул, а потом как-то резко совладал с собой.
- Да, - сказал он тихо, - только так.
Я обнял его покрепче и положил подбородок ему на плечо - поверх наших соединенных рук.
- Интересно, - сказал он через какое-то время, когда я уже решил, что этот праздник, как и все мои праздники, превратится в вечер плохих воспоминаний, - теперь ты не будешь так стесняться?
- Я стесняюсь? – вот уж не замечал.
- Когда я прошу тебя… Ну… Унизить меня.
Я крепче сжал руки.
- Я не стесняюсь. Я не хочу делать тебе больно. Но что бы я ни делал, ты пугаешься лишь сильней. А так… как ты просишь… Так я не хочу.
Талиан очень живо фыркнул, но тело его осталось таким же зажатым.
- Вот уж это никого до тебя не смущало.
- Может, поэтому ты захотел меня, а не других?
Он переплел свои пальцы с моими, сжимая их, и я понял, что попал в точку.
- Зачем тебе это?
- Я по-другому не могу, - произнёс он холодно, но этот холод больше не казался мне угрожающим. Я видел, что он леденеет тогда, когда хочет скрыть свою боль, - ты видел сам.
- Я видел, что можешь.
- Нет.
Мы замолчали, потому что я пока не знал, как преодолеть это упрямое сопротивление.
- Ну, хорошо, - сдался я. Почему-то ему я всё время сдавался. – Но я хочу быть уверен, что ты понимаешь – я так не думаю. Я видел, как близко к сердцу ты принимал эти слова в наши первые встречи.
Он сжался ещё сильней и долго не отвечал.
- Я не буду ругать тебя, - сказал я твёрдо, - даже сейчас тебе от этого больно. Я плохо тебя знаю, но то, что я знаю… Ты самое чудесное существо, которое я встречал за долгие годы. Я не хочу, чтобы ты испытывал боль.