Неприкаянные души (ЛП)

– Если бы мог, то очень сомневаюсь, что терял бы время, растрачивая способности в таком месте.
  
Глава 23
 
Уинтер сообщил, что слишком занят поисками «Улья» и разговором с последним оставшимся бутлегером из Большой Тройки, поэтому не сможет увидеться с Аидой как обычно. Однако она подозревала, что в какой-то мере он своим отсутствием наказывает ее за скорый отъезд в Новый Орлеан. Медиум надеялась, что в разлуке Уинтер придет в чувство, так что не возражала. Просто пошла на работу на следующий вечер погрустневшая, чуточку встревоженная и вернулась на полуночном трамвае в пустую квартиру.
Перед сном Аида открыла кулон и подумала о брате. До отъезда в тренировочный лагерь Сэм рассказал ей о том, что когда-то прочитал: при определенных обстоятельствах люди способны влюбиться в кого угодно. Значит, нет такого понятия, как родственные души или настоящая любовь. Все просто цепляются за это чувство, а оно вызывает зависимость, мешает учиться и развиваться в личном плане. И неминуемо ведет к потере. «Значит, основная цель – оставаться одиноким, – рассуждал брат, – избегать любви, пожизненной боли и страданий». Мир в любом случае разваливается, так зачем кому-то жениться или, боже упаси, рожать ребенка в этом хаосе?
Впервые в своей взрослой жизни, Аида воспроизвела слова Сэма в голове и засомневалась. Это расстроило ее донельзя: признать, что брат ошибался, все равно что разрушить собственную картину мира. И в то же время она боялась предать его память. Не впервые Аида пожалела, что не может поговорить с ним. Какая ирония! Она, медиум, не может связаться с братом. И не в силах попросить о помощи другого, потому что у нее не осталось ничего из его личных вещей, а фотография не подходила на роль магнита, ведь пробыла в руках Сэма совсем недолго. Он, возможно, сказал бы, что это лишь доказывает абсурдность бытия.
Положив кулон на комод, Аида легла под одеяло и попыталась выбросить из головы рассуждения брата. Ей далеко не сразу удалось уснуть, а потом привиделся Уинтер, стоявший у окутанного фимиамом храма, в котором они побывали вчера. Затем картинка изменилась, и Аида увидела, как их руки рассоединяются, и она выглядывает из окна уходящего поезда. Когда бутлегер превратился лишь в точку на горизонте, она села в пустом вагоне и развернула конфету с ульем на фантике. На вкус лакомство оказалось слишком сладким и горьковатым. Аида попыталась выплюнуть конфету, когда увидела двигающуюся возле окна тень. И только повернулась, чтобы рассмотреть, как в поезде вспыхнул пожар.
Даже во сне Аида узнала повторяющуюся картину, словно старого врага, которого держала на расстоянии вытянутой руки так долго, что они почти стали друзьями по умолчанию. То землетрясение и Великий пожар. Она цеплялась за Сэма, пока их город превращался в кучки тлеющего пепла. Родителей рядом не было.
Аида попыталась очнуться, но сон был таким ярким.
Таким настоящим.
Она резко продрала глаза и поняла, что пожар ей вовсе не привиделся. Все на самом деле!
Желтые и оранжевые языки пламени перекинулись с двери в саму квартиру и быстро поползли по полу и стене. Аида подскочила с кровати и заметила кого-то за окном.
Этот кто-то бегом спускался по пожарной лестнице.
Клубы черного дыма поднимались от огня. Аида закашлялась и споткнулась. Зрение затуманилось. Она попыталась идти, но колени подогнулись.
«Что со мной?»
– Помогите! – кричала она снова и снова.
Сбылся ее худший ночной кошмар. Огонь пожирал маленькую квартирку. Дверь в ванную уже полыхала. Единственный выход – через окно.
Чувствуя головокружение и смятение, Аида осмотрелась и пришла в отчаяние. Она потеряет все.
Это невозможно.
Она доползла до открытого шкафа и поднялась, держась за дверную ручку. Слава богу, с другой стороны висела ее сумочка рядом с лисьим пальто. Сорвав его с вешалки, Аида закашлялась, прикрываясь рукой, отгоняя дым и с отчаянием выискивая платье, подаренное Джу, но напрасно. Дым так загустел, что уже не видно было кровати.
Аида сунула руки в рукава пальто и, неуклюже переваливаясь, двинулась к пожарному выходу. Железная лестница скрипела и трещала. Погорелица зигзагами спускалась вниз, по этажу за раз, пока не оказалась в одном пролете от тротуара.
Затем толкнула босой пяткой откидную лестницу, но та заржавела и не поддалась.
Громкий звонок заставил Аиду вздрогнуть. Кто-то включил пожарную сигнализацию. Девочки на этаже услышат. Мистер и миссис Лин… боже милостивый! Весь дом сгорит, если пожарники не успеют вовремя.
Аида снова толкнула ногой лестницу, осматривая улицы в поисках прохожих. Она заснула после полуночи и понятия не имела, сколько сейчас времени. Два часа ночи? Три? Еще рано для молочника.
Вдалеке полуночные гуляки неторопливо шли по Грант-стрит. Аида крикнула что есть мочи. Услышали ли они ее? Слишком темно, чтобы понять. Желтый свет лился на подножия драконьих фонарей, стоявших на тротуаре. Огоньки закачались, когда на Аиду накатило головокружение.
– Эй!
Ее увидели, кто-то бежал по спуску, а из соседнего дома вышло несколько зевак. Она позвала их, попросила постучать в дверь «Золотого лотоса» и разбудить супругов Лин. В опасности все квартиранты, и то, что Аиде удалось выбраться, не значило, будто им тоже повезет.
Ступеньки заскрипели. Аида подняла глаза и увидела, что пламя вырвалось из ее окна. Затем железные перила жутко загремели, и ржавые болты выскочили из кирпичной стены.
Потеряв опору под ногами, Аида машинально схватилась за перила, а нижний пролет рухнул на тротуар с громким «бум!», пробравшим ее до мозга костей.
Повиснув на пожарной лестнице, она раскачалась и спрыгнула, ударившись спиной о здание. Воздух вылетел из легких. Боль охватила тело, а перед глазами на несколько секунд все стало ослепительно белым, но постепенно пришло в норму.
Жива.
Остов дракона из ржавого железа заскрипел перед ней, а от его упавшего каркаса поднялось облако пыли.
Аида оглядела себя. Боль, как ни странно, утихла, а ведь так не должно быть. Но почему-то она ничего не чувствовала ни физически, ни эмоционально. Медиум облизнула уголок губ, чувствуя кровь, сладость и ужасную горечь меда из своего сна.
Кто-то помог ей подняться, затем поддержал, когда она зашаталась. Нога кровоточила.
В собравшейся толпе кричали по-английски и по-кантонски. Аида уверяла, что с ней все в порядке. «Как же… в порядке!» Пить хотелось ужасно, головокружение никак не проходило, и ноги едва держали.
– Мисс Палмер, мисс Палмер!
Аида повернулась и увидела спешащую к ней худенькую миссис Лин в домашнем халате и тапочках. Вместо обычно строгой прически ее волосы свободно свисали до талии.
– Вы сильно пострадали?
– Я в порядке.
Она умудрилась не потерять сумочку, какое чудо!
– Что случилось?
– Кто-то поднялся по пожарной лестнице и поджег мою квартиру.
– О, нет, нет, нет… это ужасно.
– Когда я спускалась, то сломала лестницу. Простите за это и за пожар.
Миссис Лин отмахнулась и покачала головой:
– Все мои квартирантки уже вышли, у нас есть страховка. Это мне следует перед вами извиниться: нужно было починить пожарный выход.
– Вы же не знали.
– О, в том-то и дело, что знала. Моя мать наказала починить эту лестницу, когда вы призвали ее в прошлый раз. Мне следовало послушаться.
Подъехали две машины с воющими сиренами. Все вытянули шеи, глядя, как пожарники устанавливают деревянные лестницы, чтобы добраться до остатков железной и подтащить шланг к окну квартиры. По другую сторону улицы в полубессознательном состоянии Аида прислонилась к кирпичной стене и смотрела на туманные окрестности, полные машин и зевак.
Приехала полиция. Миссис Лин отвела офицера к Аиде. Он записал ее показания огрызком карандаша: нет, она не видела лица преступника и не знала, как и почему начался пожар. Какой-то мужчина встрял в разговор, сообщив, что видел двоих, спрыгнувших с пожарной лестницы в кузов грузовика, который стоял у обочины, но машина уехала прежде, чем он успел рассмотреть модель.