Рождественский поцелуй (ЛП)

- Хоук.
В ее голосе был скрытый страх. Она услышала его, узнала краешком своего сознания. Она еще никогда ничего подобного не переживала. Она не знала, что наслаждение может быть таким сильным, таким неистовым.
- Держись за меня, детка. Его губы прикоснулись к ее губам, он подарил ей нежный, сладкий поцелуй. - Просто потерпи. Все будет хорошо.
Должно быть.
Она почувствовала его губы на своей шее. Он целовал, лизал ее чувствительную кожу, проводил по ней зубами, сводя ее с ума.
Пока он ублажал ее, он начал двигаться внутри нее. Вперед и назад, легонько, медленно, он продвигался глубже, пока не наткнулся на преграду ее девственности, от которой она все еще не избавилась.
Она услышала его стон возле своей шеи, потом он подался назад, головка его члена застыла на входе в ее киску, потом он рванулся вперед.
Джессика закричала. Удовольствие и боль прошли по ее телу, и он сорвал завесу ее невинности. И все же, он до сих пор не полностью вошел в нее. Он качнулся назад, потом вперед. Широкая головка его члена ласкала ее нервные окончания так чувственно, она пока не могла ему ничем помочь, но качала бедрами, впуская его глубже в себя, даже когда пламя полоснуло ее по спине.
 Это было так хорошо. Боже, ничего прекраснее она еще не испытывала. Так горячо. Так приятно. Она выкрикивала его имя, пыталась кричать, слова получались не полные, сдавленные, она пыталась перевести дыхание, принять тяжелую, жесткую плоть, которая проникала в нее.
 Извиваясь под ним, она вскрикнула, сжала его бедра своими, откинула назад голову и он наконец-то вошел в нее полностью.
 - Сладкая Джесс. Его стон был похож на громкое рычание. - Моя сладкая Джесс. Моя самка.
 Он начал двигаться. Он двигался в ней, жесткий, тяжелый, почти разрывая ее, пока она не начала гореть, у нее все болело, но, тем не менее, она хотела большего. Ей всё было мало. Она хотела, чтобы он двигался сильнее, быстрее. Она хотела, чтобы его зубы чаще проходились по ее шее, ей нужно было больше воздуха, чтобы дышать, и она хотела умереть у него на руках вот так, испытывая удовольствие.
 Его глубокие толчки сводили ее с ума. Ее оргазм был так близко, что она могла почувствовать его, она уже хотела погрузиться в него. Ее ноги сильнее сжались вокруг его бедер, когда она начал двигаться внутри нее еще интенсивнее.
 Каждый его толчок возносил ее выше и выше, и Джесс могла поклясться, что она достигла Солнца. Волна экстаза взорвалась в ней, накрыла ее полностью, его зубы сжались у нее на плече и она почувствовала, как он сделал последний, сильный и глубокий толчок, она закричала.
 Потом она почувствовала, как сильно сжимается ее киска, почувствовала, как он извергает в нее свое семя, и ощутила сокращения его члена, тогда она забыла обо всем на свете. Она получила не просто оргазм, а массу наслаждения.
 Ощущения, которые прокатились по ее нервным окончаниям были сравни экстазу. Они были раскаленными, электрическими, заряженными чувствами, такими приятными, каких Джесс еще не чувствовала, ей показалось что она летала в облаках, тонула в океане чувственности у которого не было ни краев ни берегов.
 Она знала, что это было. Извиваясь на его члене, задержав его в себе, направив головку его члена прямо к своей матке, она убедилась, чтобы его семя попало на плодородную почву.
 Знать, что случилось, и чувствовать это - две разные вещи. Она испытала страх, экстаз и восторженное удовольствие. Связь. Смешение эмоций, ощущений и знаний.
 Она принадлежала ему, как и он ей.
 Она знала это и прежде. Но сейчас... Сейчас Джессика почувствовала это душой. И теперь она понимала, почему Хоук предупреждал ее, что назад дороги не будет. Это был не просто зов самки. Она знала, что это. Удовольствие, на которое она подсядет. Нужда, от которой она никуда не убежит. Мужчина, которого она будет любить до последнего вздоха.
  
Глава 8
 
Спустя часы и одну гормональную капсулу, Джессика сделала глубокий вдох, прежде чем провести руками по своим бёдрам, наслаждаясь прикосновением к лёгкому тёмно-синему бархату платья, которое она выбрала для Рождественской вечеринки. Оно плавно струилось по телу до самых туфель, соответствующих наряду, а цвет платья подчеркивал синеву её глаз.
 Она уложила волосы на голове, закрепив их с помощью заколок, которые сверкали кристаллами драгоценных камней, нанесла на лицо немного косметики, которую Хоук достал в соседней хижине вместе с её одеждой. Джесс не представляла себя участвующей в вечеринке, несмотря на то, что подготовилась к ней. Рядом лежал небольшой мешок с подарками, которые она заказала через Интернет и аккуратно упаковала в праздничные коробки. На столе в кухне лежали булочки, тонкий хлеб и сладости, которые были приобретены Хоуком раньше.
 Она чувствовала себя возбужденной и наполненной ожиданием. Она всегда слышала от матери, что Рождество только для малышей, и когда Джессика стала старше, она спросила себя, а что, если это неправда?
 До сегодняшнего вечера. Она больше не беспокоилась. Чувства волнения и ожидания, которые она ощущала в Убежище, были заразительны.
 Выйдя из ванной, она вошла в спальню с широкими окнами, которые открывали вид на лужайку перед домом и на домики через небольшую асфальтированную дорогу. Возле дороги стояли два солдата и смеялись с двумя другими, вышедшими из хижины напротив.
 В небольшом обществе Убежища было не так много коттеджей. Возможно, десятка два, некоторые с одной спальней, некоторые – с двумя. Все же многие из домов были заселены двумя или больше Породами. Менталитет стаи выжил за пределами лабораторий.
 Мужчины и женщины часто занимали одну хижину, не в сексуальном плане, а для близости, предоставленной им.
 – Сила в количестве, – сказал ей однажды доктор Армани.
 Породы так верят в силу количества, что решили, что должны находиться в стаях или парах все время. Так же, как если бы они были в дикой природе.
 Прикоснувшись рукой к стеклу, она наблюдала, как солдаты подняли руки в прощальном жесте, отходя, чтобы была возможность позвать их обратно. Двое направились вдоль улицы, очевидно, на патруль, в то время как другие два вернулись в хижину.
 Снег по-прежнему был навален на улицах, раскинувшись нетронутым покровом, и казалось, Породы колебались перед тем, как сделать шаг, за исключением случаев, когда это необходимо. Во дворах не было снеговиков, снег был в основном не растоптан, и она до сих пор не видела игру в снежки. Несмотря на то, что ей этого не хватало, это не уменьшило духа Рождества, которого Джессика совсем не ожидала. Она могла поклясться, что даже не слышала Рождественские колядки раньше.
 Качая головой при мысли о некоторых из Пород с суровым лицом, поющих колядки, она взяла небольшой бархатный кошелек с постели, вытащила крошечный дерринджер 22 калибра из вещевого мешка, который Хоук принес из её лачуги с другими предметами, и положила его в кошелек.
 Породы знали, что у неё был дерринджер. По крайней мере, некоторые из них.
 Крошечный пистолет был забран у неё вместе с другими вещами, когда она была взята под стражу. Пистолет был немного более мощный, чем игрушечное ружье, но с близкого расстояния он мог нанести серьезные повреждения. Ей больше не позволялось носить штатное оружие, по крайней мере, пока разрешение на ношение оружия не будет возвращено ей, поэтому она предположила, что, на данный момент, это не было разрешено.
 На данный момент. У неё были все намерения убедиться, чтобы её оружие было возвращено, так же как и её работа. Как только доктор Армани будет уверен, что нет никакого шанса на нахождение препарата в организме, который ей дали, она попросит свою должность назад.
 До тех пор у нее был дом, в котором необходимо заняться украшениями и отделкой. У Хоука было только основное. Большой пружинистый матрас, а не настоящая кровать. Шкаф, чтобы повесить их одежду, барные стулья как в баре. Дом был в значительной степени пустым, и она уже начала придумывать идеи о том, как заполнить его.