Рождественский поцелуй (ЛП)

Это было решено Волчьим Трибуналом три месяца назад. Ей давали наркотики, заставляли следовать приказам, и до сих пор она пыталась остаться той женщиной, которых преследовало чистокровное общество. Они освободили ее, но эта свобода была настолько ограничена, что иногда ей казалось, будто нет никакой разницы между такой свободой и заключением, от которого она страдала раньше.
- Ты свободна. Но в его голосе она не слышала правду, слышала, что она совсем не была свободной.
 Качая головой, она насмешливо ему улыбнулась, перед тем как оттолкнуться от прилавка, и двинуться в комнату.
- Можешь уходить, сказала она ему. - Я в целости и сохранности, как видишь. И больше в тебе не нуждаюсь.
- Ты хоть когда-то нуждалась во мне?
Он сказал это грубым, опасным голосом, что заставило ее остановиться у двери. Она посмотрела на камин, заставляя себя не возвращаться к нему. Джесс напомнила себе, что боль, которая затаилась у нее в груди это ни что иное, как побочный эффект страха, а не какая-нибудь другая эмоция.
 - Да, однажды, наконец, ответила она. - Что хорошего мне это принесло?
 Она не оставила ему шанса ответить. Пройдя через дверной проход, она миновала комнату, зашла в спальню и тихо прикрыла дверь.
Однажды она плакала из-за него. Она лежала на металлической кровати, рыдая в подушку и молясь, чтобы он помог ей, чтобы он навестил ее, чтобы дал ей шанс все объяснить. Чтобы он просто поговорил с ней.
 Но этого не произошло. Все двенадцать месяцев она провела почти, что в изоляции. Месяц за месяцем она цеплялась за эту надежду, пока от нее ничего не осталось.
Пока она шла через комнату, дверь позади нее открылась, она повернулась, и удивленно посмотрела на Хоука.
Густые черные волосы падали ему на лоб, несмотря на его попытки убрать их назад. Золотисто-карие глаза - то ли янтарного цвета, то ли цвета желтого золота - смотрели на нее с задумчивым интересом, в то время как дикие фантазии отражались на его лице, щетина немного отросла и потемнела.
 Узкие джинсы облегали мощные ноги и бедра, обтягивали лодыжки и твердые нижние мышцы. Джинсовая рубашка была застегнута, но не делала ничего, чтобы скрыть ширину его плеч.
 Он был так красив, что она даже затаила дыхание. Но это было обычным явлением для члена Племени, говорила она себе. Все они были невероятно красивы, немного грубы и заманчивы. Они были созданы, чтобы быть сильными, выносливыми и способными убивать. Но еще они были созданы, чтобы угождать тем, кто их создал.
Хоук был воплощением грубого и жестокого мужчины. Его взгляд был задумчивым, тело было мускулистым и хорошо формированным. Он был мечтой каждой женщины.
 Он был мужчиной, о котором она мечтала, которым болела, и, в конце концов, сдалась.
 - У меня была причина оставаться в стороне.
 Ее заключили в подземную камеру почти на три месяца, и это был первый раз, когда он поднял эту тему. Она не осмеливалась упоминать об этом. Она не хотела говорить на эту тему, не хотела чувствовать те эмоции, которые, она точно знала, завладеют ею.
 - Ты сделал правильный выбор. Джессика посмотрела на него, отказываясь отступать, отказываясь показывать ему, насколько сильно ранило ее его бегство.
 Из всех соплеменников, которых она знала, он единственный мог понять ее, понять то, что она никогда бы не предала их по собственной воле.
 - Это было правильное решение. Его поклон был коротким, небрежным. Он согласился с тем, что так терзало ее душу.
 - Почему ты затронул эту тему? И почему она просто не отмолчалась? Почему они это обговаривают, если это уже совсем не важно.
 - Мы играем в эту игру с тех пор, как тебя выпустили, напомнил он тихим голосом, в котором скрывались эмоции, которые она не была уверена.
 - И что это за игра? Та, в которой я не хочу здесь оставаться? Или та, в которой ты заставляешь меня не уходить? Иди, делай, что должен делать, Хоук, и оставь меня в покое. О, пока ты не ушел, держи своих нянек при себе, если не возражаешь.
 - Если бы при тебе была нянька сегодня, у кого-то было бы меньше шансов тебя убить. Его голос был на грани, оз злился на нее так же, как и она на него.
 - Я пережила это. Она пожала плечами, хотя страх все еще не покидал ее при мысли о том, что чуть было, не случилось.
 - Ты пережила это? в его лице читалось возмущение. Его глаза сверкали возмущением. - Мать твою, Джесс, тебя же почти убили.
 - Почти не считается. Теперь ты уйдешь? Я хочу в душ.
 Она отвернулась от него, пытаясь казаться беспечной, безразличной. Она очень хотела жить, но поняла, что за прошедший год правила ее жизни изменились. Сейчас же, если бы кто-то ей сказал, что правила поменялись, тогда у нее был бы шанс на выживание.
 Возмущение медленно сходило с его лица, но то, что сменило его, заставляло женщин быть слабыми. Всего лишь из-за одного его взгляда ее колени начинали слабеть, а горячая волна расходилась по всему телу. Это не должно быть настолько сильным, настолько мощным, чтобы она могла почувствовать возбуждение, желание, которое росло у нее внутри.
 И у мужчины не должно быть возможности распознать его. Она заметила, как раздулись его ноздри, как потемнел взгляд, когда он распознал запах ее возбуждения. Было не справедливо, что она не может чувствовать его эмоций, его желания.
 Ее неудержимый взгляд опустился к молнии на его джинсах, она глубоко вдохнула, когда увидела там выпуклость, которой раньше не было.
 Перед его джинсов вздулся, доказательство возбуждения выпирало через материю, наполняя ее голову всякими эротическими картинками.
 Она заставила себя перевести взгляд обратно на его лицо, только для того, чтобы увидеть тяжелый взгляд его глаз и удостоверится в том, что он знал, куда она смотрела.
 - Бесполезно ссорится, сказал он ей, его голос стал глубже. - Все к этому идет, Джесс, и когда это случится, пути назад уже не будет. Ты же знаешь.
 Она знала. Она хорошо знала, что это был зов самки и что он может с ней сделать, как и с ним. Она знала, что если это однажды произойдет, то она будет связана с ним навсегда.
 А не связана ли ты с ним уже сейчас? спросил ее тоненький внутренний голосок. Ведь она не могла выбросить его из головы, из своих фантазий. Он был там еще до того как ее заключили, он снился ей все время, что она там провела.
 В те дни и ночи, когда она мечтала увидеть его, боль сжимала ей грудь, ведь она так хотела положить голову ему на плечо, и чувствовать, как он обнимает ее. Они не целовались, не прикасались друг к другу, но время, которое они провели вместе, поселило его в ее сердце навечно.
 Она не понимала почему. Она не спрашивала его об этом. Она знала, что он был там. Это чертова любовь с первого взгляда, подумала она в ярости. Мгновенное притяжение, потребность, которая выходит за рамки химического и биологического зова, присущего их виду.
 - Я хочу, чтобы ты ушел, прошептала она, в глубине души зная, что это совсем не то, чего она хочет. Она хотела, чтобы он обнял ее, прикасался к ней, чтобы облегчил жгучую боль, заполнившую ее душу.
 Он смотрел на нее минуту, прежде чем резко кивнуть.
 - В этот раз, ответил он со скрытым гневом. - В этот раз я уйду, Джесс. Но не жди этого в следующий раз.
 Он повернулся и ушел. Через секунду она услышала, как закрылась входная дверь.
 Она рухнула на кровать и устало вздохнула. Он не дал обещания, что уйдет в следующий раз. Она жила в сложное время, когда присутствовал зов самки, она это знала. Проблема была в том, что после сегодняшнего нападения ее жизнь не будет спокойной.
  
Глава 3
 
Хоук вошел в офис альфы Гуннара, собираясь помериться силами не только со своим альфой, Вулфом, но и с его заместителем, Джекобом Арлингтоном, и главой охраны Убежища Эйденом Ченсом.
 С этими тремя могучими Волками стоило считаться. Они были, самыми могущественными из Волков или людей, кого знал Хоук. Они собрали Волчью Стаю, боролись за дом, защищали его, обеспечили его, еще до того как выяснилось кем они были, или чего они стоят без своего общества.