Я - нет
— Ради всего святого, доктор, вот только этого не надо Вы защищаете его? Из мужской солидарности?
— Видите ли, вы не в состоянии сейчас рассуждать здраво. Все же будет лучше, если мы поговорим об этом в понедельник.
— Но я хочу говорить об этом сейчас, и, бога ради, не убеждайте меня, что он шутил! Он не шутил!
— Хорошо, допустим, что это правда, что ваш муж два года изменяет вам. Допустим. Однако спросите себя — как такое могло случиться? И только ли вина вашего мужа в этом? Почему вы до сих пор никогда не подозревали его в измене? Мы с вами не раз говорили, синьора Масса, что вам надо как можно меньше быть сосредоточенной на себе и больше — на ценностях, которые имеют для вас значение, и на тех, кто вас окружает. На тех, к кому вы наиболее привязаны, хочу я сказать.
— Но, доктор, я…
— Синьора Масса, вы любите своего мужа, это мне известно. Но нам обоим также известно, хотя вы не хотите этого признать, что вы никогда не прекращали любить другого мужчину, питая некоторые фантазии по этому поводу. Я имею в виду не одни эротические фантазии, но и душевные неосознанные желания. И вы часто об этом думаете…
— Доктор, но я никогда не изменяла своему мужу!
— Существует немало способов изменить. Если даже вы никогда не изменили ему физически, вы так и не забыли этого человека. Вы действительно верите, что ваш муж ничего не чувствует? Что этот факт никак не отражается на ваших с ним отношениях?
— Доктор, при чем здесь это? Это старая история, давно умершая и похороненная. Мой муж ничего о ней не знает и ничего не чувствует.
— Вы так уверены?
— В чем?
— В том и в другом. В том, что она похоронена, и в то что он ничего не чувствует. Лично я в это погребение не верю. А теперь я еще и не верю в то, что это никак не отразилось на вашем поведении. И я не исключаю, что причина вашего эмоционального срыва, и некоторой вашей ригидности [24]заключается именно в этом.
— Моего?! Моего эмоционального срыва? Моей ригидности? Они скорее у него!
— Послушайте, синьора Масса! Поверьте мне, так мы не придем ни к какому позитивному результату. Давайте поговорим об этом в понедельник на сеансе. А сейчас ложитесь спать. Дайте утихнуть вашему гневу, и не исключено, что завтра утром вы увидите все в другом свете. А к понедельнику ваши мысли еще больше прояснятся. Действительно ли ваш муж, скажем так, пошутил или в самом деле изменил вам, вопрос, синьора Масса, мне кажется, в другом… В любом случае вы должны постараться взять себя в руки и вести себя как можно разумнее.
— Но, доктор…
— Синьора Масса, прошу вас, не по телефону. Поговорим обо всем в понедельник во время сеанса. Поверьте мне, так будет продуктивнее.
— Хорошо, доктор, в любом случае, спасибо.
Кто знает, может, доктор и прав и Флавио действительно пошутил. Может, он сделал это для того, чтобы причинить мне боль. В конце концов, когда я его спросила, кто она, он мне не ответил. Почему бы человеку, заявившему жене, что у него есть любовница, не сказать, кто она такая?
Ладно, что бы там ни было, в понедельник Де Бернард будет уволена. А Флавио уйдет из моего дома.
VIII. Элиза
Я сидела перед компьютером, и мне никак не удавалось связать двух слов.
Зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, но сняла трубку. Звонил Флавио:
— Черт побери, Элиза, с чего тебе взбрело в башку принять приглашение Лауры на сегодняшний ужин? Хочешь свести меня с ума? Мы же договорились, что ты откажешься.
— Откуда ты звонишь? — спрашиваю я.
— Из своего кабинета, не беспокойся.
— Послушай, Флавио, она застала меня врасплох, и я не смогла сказать ей «нет». Ты даже не представляешь, как она настаивала. Ты не думаешь, что она что-то знает или интуиция ей что-то подсказывает?
— Ни хрена она не знает. А интуиция ей подсказывает только одно: что на себя надеть.
— Она доставала меня этим ужином два месяца, я уже устала подыскивать причины для отказа. К тому же, как тебе известно, Лаура знакома со всем городом, она очень полезна мне в моей работе.
— Ты хоть соображаешь, в какую ситуацию ты меня ставишь? Ужин в ресторане с женой, любовницей и этим мудаком, моим братцем, который вообще не в курсе, потому что еще не знает о ресторане.
— То есть как? Он ничего не знает об ужине? Но уже три часа. Когда ты ему об этом скажешь? Завтра?
— Я не могу его найти, черт знает, где его носит.
— Может, какие-нибудь дела…
— Какие дела у него могут быть! Да нет, мы давно с ним договорились, что он придет к нам ужинать сегодня вечером, но я ему не говорил пока ни о тебе, ни о том, что ужин будет не у нас, а в ресторане. Ладно, это долгая история, оставим.
— Хорошо. Только прошу, не говори обо мне «любовница», ты же знаешь, что мне это неприятно. А что касается Лауры, можешь не беспокоиться. Я думаю, она даже не знает, что мы знакомы. Часам к одиннадцати все закончится, а мы увидимся с тобой в понедельник вечером в спокойной обстановке. Тем более, мне надо поговорить с тобой кое о чем.
— О чем?
— Узнаешь в понедельник.
— Надеюсь, не та же песня о том, чтобы я оставил свою жену? Я ведь же сказал, мне нужно время, я должен утрясти некоторые дела таким образом, чтобы не дать ее адвокатам сожрать меня с потрохами. Это ненадолго, клянусь тебе… А ты знаешь, где заказала столик эта засранка? У Гуальтьеро Маркези! И с какими физиономиями мы появимся там в понедельник?
— Мы там не появимся. Мы пойдем в другое место. К тому же, прости, но мы там уже были однажды… или нет?
— Вот именно! Я и говорю, что тебя там узнают обязательно.
— Кто?
— Кто-кто, Гуальтьеро Маркези.
— Может, его сегодня не будет. По-твоему, он обязан все время торчать в ресторане?
— Будет, будет. Вечером в субботу он всегда там или забегает на время.
— Ну и что с того? Даже если он там будет и даже если он меня помнит, что он может сказать? Он не производит впечатление дурака. Наверняка я не первая, с кем ты там был. Разве ты не ходил к нему с Лаурой?
— Да, но до того, как ходил туда с тобой. Ничего не поделаешь, приходится осторожничать.
— Флавио, не впадай в паранойю! Я могу оказаться просто твоей знакомой. Мы ведь не собираемся заняться любовью прямо на столе.
— Ладно, будь что будет. Будем надеяться, что мой брат не захочет пойти в ресторан.
— Тогда мы пойдем втроем.
— Элиза!..
— Я шучу, не дергайся.
— Элиза, у меня от тебя крыша едет. Если б ты знала, как мне не терпится увидеть тебя в понедельник. Как только подумаю, что я должен провести все выходные дома с женой, я зверею. Я постоянно думаю о тебе. И даже увидеть тебя сегодня вечером — тоже радость. А может, мне удастся проводить тебя домой. Одному.
— Не стоит, Флавио, не будем рисковать.
— Я люблю тебя, Элиза. До вечера. Как ты договорилась с Лаурой?
— Что вы заедете за мной в полседьмого.
— Хорошо, будь готова к этому времени.
— О'кей. А что, если твой братец и правда не захочет поехать в ресторан?
— Поедет, поедет, я его уговорю. Не очень хочется придется. Результат увидишь сама.
— Не хочется — не уговаривай.
— Не уговаривать? Ты знаешь, что тогда будет? Лаура так зациклена на этом ужине, что, если все ее усилия пойдут прахом, она сначала оторвет башку моему братцу, а потом найдет способ проесть всю плешь мне. Нет уж лучше сказать ему правду и про ресторан, и про тебя. Тем более что рано или поздно… если Лауре что-то втемяшится в голову…
— Ладно, поступай, как считаешь правильным. А сейчас отпусти меня, мне надо закончить статью. Чао!
— Чао! До вечера.
— Да, Флавио, подожди секунду, не забудь: ты не знаешь, где я живу.
— Я помню. То есть я знаю, что я этого не знаю, я не совсем идиот.
Я знакома с Флавио уже два года. Я пришла к нему, что-бы взять интервью для «Джорнале». Точнее, интервью брала моя коллега, а я ее сопровождала, поскольку проходила практику в газете. Мы вместе должны были подготовить статью о молодых успешных миланских менеджерах. Два дня спустя Флавио мне позвонил. Я даже не знаю, у кого он взял мой телефон. Сначала я не хотела видеть его, я уже знала его жену Лауру. Не то что мы были подругами, просто я частенько заглядывала в ее магазин, потому что сразу после университета полгода работала на один журнал по антиквариату. И, даже покончив с ним, продолжала забегать к Лауре.