Великий поход (СИ)

– Сообщения об успешной эвакуации наших агентов из германских государств, – сказал он. – Хотя их, увы, куда меньше, чем хотелось бы... Но самых важных агентов мы все-таки спасли. Те, кого все-таки схватили, ничего важного не знают и, соответственно, нашим планам их захват не повредит... Хотя людей, конечно, жалко. А вот – протоколы опросов эвакуированных агентов, и все они говорят об одном и том же – неких «охранных отрядах» контрразведки.
– Охранные отряды? – если бы люди могли двигать ушами, у Хаецкого они сейчас стояли бы торчком. – Случайно не в черной униформе?
– Вряд ли случайно, – ответил Джангильдин. – Полагаю, это именно те безумные мясники, о которых вы предупреждали. И судя по докладам, их боевая подготовка даже лучше, чем вы описывали, да и моральное состояние, судя по всему, на высоте – насколько само понятие морали к ним применимо.
– Немудрено – их не знают и боятся, а зверье прекрасно чует страх, – Хаецкий просматривал протоколы. – Госпожа О'Шей, что у вас?
Этне положила на стол магнитофонную бобину.
– Надеюсь, вы в достаточной степени владеете немецким, – сказала она. – Здесь запись радиоперехватов – я получила ее буквально несколько минут назад и пока еще сама не знаю, что здесь. Как мне сообщили, часть записи – голосовые передачи, а часть – азбука Морзе, но это не проблема...
Хаецкий и Джангильдин согласно кивнули – оба прекрасно понимали на слух морзянку и никаких проблем не видели. Магнитофон загудел, и в комнате раздалась отрывистая немецкая речь – набор цифр, ничего не говорящих разведчикам.
– Это записано самолетом-разведчиком над Атлантикой, передача велась с торгового судна «Шверин». Запись сделана вчера около полудня, – пояснила Этне, заглядывая в блокнот. – К сожалению, точного места передачи у нас нет – а оно, возможно, ответило бы на некоторые вопросы...
Раздался щелчок, отметивший конец первой записи, и в комнате раздался пронзительный писк морзянки. Хаецкий быстро зачеркал в блокноте, переводя код в нормальный текст – но результат его не обрадовал. Передача представляла собой совершенно бессмысленный набор букв, хотя кое-какие идеи у разведчика все же возникли.
– Напоминает «Энигму», – сообщил Хаецкий, когда запись окончилась. – Если это так, мы с ней относительно быстро разберемся. Все равно спешить, думаю, уже некуда?
– Да, это вчерашний перехват, – кивнула Этне. – Северное море, на сей раз у нас есть точные координаты – береговая станция в Эмдене. Кому предназначена передача – неизвестно, но на этой волне обычно держат связь с подводными лодками.
– В наше мире нацисты строили их в огромных количествах и создавали очень много проблем, – сказал Хаецкий, по-прежнему изучая радиограмму. – Скорее всего, здесь он намерены вернуться к этой тактике. Есть какие-нибудь данные о строительстве подлодок?
– Пруссия и Швабия довольно активно обновляют свой подводный флот, – сверилась Этне с документами, – но вообще-то, он в этом откровенно нуждается. Большая часть их подлодок устарела, а после войны им на десять лет запретили строительство новых кораблей всех классов, так что сейчас они стараются побыстрее это исправить. Так, секунду...
Девушка прикрыла глаза, но почти сразу открыла их и тряхнула головой.
– Нет, вот так навскидку не вспомню, – разочарованно сказала она, – но в одном из отчетов с полгода назад говорилось, что темпы строительства заметно возросли, причем, что самое странное, расходы почти не увеличились.
– Новые технологии, – кивнул Хаецкий. – Наци к концу войны научились клепать подлодки чуть ли не быстрее, чем автомобили. В принципе, насколько я знаю, ничего особенно сложного там нет... Но давайте вернемся к нашим баранам – что там еще?
Всего на пленке оказалось семь записей, но понять их возможным не представлялось. Все передачи были зашифрованы, голосовых было только две, и обе – просто набор цифр. Морзянка, впрочем, была ничуть не лучше – Хаецкий подозревал, что эти сообщения были зашифрованы «Энигмой», но даже с помощью трофейных машин и кодовых таблиц расшифровать их будет непросто...
– Это все, – сообщила Этне, выключив магнитофон. – Какие будут предложения?
– Как я уже говорил, сообщения, скорее всего, зашифрованы при помощи «Энигмы», – первым высказался Хаецкий. – Этот шифр нам хорошо знаком, да и сами машины у нас есть, так что расшифровать его будет относительно несложно... А исходя из этого и будем думать дальше. Кроме того, сегодня утром наши самолеты обнаружили какое-то непонятное шевеление на франко-швабской границе, но снимки пока не готовы. Судя по докладам летчиков, они то ли пытаются восстановить сеть укреплений, то ли, наоборот, доламывают остатки, но...
– И то, и другое довольно плохо, – вклинился Джангильдин. – Срок запрета на постройку новых укреплений еще не истек, но они вполне могут отговориться тем, что это не постройка, а ремонт старых – его мирный договор не запрещает.
– А их восстановление позволит действовать, не опасаясь внезапного вторжения с запада, – закончила Этне. – А вот что именно они собираются делать...
– Этот мирный договор определяет нынешнее состояние Германии? – идея, вообще-то, лежала на поверхности и даже где-то высказывалась, но внимание Игорь на нее обратил только сейчас.
– Да нет, просто Германская империя никогда не была такой уж крепкой, – Этне оторвала взгляд от блокнота. – А что?
– А то, что кое-кто намерен империю восстановить, – ответил Хаецкий. – Пруссия, Швабия и Бавария – и новая Германия почти не отличается от той, с которой этот человек начинал в нашем мире, а ведь здесь ему не понадобится пять лет, чтобы получить еще и Австрию... Ну а историю моего мира вы знаете – и она имеет все шансы повториться и в этом.
– А Франция вполне может и снова самоустраниться, – кивнула своим мыслям Этне. – Англия в одиночку может и потерять свои континентальные владения и часть флота... А ведь он ненамного хуже нашего... Если ничего не изменится, у нас в запасе год-полтора, не больше. И даже несмотря на то, что все ключевые игроки предупреждены, преимущество у врага, да. Полагаю, все, что мы могли сегодня друг другу сказать, мы сказали?
– Вероятно, – осторожно согласился Джангильдин, по-видимому, сомневавшийся правильно ли он понял коллегу.
– Тогда нам стоит вернуться к поиску информации, – Этне забрала коробку с бобиной со стола. – Господин Джангильдин, вам нужна копия? Я распоряжусь, чтобы ее немедленно доставили.
Как-то само собой получилось так, что О'Шей и Хаецкому оказалось по пути. Джангильдин ушел в свой номер, Игорю пора было выходить на связь со штабом, а у Этне были какие-то свои дела к техникам, так что разговор как-то сам собой отошел от дел насущных...
– Я ведь даже не знаю, как зовут нашего коллегу, – неожиданно призналась Этне, задумчиво качнув коробкой с пленкой.
– Булат Юнусович, – ответил Игорь, – а что?
– Как-то неудобно, не более... Знаете, я стараюсь людей, с которыми плотно работаю, называть по имени – вот такая вот причуда. Это Патрик обожает всевозможные церемонии, а я – нет.
– В этом наши вкусы сходятся. Всегда ненавидел иметь дело с политиками, а после того, как меня неожиданно повысили, пришлось на регулярной основе... Поверьте, мисс О'Шей, вы – едва ли не единственное исключение...
– Вот как? Рада это слышать, полковник... Или все же Игорь Сергеевич?
– Пожалуй, второй вариант был бы лучше... Но в официальной обстановке вряд ли пойдет.
– А жаль... О, мы уже пришли, – Этне остановилась перед дверью с табличкой «Аппаратная».
Пропустив спутницу, Хаецкий закрыл дверь и первым делом подошел к телефону. Новостей от командования не было, отчет не готов, но тезисы его необходимо было передать сразу же – мало ли как обернутся дела потом... Именно так однажды сорвалась сложнейшая комбинация – его напарник собирался включить в отчет какую-то находку, но отправить его не успел, попав под бомбежку. И Игорь, и без того старавшийся ставить командование в известность о своей добыче как можно раньше, о каждой мелочи, показавшейся важной, стал докладывать немедленно. Начальство обзывало параноиком, но доклады выслушивало – Хаецкий почти никогда не ошибался...