Просто судьба

И не только потому, что ее на самом деле интересовало все изучаемое ею, но и потому, что ей передавалось восторженное отношение отца к этой прекрасной стране.
Она часто думала, что со смертью отца опустела не только жизнь матери, но и ее собственная.
Какой невыносимой мукой было входить в его кабинет, зная, что никогда больше она не увидит там отца.
Как часто, бывало, взволнованно вбегала она туда, чтобы поделиться с отцом прочитанным в книге или газете.
— Взгляни, папа, что тут написано! На одном из греческих островов был обнаружен еще один древний храм, посвященный Аполлону!
Глаза лорда Мэнсфорда немедленно загорались.
— Где же они нашли его? — спрашивал он. — Что-то не могу припомнить, чтобы слышал что-нибудь похожее раньше!
Он приходил в такой восторг, как если бы Мена нашла драгоценный камень.
И если госпожа Мэнсфорд чувствовала себя потерянной без любви, которую муж давал ей, Мена тосковала, утратив источник знаний и игры воображения.
Ей часто казалось, что смерть отца словно опустила перед ней темную завесу.
До сих пор Мена все еще не могла представить себе, как ей преодолеть это состояние.
Она успела записать около полудюжины имен, когда внезапно услышала в зале голоса.
Мена удивилась, на мгновение она даже подумала, что ей это только кажется.
Уже очень давно никто не навещал их, за исключением пожилого священника.
Раньше в доме бывали еще учителя Мены, но месяц назад, когда ей исполнилось восемнадцать, она прекратила свои занятия и рассталась с ними.
Конечно, ей хотелось бы продолжать заниматься, хотя бы потому, что уроки заполняли медленно тянущиеся унылые дни.
Но она понимала, что в их положении это было бы излишней и ненужной расточительностью.
Они не могли позволить себе подобные траты, да к тому же, так или иначе, но она уже достигла того уровня знаний, когда ей нечему было больше учиться у своих учителей.
— Теперь мне надо заниматься самообразованием, — приняла она решение, понимая, что это вовсе не одно и то же — учиться самостоятельно или иметь наставника, с которым можно обсуждать изучаемые вопросы.
Или вести споры с отцом, когда он еще был жив.
Теперь она явно слышала голос Джонсона — их дворецкого — и другой голос, но она не смогла сразу узнать, с кем он разговаривал.
Дверь в гостиную отворилась, и Джонсон объявил:
— Леди Барнхэм, мэм!
Госпожа Мэнсфорд удивленно подняла глаза, а Мена радостно воскликнула:
— Алоиз! Неужели это действительно ты?
В комнату вошла молодая женщина. Она казалась самим воплощением элегантности.
«Алоиз всегда была прекрасна», — подумала Мена. Но в этом модном наряде, юбка которого была присобрана сзади в турнюр, в шляпке, украшенной зелеными перьями, она была просто восхитительна. При взгляде на нее захватывало дух.
Она пересекла комнату и подошла к матери. Госпожа Мэнсфорд протянула к ней обе руки.
— Алоиз, любимая моя! Какой сюрприз! Я думала, ты совсем позабыла о нас!
— Как хорошо снова видеть вас, мама, — произнесла Алоиз, наклоняясь к матери и слегка целуя ее в щеку.
Затем она обернулась к сестре, которая подбежала к ним из другого конца комнаты.
— Боже мой, Мена! — воскликнула она. — Как ты выросла! А я все еще думала о тебе как о маленькой девочке.
«Это кажется невероятным, — подумала Мена, — но Алоиз не была дома целых четыре года».
Удивительно, но в голосе ее звучали те же резкие нотки, что и в прежние времена, когда она еще жила с ними.
Когда Алоиз исполнилось восемнадцать, ее крестная мать, богатая и знатная дама, пожелала сама представить девушку ко двору.
«Я вывезу ее в свет в этом сезоне», — написала она в письме ее родителям.
Алоиз с безмерным восторгом радовалась такой перспективе.
А родители были чрезвычайно благодарны графине Винтертон за ее щедрость и за проявление такой заботы о своей крестнице.
Ведь сам лорд Мэнсфорд не имел никакого желания выезжать в Лондон, пусть и всего лишь на несколько месяцев.
Но он понимал, что его красавице дочери необходимо дать шанс появиться в свете, который она, несомненно, способна была покорить, а скорее — «взять штурмом».
Однако для него самого, да и для его жены отъезд из дома означал нарушение того счастливого размеренного существования, которым оба они наслаждались в своем поместье.
Поэтому лорд Мэнсфорд с большим облегчением узнал о представившейся Алоиз возможности выступить в роли дебютантки под покровительством своей крестной матери.
К концу сезона стало очевидно, что Алоиз своим появлением затмила всех других девушек, впервые появившихся на светских балах в этом году.
Именно тогда она и объявила о своем решении выйти замуж за лорда Барнхэма.
Мене все казалось очень заманчивым и восхитительным, пока она не увидела предполагаемого жениха.
Лорд Барнхэм на ее взгляд был совсем старым и слишком напыщенным.
Весьма осторожно она спросила сестру:
— Ты и вправду влюблена в него, Алоиз?
Алоиз, разглядывающая в этот момент свое отражение в зеркале, ответила:
— Он очень богат и занимает весьма высокое положение при дворе, а диадема, которую я буду надевать как супруга пэра Англии на церемонии открытия Парламента, просто ослепительна.
Мена так и не получила ответа на свой вопрос.
Но она поняла, что Алоиз твердо решила выйти замуж за лорда Барнхэма и ее теперь мало интересовало мнение семьи на этот счет.
Перед тем как навсегда покинуть родной дом, Алоиз сказала домашним, что только теперь она поняла, в какой ужасной глуши они живут.
Она же намерена выйти замуж только за человека, занимающего высокий пост.
В отличие от сестры все мысли Мены были заполнены романтическими историями о любви, навеянными сказаниями о «Рыцаре в Сверкающих Доспехах», который бился с драконом и побеждал его, чтобы спасти Прекрасную Принцессу.
Или о бесстрашных кавалерах, карабкающихся по стене дома, чтобы взобраться на балкон прекрасной дамы и сорвать с ее уст волшебный поцелуй.
Однако лорда Барнхэма даже вообразить нельзя было в роли героя, способного на подобную отвагу ради любви.
Вот если бы он хоть немного походил на кого-нибудь из таких рыцарей, она бы поняла сестру.
Церемония бракосочетания Алоиз проходила в Лондоне, и это было великолепное зрелище.
— Я всегда думала, что свадьба должна была быть отпразднована здесь, — сказала Мена отцу. — Наш сад так прекрасен летом, да и миссис Джонсон страшно разочарована, что не она испечет свадебный пирог.
Что ж, они отправились в Лондон к леди Винтертон.
К тому времени крестная Алоиз уже заказала церемонию в церкви Святого Георга на Ганновер-сквер и сделала все приготовления для приема, который должен был состояться в ее доме.
Это было одно из наиболее значительных бракосочетаний в том году.
Все места в церкви отводились исключительно важным и влиятельным персонам, имеющим бесспорный вес в обществе.
Когда отец вел Алоиз к алтарю, Мена подумала, что платье сестры стоило безумных денег и ни одна из присутствовавших на церемонии женщин не могла бы остаться к этому равнодушной, критикуя или завидуя наряду невесты.
Вернувшись в поместье, отец сказал:
— Наконец-то мы можем вернуться к нашим занятиям. Никогда еще я не участвовал в таких пустых беседах и не выслушивал столько скучнейших банальностей, как за последние несколько дней!
Мена рассмеялась:
— Ты слишком строго судишь, папа!
— И не без основания. Я нахожу весьма странным, что одна из моих дочерей в состоянии выносить столь утомительное времяпрепровождение.
Мена промолчала в ответ.
Она подумала, что ее сестре как раз наоборот все это вполне нравится и соответствует ее душевному настрою.
Вечером перед свадьбой, когда она зашла в спальню к сестре, чтобы пожелать доброй ночи, Алоиз сказала:
— Ты только подумай, какой важной персоной я становлюсь, ведь Джордж богат и знатен. Я смогу иметь самые шикарные наряды во всем Лондоне, а когда нам придется жить в поместье, я буду заполнять дом друзьями Джорджа, а все они играют столь же значительную роль в обществе, как и он!