Просто судьба

Ее отец, гордившийся своей женой, всегда тщательно следил за ее нарядами.
Именно по его настоянию каждое платье из ее гардероба не только подчеркивало достоинства ее внешности, но и было сделано из превосходного материала.
Поэтому теперь вся ее одежда — и те платья, что она носила днем, и вечерние туалеты — не потеряла своего внешнего вида и была так же совершенна, как и в тот момент, когда надевалась впервые.
Несмотря на протесты, Мена заставила мать перемерить огромное количество платьев, о которых та совсем забыла.
Когда прибыла карета, госпожа Мэнсфорд выглядела восхитительно.
На ней было платье, сшитое специально для торжественных случаев, точнее, для собраний графства, на которые лорд Мэнсфорд регулярно вывозил свою жену.
Поправляя ей шляпку. Мена подумала, что Алоиз сможет гордиться своей матерью.
— Как-то нелепо, что ты едешь со мной не как моя дочь, а в качестве компаньонки, — не переставала возвращаться к этому вопросу госпожа Мэнсфорд.
— Не волнуйтесь, мама, — попросила Мена. — Все, чего мне хочется, так это посмотреть на замок и, если удастся, на лошадей герцога. А вы же понимаете, как будет недовольна Алоиз, если не сможет сделать все по-своему.
Госпожа Мэнсфорд вздохнула:
— Да, так оно и есть. Но когда женщина так красива, как Алоиз, ей просто невозможно не вообразить себя королевой, прихоти которой должны исполняться по первому требованию.
Мена рассмеялась:
— Что ж, Алоиз такова, поэтому пусть лучше она выходит замуж за своего короля, даже если он всего лишь герцог, и тогда нам не придется больше о ней беспокоиться.
Произнося эти слова, она подумала, что за все четыре года замужества сестры им выпадало весьма мало случаев беспокоиться за нее. Она понимала — то, как сестра вычеркнула себя из их жизни, очень печалило и отца, и мать.
Мену поразила карета, присланная за ними, — она была почти такая же, как та, на которой приезжала Алоиз, только запряжена белыми лошадьми.
— Я чувствую себя Золушкой, отправляющейся на бал, — сказала она матери. — Чего мне не хватает, так это Сказочной Феи, которая бы взмахнула надо мной своей волшебной палочкой!
Госпожа Мэнсфорд внимательно посмотрела на нее, словно увидела в первый раз.
— Ты выглядишь очень мило, моя дорогая, но не кажется ли тебе, что твоя шляпка слишком простенькая?
— Вы забыли, мама, — ответила Мена, — я ваша компаньонка. Поэтому я сняла со шляпы все цветы, а то она выглядела слишком легкомысленной.
Госпожа Мэнсфорд казалась расстроенной, и Мена поспешно добавила:
— Право, не волнуйтесь обо мне, мама. Просто будьте очаровательны с герцогом, а когда в понедельник мы вернемся домой, то сможем вдоволь посмеяться над всем, что произошло с нами.
Минут пять они молчали. Потом Мена снова заговорила:
— Вы не должны забывать, мама, обращаться ко мне, когда это будет необходимо, как к мисс Джонсон.
— Мисс Джонсон? — с удивлением воскликнула мать. — Но почему?
Медленно и старательно подбирая слова, Мена объяснила, что, если кто-нибудь спросит, кто она такая, ей нельзя будет называть ту же фамилию, что и у матери.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы заставить мать понять необходимость подобной конспирации.
В конце концов госпожа Мэнсфорд сдалась.
— Но Джонсон? Почему Джонсон? — все же спросила она.
Мена рассмеялась:
— Это первое имя, которое пришло мне на ум. Оно звучит скучно и прозаично, и еще я подумала, вдруг слуги говорили о мистере Джонсоне, тогда они могут решить, что я ему родственница.
Мать протестующе воскликнула:
— Ни в коем случае они не должны так думать! О, дорогая моя, зачем мы должны играть в эту нелепую игру, которую придумала Алоиз? И потом, я уверена, что твой отец бы пришел от всего этого в негодование.
Мена знала, что мама права.
Отец всегда очень гордился своим именем и происхождением. Он не нашел бы ничего забавного в том, что его младшая дочь использует имя своего дворецкого.
Решив, однако, не огорчать мать, она сказала:
— Если так вам будет приятнее, мама, я назовусь по-другому. Какое имя предложите вы?
После недолгой паузы мать предложила:
— Почему бы не Форд? Мы легко запомним его как часть нашей фамилии, и все-таки это будет лучше, чем использовать имя одного из наших слуг.
Мена подумала, что мать нашла вполне разумное решение.
— Конечно, мама, я буду называть себя мисс Форд. Но вы можете быть уверены, что гости герцога даже не узнают о моем существовании.
— Как нехорошо! Я считаю, что все это неправильно! — упорно повторяла госпожа Мэнсфорд.
Они приближались к замку, и, не желая, чтобы мать продолжала расстраиваться, Мена перевела разговор на другую тему.
Сама она была в восторге от мысли, что впервые увидит поместье Кэрн.
За завтраком мама сказала ей:
— Теперь я припоминаю, как мы с твоим отцом ездили в замок, вскоре после свадьбы.
— О, мама, вы не сказали об этом Алоиз! — воскликнула Мена.
 40 
— Это было так давно, — продолжала госпожа Мэнсфорд. — Твоего отца пригласили на обед, чтобы он мог встретиться с послом Греции, ведь старый герцог знал о его интересе к этой стране.
— Уверена, папа был в восторге, — заметила Мена. — Расскажите мне, какой он, этот замок?
— Боюсь, что мои воспоминания о нем весьма туманны, но зато я помню, как мы с твоим отцом ехали туда и сколько хороших слов он говорил мне на обратном пути.
В ее голосе послышались нотки, появления которых Мена всегда очень боялась. Они означали, что воспоминания о прошлом неизбежно окончатся слезами.
— Когда мы приедем в замок, — быстро заговорила она, — вы должны постараться выяснить, почему герцог так редко приезжает туда и почему он так откровенно не интересуется делами графства. Мне все это кажется очень неестественным.
— Помню, отец считал такое его поведение недобросовестным, — ответила ей мать. — Он всегда говорил, что большая ошибка допускать, чтобы землевладельцы уклонялись от своих обязанностей, и трудно ожидать от работников рвения в делах, если их работодатели отсутствуют и не критикуют или не поощряют их, когда это необходимо.
Мена улыбнулась:
— Вы почти дословно повторяете папины слова, сам он всегда придерживался правил.
— Представляю, как бы он расстроился, если бы увидел сейчас наш сад, — грустно сказала госпожа Мэнсфорд. — Вот если бы мы могли позволить себе нанять еще одного садовника.
— Да, это было бы чудесно, — согласилась с ней Мена. — Но ведь вы знаете, что тогда мы не сможем держать лошадей, вы будете лишены возможности заложить карету, и потом я даже представить не могу свою жизнь без прогулок верхом.
Госпожа Мэнсфорд вздохнула, но разговор не продолжила.
Мена знала, что мама принимает положение вещей таким, каково оно есть, чувствуя себя слишком слабой, чтобы что-либо изменить или предложить способ улучшить дела.
Наконец лошади повернули, и карета въехала в огромные ворота. Две ажурные кованые створки ворот были вызолочены.
Затем они двинулись по подъездной аллее, окаймленной старинными дубами.
Мена вытянула шею, пытаясь поскорее увидеть замок.
Огромная башня с развевающимся на флагштоке штандартом герцога — все точь-в-точь соответствовало ее представлению о том, как должен выглядеть замок.
Разве что он оказался еще более величественным, чем она ожидала.
Лошади замерли как вкопанные у подножия каменной лестницы, ведущей к внушительной парадной двери.
Как только они остановились, лакей, не дожидаясь, пока дверцы кареты откроются, раскинул красный ковер.
Госпожа Мэнсфорд вышла из кареты.
Мена последовала за ней, неся в руках шкатулку с материнскими драгоценностями.
Управляющий, стоящий на верхней ступеньке лестницы, приветствовал их поклоном.
— День добрый, мадам, — сказал он. — Надеюсь, путешествие было приятным?
— Очень приятным, спасибо, — ответила госпожа Мэнсфорд.