Дивный ангел

Руперт выпрямился, поморщившись.
– Босс, ты что, хочешь напугать… нет, отравить девчонку? Эту дрянь и собака есть не станет, подавится. По мне, так лучше сожрать вонючий хвост скунса, чем эту пакость.
Джейк не слушал его.
– Соберешь всех девочек, и пусть они поприветствуют новенькую в «Дивном ангеле».
– Слушай, Джейк, – решительно заявил Руперт, – я не могу так поступить с настоящей леди, а дочка Таггарта – леди. Да она просто упадет в обморок… нет, ее хватит удар! Я не могу…
– Если ты не хочешь мне помогать, то эта мисс Принцесса потом будет каждый день проверять чистоту твоих стаканчиков. Если эта киска Бостон наложит свою лапку на наше заведение, ты будешь подавать чай и пирожные дамам из Общества защиты прав женщин. Усек? Никаких девочек тут не будет, их перевоспитают. Да и тебя, пожалуй, выгонят.
Испуганный Руперт, которому вовсе не хотелось лишиться работы и удовольствий (а он частенько развлекался с девочками), закивал головой.
– Ладно, я тебя понял. Где мне найти Вонга?
– Поспрашивай на Гранд-стрит. У тебя еще есть время до начала похорон. Мы закрываемся на весь день до позднего вечера и вывешиваем на двери траурный бант.
 
Глава 3
Джесси сразу увидела Джейка Вестона – он возвышался над толпой, загорелое лицо и голубые глаза моментально привлекали внимание.
Как только он вошел в церковь, гул голосов утих. В его облике было то, что отец называл «стержнем» – у такого человека есть в жизни цель, и он упорно идет к этой цели. Тут ей, конечно, судить трудно, но она не могла не заметить, что все относятся к Джейку с уважением и почтением. Вспомнив, как грубо он обошелся с ней, как надменно держался, как пытался подчинить своей воле, Джесси подумала, что люди могут его и побаиваться.
Но Джейк недолго занимал ее мысли, через минуту она и думать о нем забыла. Комкая в руках кружевной платочек и опустив на лицо густую черную вуаль, она смотрела на гроб с телом отца, изо всех сил сдерживая слезы. За две последние недели она уже привыкла думать о нем как об ушедшем в мир иной, однако сейчас при виде гроба особенно остро ощутила боль утраты.
Но тут в поле ее зрения вновь попал Джейк. Пройдя вперед, он стоял, склонив голову, перед гробом хозяина. Джесси вдруг захотелось, чтобы Вестон сел рядом с ней, но он повернул вправо и опустился на переднюю скамью, подальше от прохода.
Оглядев присутствовавших на похоронах, Джейк отметил, что тут собрались все друзья и знакомые Генри, а за эти годы их появилось немало.
На несколько мгновений взгляд его задержался на Джессике, словно он пытался угадать, о чем та думает.
К тому времени как появился священник, народу в церковь набилось много – у входа толпой стояли рабочие и матросы, а китайцы, мексиканцы и прочий цветной люд сгрудились перед кафедрой. Казалось, тут собрались представители всех национальностей многоликого города. Генри Таггарта любили все.
Джейк оглянулся на задние скамьи, туда, где в последнем ряду по правую сторону сидели все шестнадцать проституток из «Дивного ангела». Все одеты в черное, в шляпках с вуалью. Когда девочки вошли, в первых рядах послышался возмущенный ропот, впрочем, он скоро утих.
Потом взгляд Джейка выхватил Ток Лойхонга, высохшего старика в белом костюме (цвет траура у китайцев – белый) и в маленькой шапочке, из-под которой свисала длинная косичка. Тонкая жидкая борода старика доставала до середины груди. В следующем ряду за ним сидели два круглолицых крепких молодых китайца, которые то и дело подозрительно зыркали на двоих таких же крепких молодцев на противоположном конце скамьи. Все четверо были телохранителями и представляли два противоборствующих клана – китайские тонги, тайные организации, – один из которых возглавлял Ток Лойхонг, а другой – Чан Лисинг. Чан Лисинг (он же Чарли) был одет в дорогой черный костюм, волосы у него подстрижены по последней моде, в руках черный котелок.
Джейк был в курсе разделения власти в Китайском квартале и прекрасно знал обоих лидеров китайских тонгов. Ток Лойхонг, известный под кличкой Красный Шелк (со своими врагами он расправлялся при помощи красного шнурка), возглавлял тонг Гум Сан. Чарли Синг руководил организацией Союз портовых рабочих, сокращенно СПР, в которую входили китайцы, работавшие в порту Эмбаркадеро. Эта организация, заявленная как общественная, по сути тоже являлась тонгом, так как любая попытка организовать Союз китайских рабочих встречала сопротивление со стороны торговцев, банкиров и политиков Сан-Франциско.
Джейк пристально вгляделся в телохранителей, сидевших позади Ток Лоя и Чарли, зная, что в складках обычных накидок каждый из них прячет острый топорик. На время похорон объявлено перемирие, но оба предводителя тонгов поклялись на крови убить соперника, обвиняя друг друга в убийстве Генри Таггарта.
Извещая Джесси о кончине отца, Джейк не сообщил о причине трагедии. Генри страдал приступами мигрени и сердечными болями, и его внезапная смерть не вызвала у нее подозрений. Бедный старик умер не своей смертью – его удушили. Джейк не ожидал, что девушка приедет на похороны, и думал, она никогда ничего об этом не узнает. Он собирался рассказать ей правду при встрече в порту, но Джесси была так заносчива, так торопилась умчаться в гостиницу…
Однако рано или поздно придется поставить ее в известность, ведь шериф Айзек Хэндли может в любое время вызвать Джесси для дачи показаний – убийство не раскрыто. Тело Таггарта нашли на заднем дворе «Дивного ангела». На его шее был красный шнурок, а из груди торчал топорик – знаки обоих тонгов. Дерзкое убийство взбудоражило весь город, раздавались призывы выдворить китайцев из Сан-Франциско.
Джейк подумал, что все китайцы, пришедшие на похороны, и те, что в церкви, и те, что на улице, могут быть вооружены, поэтому похороны Генри того и гляди превратятся в схватку между тонгами.
Пока священник читал свою проповедь, Джейку вспомнилось, как он познакомился с лидерами тонгов. Генри, человек, начисто лишенный предубеждения против национальных меньшинств, отправляясь с партией старателей в свою первую экспедицию за золотом, нанял на работу нескольких китайцев. Рабочие ненавидели китайцев за трудолюбие и готовность пробираться в такие районы, куда белые идти отказывались, за их кажущуюся удачливость, за простой уклад жизни.
В те дни так называемые китайские погромы случались на золотых приисках довольно часто. Белые рабочие спьяну решали, что во всех их житейских неурядицах виноваты китайцы и в остервенении выдворяли китайские семьи за пределы лагеря. У китайцев не было юридических прав, и власти обычно закрывали глаза на подобные расправы. Даже если во время погрома случалось убийство, к судебной ответственности никого не привлекали.
Но Генри Таггарт относился к своим китайским рабочим с уважением и симпатией. Однажды он практически в одиночку встал на защиту китайцев от пьяных погромщиков. Те были настолько разъярены, что попытались отпихнуть хозяина в сторону. Тогда Генри выхватил «кольт» и пригрозил уволить всех к чертовой матери, если не прекратят бузу.
Вернувшись в Сан-Франциско, Генри еще не раз вступался за китайцев. С Чарли Сингом он познакомился, когда тот, раненный в ногу, спасаясь от преследования полицейских, пробрался с черного хода в «Дивный ангел» и спрятался у Шу Линг, одной из самых дорогих проституток борделя. Обнаруженный Таггартом, Чарли решил, что его песенка спета и хозяин заведения выдаст его полиции, но Генри, не видевший в попытке объединения китайских грузчиков ничего криминального, приютил их опального предводителя и разрешил ему переждать опасность на чердаке.
Чарли был обязан Таггарту жизнью, по китайской традиции он должен был выполнить любую просьбу своего спасителя, но Генри так ничего и не попросил, и теперь это обязательство распространялось на Джесси. Впрочем, она об этом не знала.
Всю службу Джесси просидела, словно окаменев и не издав ни звука. «Что за женщина? – подумал Джейк. – Действительно у нее тяжелый характер, или она просто хочет казаться властной и решительной?» Внутреннее чутье подсказывало ему – что-то здесь не так, но все в этой женщине удивляло его, и пока что он не мог ее раскусить. По крайней мере она не возражала против того, чтобы на церемонии присутствовали китайцы. Многих из белых обилие цветных в христианском храме – и тем более присутствие скорбящих проституток – возмущало, но никто не посмел и слова сказать. Казалось, даже мертвый, Генри Таггарт не утратил над ними власти.