Ничего личного. Дилогия (СИ)
– В ней, в этой твоей действительности, люди растворяются в воздухе? – процедил сквозь зубы Павел. – О каких фантомах ты говоришь? Бывают фантомы, которых можно ранить? В твоей действительности имеется оружие, которое сбивает с ног, будто тебя охаживают невидимыми резиновыми дубинками и бьют сразу по каждому сантиметру твоего тела? В ней убивают людей огромными тесаками? Ты вообще можешь себе представить бойца, которому по силам в тесном помещении неслышно тесаком перебить человеческий хребет? Или пробить человека насквозь и легко вытащить клинок, с учетом, что его ширина не меньше пяти сантиметров?
– Что ты еще натворил? – понизил голос Жора.
– Я – ничего, – раздраженно хмыкнул Павел. – Но вокруг меня происходят странные вещи. Да ты знаешь. Мастерская взлетела на воздух без следов взрывчатки. Да что я тебе рассказываю? Я пока исчезну, Жора. Ты прав, надо залечь и выждать.
Павел нажал отбой, подумал мгновение, попробовал прозвонить тестю, опять не дождался ответа, поморщился и набрал телефон его соседки. Женский голос ответил почти мгновенно. Павел представился, спросил, на месте ли Виктор Антонович, или, может быть, дочка его приехала? Ответ его не порадовал. Соседка ничего не знала. Так и сказала, пробормотала голосом утомленной дачницы:
– Не знаю ничего. Антоныча нет, умотал на своей колымаге еще вчера утром, и, скорее всего, не меньше чем на неделю, а дочку его я и не видела никогда. Забыла она старика, скорее всего.
– Вот так, значит, – пробормотал Павел, прикрыл глаза, затем словно очнулся, вытащил из аппарата сим-карту и бросил телефон в урну, возле которой стояла его машина. Затем то же самое проделал с мобильником Томки. Ни на один из телефонов со вчерашнего вечера не поступило ни одного звонка, если не считать десятка вызовов от того же Жоры, да и о тех извещение пришло сообщением. Через минуту Павел выехал на трассу, повернул налево и через час был в Яхроме. Хозяин уничтоженной взрывом «Альфа-Ромео» взял трубку почти сразу.
– Привет, ты в Дмитрове? Напарник мой звонил? Значит, в курсе. Все правильно он сказал, чтобы не перезванивал. Ты и этот телефон не запоминай, я его сброшу не сегодня завтра. Если в ментовку вызовут, говори все как есть, мне скрывать нечего. Нет, пока не могу определиться с источником неприятностей, но хочу поправить то, что могу поправить. Ты мою «импрезу» знаешь? Да, упакована по полной, прокачана так, что мама не горюй. Машине два с половиной года, пробег реальный. Ну ты видел. Буду сдавать на четверть дешевле от базовой цены. Выигрыш, если прикинуть все, что я туда впихнул, двойной. Сдам, рассчитаюсь сразу с тобой и еще с двумя клиентами и оставлю немного на черный день. Хочу выставить где-нибудь поближе по доверенности на тебя. Ничего, если напрягу немного? Сам возьмешь? Да я помню, что ты хотел, но одно дело тогда, другое – теперь. Да, зачтем все, как я говорил. Поэтому и звоню тебе первому. Контакты в милиции есть? Надо бы ускорить все это дело, пока мне кислород не перекрыли. Отлично. Минут через двадцать буду, я уже рядом. Тогда уж не в службу, а в дружбу. Подбрось потом до Мытищинского авторынка – без колес никак, возьму на время чего-нибудь попроще. Спасибо.
Через два часа Павел распрощался с любимой «импрезой», еще через полтора часа выбрался из машины успокоившегося клиента у подмосковного авторынка и нырнул в торговую толчею. Вскоре отловленный у придорожного магазина красноносый доходяга сидел в кафе, с вожделением посматривал на торчащие из холщовой сумки горлышки пяти бутылок водки и дрожащей рукой под диктовку Павла заполнял рукописную доверенность на управление вполне еще крепкой «девяткой».
– Хорошая машина, не сомневайся! – постарался успокоить он Павла, когда водка наконец перекочевала к нему. – Сколько отдал-то?
– Сколько бы ни отдал, все равно переплатил, – пробурчал Павел. – Если бы не нужда…
– Так ты в другой ряд не теряй паспорт-то, – прошамкал пьяница, пятясь в сторону. – А то ведь не всегда на доброго человека попадешь – другой распишется да и приберет машинку-то…
– Хорошо, – кивнул Павел, но мужичонка уже улепетывал что было сил.
Прошла еще пара часов, и денежных долгов у Шермера не осталось. Расчет был произведен быстро и без проблем: насколько Павел понял, клиенты вообще не рассчитывали на какую-то компенсацию. Слежки за ними не оказалось, или Павел ее не заметил. А может, и в самом деле не был он такой уж важной птицей, какой показался Жоре или тем, кто дал разрешение на оперативный биллинг его телефона, но машину он всякий раз оставлял далеко от места встречи. Впрочем, бережет ли береженого бог или нет, предстояло еще только узнать. Во всяком случае вставленные на пару минут в дешевый телефончик сим-карты ясно дали понять: ни Павла, ни Томку услышать солнечным субботним днем больше никто не жаждал.
В три часа дня Павел купил зубную щетку, бритву, свежую рубашку, умылся и побрился в туалете супермаркета, а в пять вечера уже подходил к особняку Ильи Георгиевича Губарева.
11
Томка старалась оценить машину Павла изо всех сил. Конечно же ей не было большого дела до его машины, однако за руль Томка попросилась, хотя только один раз. Потом призналась, что захотела испытать, какие ощущения накроют ее тело в том месте, где все подогнано под тело Шермера. Предупредила, что прав у нее нет, но отцовский уазик водила неоднократно, в том числе и по бездорожью. Села за руль с некоторой опаской, прислушалась к тихому, но уверенному рыку форсированного двигателя, включила дворники, смахнув с лобового стекла желтые листья липы.
– Что скажешь? – прищурился Павел.
– Сейчас. – Она наморщила лоб. – Я готовилась, не думай. Полазила по форумам в Сети. Машина хорошая, но движок слабоват. И обслуживание слишком дорогое. И запчасти… И вот еще. Зимой заводится неважно.
– Смотри-ка, – с улыбкой согласился Павел. – Кругом права! Кроме одного – это моя машина, значит, с ней все иначе. Движок – мощнее некуда. Обслуживание только вот этими руками. Запчасти поставляются своевременно и напрямую. Никаких сервисов. И зимой заводится отлично, с этим, правда, пришлось повозиться. Вот для бездорожья не слишком приспособлена, но дорожку держит всеми четырьмя колесами. Не оторвешь. А вот кому другому посоветовать – не возьмусь. Есть машинки и посговорчивее, и понадежнее.
– Все под себя делаешь? – Она положила руку на рычаг коробки передач.
– Все, – серьезно кивнул Павел. – И машину, и оборудование в мастерской, даже дробовик свой страйковский переделал. Ну ты уже знаешь.
– А меня будешь переделывать?
Томка прикусила губу.
– Ты же не машина, – поднял брови Павел. – К тому же ты и так… высшего класса. Вот уж «лучшее – враг…»…
– Тогда… – перебила она его, но тут же словно задумалась о чем-то, проехала сотню метров, остановилась, – тогда садись за руль. Не будем дразнить гусей. Я законопослушная девочка.
– Куда поедем? – Он хлопнул дверью, улыбнулся Томке, занявшей место рядом, привычно ощупал руль, вдохнул ее аромат, которым постепенно начинала пропитываться не только машина, но и вся его жизнь. Узнать бы, что за парфюм она использует: придется же когда-нибудь обновлять запасы благовоний?
– К тебе домой, – пожала она плечами.
– Не понял? – Павел недоуменно обернулся. – Так мы только что… Хотя… Поехали.
– Ты и вправду не понял. – Томка расхохоталась. – Вот мальчишка ненасытный. Не в твое нынешнее гнездышко. Домой. Ты же где-то здесь вырос? В Подмосковье? Поехали посмотрим. Знаешь, хочу прирасти к тебе. Корнями сплестись. Поэтому начнем с детства. Я бы с удовольствием со своего детства начала, но до моих мест на самолете лететь надо. Или на поезде ехать чуть ли не неделю.
– Так и мои края не так уж и близко, – задумался Павел. – Часика два-три убьем в одну сторону. В пробку в Балашихе встанем. Да и не осталось там ничего. Дом снесли давно, а квартиру я продал, когда бизнес свой затевал.