Одуванчик (СИ)

Увидев его фото, мать долго молчала, после чего обняла меня и расплакалась. Я не знал, как это понимать, но заплакал вместе с ней, потому что отчётливо осознавал, что мне ничего не светит. Его также звали Мишей. И он так же презирал таких, как я…
***
На дорогах привычно были пробки, поэтому я решил, что удобнее будет ехать на метро, только вот не учёл тот факт, что час-пик никто не отменял даже под землёй, а с учётом того, что мне нужно было делать две пересадки, и что удавалось залезать в поезд только с третьего или четвёртого раза, я вполне по понятным причинам опоздал на пятнадцать минут.
Сдав куртку в гардероб, я поднялся на второй этаж и невесело думал о том, сожрёт меня Андрей Михайлович или всё же смилостивится на этот раз. Сид, как мы сами называли препода по гражданскому праву за его сходство с ленивцем из «Ледникового периода», был мужиком старой закалки и строгих правил, опоздавших он не запускал в кабинет ни под каким предлогом, ещё порой и к декану тащил. Старый маразматик.
- Хули на дверь молишься? Открывай давай, - раздался позади меня звонкий и чуть грубый голос.
Я громко ойкнул и резко обернулся, столкнувшись взглядом с прищуренными каре-зелёными глазами, холодными, как будто два айсберга. Вроде бы цвет его глаз говорит об обратном, но только вот льда в них по-прежнему не убавляется.
Михаил Цесарский собственной персоной. В народе просто Цезарь или Царь. О да, клички у него те ещё. Да и сам он тот ещё… Мудак, никак не иначе.
Я как обычно влюбился в редкостное дерьмо с именем Миша, который являлся моим одногруппником, менял баб как перчатки и, естественно, убил бы меня лишь за одну сопливую фразочку, если бы я решился признаться ему в своих чувствах. Впрочем, в этот раз я был умнее и просто давился своей чёртовой любовью пять раз в неделю день ото дня.
Миша также был достаточно канонным. Не то, чтобы истинный красавчик, но ухоженный, дорого одетый и знающий себе цену.
Густые тёмные волосы, брови вразлёт, красивые карие глаза с примесями тёмно-зелёного цвета, ровный европейской формы нос и просто потрясающие чувственные губы, к которым я мечтал прикоснуться каждый раз, как только сталкивался с ним где бы то ни было.
Только вот проблема в том, что я и Миша - люди с разных планет. Я спокойный и тихий, ничем не примечательный. Нет, я не забитый ботаник и друзья у меня есть, просто я больше мальчик домашний, мне куда интереснее проводить вечера дома с книгой, чем шляться по клубам или зависать на каких-то непонятных вписках.
Миша как раз наоборот: вечно окружён кучей девиц и парней, душа компании, шумный, весёлый, не обременённый какими бы то ни было принципами и нормами морали.
Даже в материальном плане мы с ним как небо и земля. Одна его футболка стоит дороже всего моего гардероба. И он натурал до мозга костей. Думаю, дальше продолжать не стоит.
- Одуванчик, ты чего застыл? Сид за двадцать минут опоздания меня повесит, - вывел меня из забытья Миша и, отпихнув от двери, вошёл в кабинет, даже не постучав.
Я только недовольно фыркнул на это обидное для меня «Одуванчик». Ещё один пунктик к тому, почему моя любовь обречена на провал – мне хочется убить каждого, кто меня так называет, а кличут меня этим дебильным прозвищем все, кому не лень.
Наверное, понятно почему. Волосы у меня ужасно вьются, и за это я ненавижу себя ещё больше, чем за то, что вместо женских прелестей, думаю о мужских членах, вернее об одном таком конкретном…
Так, не о том я сейчас. На самом деле, моя внешность меня устраивает, и не раз я слышал «милый» в отношении себя. Только вот этот «милый» звучит почти как оскорбление, и на таких как я обычно западают какие-нибудь маленькие сладкие девочки, ну или педофилы, а точно не такие как Мишка.
Я достаточно щуплый (спасибо маме и её извечной диете), при росте в сто семьдесят сантиметров вешу где-то пятьдесят пять килограммов, может быть чуть побольше, что для парня не ахти, надо сказать. Большие голубые глаза, аккуратный чуть заострённый у окончания нос, тонкая полоска губ, однако нижняя куда полнее верхней, очерченные скулы, миленькие ямочки на щеках и копна густых каштановых кудрей, доставшихся мне от матери.
Хорошо хоть они вьются большими колечками, а не мелкими, тем самым не делая меня похожим на барана, иначе бы я постригся коротко, ну или застрелился, в конце концов.
Стоит признать, однажды я даже состриг свою шевелюру, но выглядело всё куда плачевнее, чем сейчас. Хотя мои кудри многим нравятся. Только вот не мне… И не этому придурку, который и придумал дебильное прозвище.
Стоит отметить, что Мишка со мной почти не общался, всё-таки я человек явно не его круга, иногда перекидывались парой незначительных фраз и не более того, но вот когда он обращался ко мне, то неизменно называл одуванчиком.
Однажды я обозлился на него за это и сказал, что у меня есть имя, на что Миша спокойно пожал плечами и выдал те слова, которые задели меня до глубины души, и которые я до сих пор не могу забыть. Он сказал, что забыл, как меня зовут…
- Вот же старый козёл, - до ужаса злой Миша вылетел из кабинета и нарочито громко хлопнул дверью.
Я злорадно усмехнулся, подумав о том, как Сид позорил и терзал Цесарского. Опаздывающие для Андрея Михайловича были сродни предателям Родины. Как же, посмели опоздать на гражданское право, на кол таких.
- Чего лыбишься? – вновь донёсся до меня недовольный голос Цесарского. – Ты туда тоже можешь не соваться, он сегодня озверел совсем. Как будто бы я виноват, что на Лиговском пробка длиною в мою жизнь.
- Да я и не собирался уже туда идти, - пожал плечами я.
- И куда пойдём? – скучающим тоном поинтересовался Миша.
- Пойдём? – его слова явно пошатнули моё душевное равновесие.
Мало того, что он со мной разговаривает, так ещё и зовёт куда-то… Только бы не покраснеть и не опозориться ещё больше, чтобы не выдать свою чёртову влюблённость с потрохами.
- Ну да, - спокойно кивнул брюнет, - прогуливать - так вместе. Тем более, если я свалю сейчас один, то уж точно в универ не вернусь, а потом у нас грёбаная адвокатура, на которой мне не мешало бы появиться.
- Пошли тогда в столовой посидим, - смущённо выдавил из себя я, стараясь не глядеть на предмет своего обожания.
- Ты хочешь отравиться? – скривился Цесарский. – Погнали в кафе за углом, я сегодня даже позавтракать из-за этого козла не успел, потому что решил в кой-то веке на паре показаться. Знал бы, что так получится, послал бы с утра это гражданское на хрен.
- У нас в столовой неплохо кормят и… - начал отнекиваться я, осознав о каком кафе он говорит. Цены там такие, что свои пятьсот рублей, которые мама давала мне на каждый день, я отдам только за кофе и какое-нибудь пирожное.
- Я плачу, - совершенно спокойно ответил Миша и, больше не желая слушать каких-либо отговорок, пошёл на первый этаж в гардероб. Я поплёлся следом.
На улице было пасмурно и дождливо. Привычная зима в Питере, ничего не скажешь. До кафе мы шли молча, я чувствовал себя до ужаса неуютно рядом с ним, но уйти не мог. Что-то удерживало рядом с этим человеком и не позволяло мне позорно сбежать. Да и когда ещё выпадет шанс позавтракать с парнем, который мне до ужаса нравится уже добрых три года?