Если он грешен
— Не болтай глупости!
«А может, действительно лучше помолчать?» — спрашивала себя Пенелопа. В ее затуманенном сознании еще оставалось достаточно здравого смысла, чтобы не заговорить о том, что руки у Крэтчитт по локоть в крови. Скорее всего хозяйка борделя решила заставить болтливую пленницу замолчать навечно лишь для того, чтобы на всякий случай обезопасить себя. Наркотический дурман связывал Пенелопу по рукам и ногам не хуже любых цепей, но даже в этом состоянии Пенелопа понимала, что сейчас спастись ей не удастся.
Когда Крэтчитт и ее помощницы закончили свое дело, сводня выпрямилась и, окинув Пенелопу придирчивым взглядом, заявила:
— Что ж, теперь я начинаю кое-что понимать.
— Что ты можешь понимать, невеста Вельзевула? — пробурчала Пенелопа.
Крэтчитт нахмурилась и, сжимая кулаки, тихо сказала:
— Понимаю, почему та красивая леди хочет от тебя избавиться. Поверь, ты дорого заплатишь за свои оскорбления, моя девочка. И очень скоро. — Миссис Крэтчитт достала из большого саквояжа, что принесла с собой, четыре шелковые ленты и передала их своим помощницам. — Привяжите ее к кровати, — приказала она.
— Вашему клиенту это покажется немного подозрительным, — заметила Пенелопа, хотя и понимала, что едва ли может что-либо изменить.
В следующую минуту помощницы миссис Крэтчитт привязали ее за руки и за ноги к четырем столбцам кровати.
— Ты ведь невинна, не так ли? — Миссис Крэтчитт покачала головой и засмеялась. — И мой клиент сочтет это по-настоящему изысканным угощением. Поторапливайтесь, девочки! Вас ждет работа, и лучше нам поскорее доставить сюда этого джентльмена. Надо успеть до того, как действие зелья закончится.
После того как все ушли, Пенелопа несколько долгих минут смотрела на дверь. Ушли все, кроме привидения: тускло светясь, оно зависло у кровати. Женщина была так печальна, так подавлена, что Пенелопа невольно подумала: «Наверное, бедняжка только сейчас осознала, как несладко быть призраком». Хотя воспоминания, заключенные в этой кровати, сообщили Пенелопе, каким образом рассталась с жизнью эта женщина, ей не было известно, когда это случилось. Однако Пенелопа начала подозревать, что случилось это не так уж давно.
Она внимательно посмотрела на женщину в белом и проговорила:
— Мне бы хотелось помочь тебе, но я не могу это сделать прямо сейчас. Ты и сама, должно быть, это понимаешь. А вот если я освобожусь, то клянусь, что очень постараюсь помочь тебе обрести покой. Кто ты? — спросила она, хотя и знала, что от призраков часто невозможно добиться внятного и разумного ответа. — Я знаю, как ты погибла. Кровать все еще хранит эти образы, и я их видела.
«Я Фейт. И моя жизнь была украдена».
Голос был ясным и приятным, но очень печальным, и Пенелопа не вполне понимала, звучит ли этот голос у нее в голове или с ней на самом деле разговаривает призрак.
— Назови свое полное имя, Фейт.
«Меня зовут Фейт, и меня похитили, как и тебя. Моя жизнь была украдена. Моя любовь потеряна. Меня вырвали из рая и сбросили в ад. А теперь я лежу внизу, под спудом…»
— Внизу? Под чем? Где?
«Внизу. Я покрыта грехом. Но я не одна».
В следующее мгновение женщина в белом исчезла. К сожалению, Пенелопа сейчас ничем не могла помочь призраку, но общение с Фейт позволило ей хоть немного отвлечься, что в данной ситуации было очень кстати. Общение с привидением отчасти помогало бороться с действием наркотического зелья, которое насильно влили ей в глотку. А теперь она осталась наедине со своими мыслями, и эти мысли становились все более странными. Хуже того, все ее защитные преграды рушились одна за другой. И если она в ближайшее время не найдет чего-либо, за что могла бы зацепиться мыслями, то двери ее сознания широко распахнутся навстречу каждому призраку, каждому привидению, населявшему этот дом, — так что голова ее заполнится всеми их мыслями и чувствами, а для своих мыслей уже и места не останется. К тому же в этом доме наверняка происходило очень много жуткого и страшного, и Пенелопа прекрасно представляла, какая пытка ее ожидала.
Впрочем, ее ожидало и кое-что другое. Ведь она лежала привязанная к кровати и к ней вот-вот должен был явиться незнакомец, чтобы воспользоваться ее беспомощным телом для удовлетворения своих мужских потребностей. Зелье, которым опоила ее миссис Крэтчитт, очень быстро истощало силы, и она чувствовала, что не сможет воспротивиться насилию. И конечно же, она не могла отгородиться от мира духов — уже сейчас голова ее гудела от голосов тех, кого лишь очень немногие способны услышать. Было совершенно очевидно: призраки этого дома почувствовали присутствие той, которая могла бы помочь им прикоснуться к миру живых. «А может, не стоит об этом беспокоиться? — неожиданно подумала Пенелопа. — Может, даже лучше, что я сейчас…»
Внезапно дверь отворилась, и одна из уже знакомых Пенелопе компаньонок миссис Крэтчитт завела в комнату мужчину. На глазах у него была повязка, и одет он был как древний римлянин. Пенелопа уставилась на него в изумлении и едва удержалась от стона. Даже в этом наряде, даже с повязкой на глазах она без труда узнала этого человека. И теперь стало ясно: самое худшее еще впереди. Да-да, самое худшее!
Глава 2
— Какая нелепица, — пробормотал Эштон Радмур, когда две полураздетые девицы принялись его раздевать. — Корнелл, что все это значит? — Он нахмурился и бросил выразительный взгляд на самого юного из своих друзей, причем попытался воспроизвести тот взгляд, которым его отец, покойный виконт Радмур, мог смутить любого.
Но на Корнелла этот взгляд не произвел ни малейшего впечатления. Молодой человек ухмыльнулся в ответ и пояснил:
— Это все — часть игры, приятель. Часть того подарка, что мы для тебя приготовили.
— Я не уверен, что мне следует принимать этот подарок. Завтра мне предстоит разговор с братом Клариссы. — Эштон не собирался идти по стопам отца, чья беспутная жизнь довела семью до того бедственного состояния, в котором она сейчас находилась.
— Вот именно, — сказал Брант Маллам, лорд Филдгейт. — И мы все прекрасно знаем: как только сделаешь ей предложение, ты будешь считать себя связанным обязательствами. Можно сказать, превратишься в праведника. Поэтому считай эту ночь своим прощальным салютом в честь ушедшей бурной молодости.
Эштон в раздражении поморщился, когда одна из женщин надела на него тунику, а другая стала застегивать сандалии у него на ногах.
— Что это за игра? Почему я должен носить наряд древнего римлянина?
— Игра в языческое жертвоприношение.
— Чтоб мне провалиться! — Эштон со вздохом покачал головой. — С чего вы взяли, что мне понравится приносить кого-то в жертву?
— Но ведь это всего лишь игра, безобидная игра. Просто мы решили, что ты должен испытать что-то по-настоящему запоминающееся, что-то особенное, отдающее экзотикой, возможно — отчасти шокирующее. Потому что очень скоро ты превратишься в степенного и скучного отца семейства. А если тебе не понравится такая игра, то эта женщина сможет дать тебе все, чего ты действительно захочешь, чего бы ты ни пожелал. Поверь, девушки миссис Крэтчитт хорошо знают свое дело. Пусть у тебя, Эштон, вырастут крылья хотя бы на одну ночь. Мы купили для тебя одну ночь восторгов. Отпусти свои фантазии в свободный полет. Исполни свои мечты. Хотя бы некоторые из них. Полагаю, что даже у тебя должны быть мечты такого рода. А после этой ночи у тебя будет только Кларисса и исполнение супружеского долга.
Эштону нечем было крыть. Да, такова суровая, горькая правда. Предстоящий союз с Клариссой Хаттон-Мур не был основан на любви. Впрочем, Эштон не так уж и верил в существование любви. Их союз был обусловлен необходимостью оставить после себя наследника и почти отчаянной необходимостью заполнить зияющие дыры в финансах семьи. А Кларисса родом из довольно знатной семьи, к тому же красива. И чувствовалось, что из нее получится отличная хозяйка дома, что тоже имело значение, поскольку Эштон — виконт. То есть эта женщина — превосходная партия во всех отношениях.