Не вернуться никогда

Всё это я додумывал уже на бегу. Никогда и ничего я не брал у отца без разрешения, но… но сейчас форс-мажор. Он поймёт. 
Пистолет лежал на бумагах. Это всё-таки было не совсем настоящее оружие. Его заряжали не патронами, а барабанчиком-клипом с пятнадцатью стальными дробинами, и выталкивал их из ствола сжатый газ вставленного в рукоять баллончика. Убить из такой штуки человека нельзя. Но — во-первых — легко напугать, "Аникс" — копия "смит-вессона". Во-вторых, скорость у дробинки — 150 м/с, если попасть в человека несколько раз подряд, то получается глубокая и сильно кровоточащая, очень болезненная рана. Так мне отец объяснил, когда учил стрелять из этого пистолета. А если подгадать в висок или в глаз — можно всё-таки уложить наповал, это он тоже говорил. 
Я сунул пистолет в карман джинсов, ощутив, какой он увесистый. Эта увесистость прочистила мне мозги, я начал соображать. Решимости не убавилось, но сейчас я трезво оценивал происходящее. 
Транспорт на Эльдорадо уже не ходит — поздно. Надежда только на попутку… хотя — может, мне повезёт и я наткнусь на милицейский патруль. Если высказать им всё в лицо — поверят, обязаны поверить. Если не повезёт — попытаюсь добраться один, а на развилке выскочу у поста ГИБДД, это верняк, а там — пять километров. Продержится Олег, или нет? Скорее всего, он убежит из дома, не станет же он стрелять по людям, даже если у него окажется под рукой одно из ружей… 
"А ты станешь? — трезво спросил я себя, осторожно закрывая за собой дверь. — Зачем тогда ты взял пистолет?" 
Нет, я не знал, смогу ли стрелять в людей. Да и глупо затевать перестрелку, имея газобалонник, с как минимум двумя грабителями, у которых может быть настоящее оружие… 
…На улице было тепло — теплей, чем в квартире или на лестнице. Я наискось перебежал пустой, тихий и какой-то загадочный двор, чтобы проскочить в дыру забора и сразу оказаться на трассе. Удачно, что я живу так близко от неё… Сразу за дырой в кустах я налетел на бомжа, истошно завопившего спросонья, споткнулся, удержался на ногах и, перемахнув кусты, выскочил на обочину. Навстречу мне промелькнула машина. В остальном трасса была пу… нет, стоп! Из переулка за нашим домом выкатила легковушка — чёрная "ауди", насколько я мог различить ночью. Я бешено замахал рукой — машина остановилась, подбежав к ней, я дёрнул дверцу и сунулся в салон: 
— Подбросьте на Эльдорадо, — выдохнул я в лицо мужика лет за сорок, изумлённо захлопавшего глазами. — Вы ведь в ту сторону? 
— Я воще-то на Рассказово… — неуверенно ответил он. — А ты чё, один? 
— Один, быстрее! — умоляюще выпалил я. 
— Крюк… — колебался он, потом решился: — Ладно, полста. Идёт? 
— Согласен! — облегчённо мотнул я головой, прыгая на сиденье рядом. — Только быстрей, ради бога… 
— Не доись, успеем, — пробормотал он, но с места набрал приличную скорость. — Часом не от Ментов драпаешь, пацан? 
— Нет, — ответил я, вглядываясь в шоссе в поисках этих самых ментов — о, как они мне были нужны!!! 
— А куда тогда заполночь? 
— К другу на вечернику, — выдохнул я и добавил: — Быстрей, быстрей же! 
— Вот заладил, — ухмыльнулся мужик, но прибавил скорость. — Тебе там куда? 
— В дачный посёлок, — коротко ответил я. 
Мужик кивнул и больше ничего не спрашивал, только знай выжимал газ. Скоро впереди я увидел огни поста ГИБДД и повернулся к водителю: 
— Остановите здесь, пожалуйста. 
Он как-то странно посмотрел на меня, кивнул… и проскочил мимо! Решив, что он не понял, я повторил: 
— Мне нужно около поста выйти. 
— Перетопчешься, — процедил он и вдруг, резко притормозив, повернулся ко мне: — Бабки гони и сваливай. 
— Что? — у меня мгновенно пересохло во рту. 
— Гони бабки и вали отсюда, — повторил он, сжимая кулак. — И спасибо скажи, что не прибил, придурок. Ну? 
Он смотрел на меня с явной злой угрозой. Сказать, что я испугался — значит… соврать. Я мгновенно осатанел от злости и страха, что могу опоздать. Глядя водителю прямо в глаза (в его взгляде мелькнула растерянность, и я его понимаю — четырнадцатилетний мальчишка не попытался броситься опрометью из машины, не отдал покорно деньги, не начал беспомощно бормотать или звать на помощь!), я сказал раздельно, чуть дрожащим голосом: 
— Ах ты мурло протокольное, — и, прежде чем он успел хоть как-то отреагировать, достал из кармана джинсов пистолет и направил его от живота в бок водителю. 
Он опустил глаза — инстинктивно — и позеленел так, что стало видно даже в еле освещенной кабине. Очевидно, испугался до такой степени, что ему и в голову не пришло попытаться обезоружить меня или хотя бы предположить, что пистолет — не боевой. Его глаза быстро зашарили по мне, уставились в лицо… 
— Не стреляй, — умоляюще пробормотал он таким голосом, что казалось — в обморок сейчас упадёт. — Деньги в бардачке, забирай… ключи вот… 
— Пошёл на… — я сказал ему — куда, — со своими ключами и деньгами! Мне нужно в посёлок на Эльдорадо. Вези. Вздумаешь ещё шутить — получишь пулю в бок, понял? 
Конечно, я говорил так, как говорят в кино. Но это подействовало. Он закивал, словно собачка на лобовом стекле его "ауди" и дал по газам, весь прижавшись к прижавшись к рулю и скорчившись, словно это могло его спасти от пули. Я привалился к спинке сиденья, продолжая держать пистолет у живота. Мне стало смешно и противно от трусости здорового мужика. 
Хотя, нацель мне в бок пистолет — кто знает, как бы я сам себя повел? Неизвестно…одно знаю точно — не так! Я подумал вдруг, что могу его сейчас ограбить, раздеть, отобрать машину, заставить танцевать голым брейк на дороге — он все сделает, потому что хочет жить. 
Но разве не все хотят жить? И все-таки есть люди, которых не заставишь что-то сделать против их воли… Такой — мой отец. И еще много таких. И что интересно — легче всех ломаются в опасности как раз те, кто при случае рад покуражиться над слабым. Это не сказки, это правда так, и не важно, о чем речь — сшибать рубли с мальков в школе, ограбить пассажира-подростка на дороге ночью, отрезать голову пленному. В масштабе — разница, а ведут себя похоже, чуть прижмет.