Звенья цепи

огромным стогом сена. Телега была явно перегружена, и возница шел рядом, одной рукой держась за рычаг тормоза, притормаживая на спуске и покрикивая на лениво перебирающую ногами кобылу.
Водитель «Клюгера» видел, как далеко впереди телегу подбросило на ухабе. Ось подломилась, и воз стал заваливаться набок. Сено опрокинулось, зеленой волной рассыпавшись по дороге. Максим Петрович начал снижать скорость, расстояние до подводы было вполне достаточным, чтобы совершить маневр. Неожиданно взгляд остановился на разогнавшемся под горку тележном колесе, неумолимо быстро катившемся прямо на них. Скорость автомобиля была еще слишком высока, а колесо совсем близко, и у водителя не было никаких шансов увернуться. «Клюгер» заскрежетал заклиненными тормозами, его стало разворачивать на дороге. И тут колесо со всего маху врезалось в правый борт. Внедорожник вздыбило на асфальте, перевернуло несколько раз и выбросило далеко за обочину. Два бездыханных тела так и остались на своих местах, пристегнутые ремнями безопасности.
О трагедии Наталье Леонидовне сообщила дочь Максима Петровича Анастасия. Тревожный телефонный звонок раздался около полудня. Захлебывающимся от слез и горя голосом девушка сообщила, что отец погиб. А Вадима в тяжелом состоянии увезли в больницу Искитима. Ему очень повезло, что через несколько минут после аварии по трассе с вызова возвращалась «скорая помощь», и бригаде удалось своими силами вытащить их из смятого покореженного автомобиля. Теперь Максим Петрович в морге, а Вадим на операционном столе. У него перелом бедра и сильная закрытая травма головы. Вот все, о чем ей рассказали в приемном покое больницы.
Наталья Леонидовна еле смогла прошептать: «я сейчас приеду», как сотовый телефон выпал на пол из ее обессилевших рук. Будто чем-то ударило в грудь, сердце разорвалось на куски, и острая пронзительная боль повалила ее на пол. Светлана бросилась к ней в страшном предчувствии. Положила на диван, брызгала в лицо водой, хлестала по щекам. Поняла, что произошла жуткая трагедия. Мама открыла глаза и непонимающе смотрела вокруг. Наконец очнулась, села и зарыдала, запричитала тонко и страшно. Вновь раздался звонок. Светлана подхватила трубку, слушала долго и внимательно.
Настя сообщала, что Вадиму сделали операцию, наложили гипс. С ногой будет все нормально. Но он находится в коме. Нужна специальная аппаратура для томографии и, скорее всего, операция на мозге. Врачи не исключают обширного внутреннего кровоизлияния. Сейчас состояние стабильно тяжелое, его готовят к переезду в Новосибирский институт травматологии и ортопедии. Скорее всего, доставят к вечеру.
Она стояла оглушенная, не слыша, как в телефоне уже прервалась связь и идут короткие гудки. Мама плакала, закрыв лицо руками, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. Нужно было что-то делать, иначе можно сойти с ума. Света побежала на кухню, нашла корвалол. Накапала в стакан с водой, принесла. Та выпила, стуча зубами о граненые стенки. Обняла невестку, и они вместе горько жалобно зарыдали. Вошла в комнату Даша, с громким воплем кинулась к ним.
Максима Петровича хоронили и отпевали через три дня после гибели. Дознаватели пришли к единодушному мнению: несчастный случай из разряда необъяснимых курьезов. Никто не виноват.
На кладбище было много народу, в основном ученые, коллеги, ученики и студенты вуза, где долгое время преподавал покойный. Наталья Леонидовна в черном траурном одеянии с трудом шла за гробом, поддерживаемая с обеих сторон Светланой и Настей. В сорок семь лет выглядела полной старухой, с глубоким надрывом переживая смерть любимого человека, крушение личных надежд и неизвестное будущее своего сына.
Вадиму сделали трудную операцию. Выполнили профессионально и грамотно, используя самые современные технологии. Но учитывая тяжесть полученной травмы, шансов на выздоровление практически не было. Он так и не вышел из коматозного состояния. И лишь сильное сердце и молодое здоровое тело поддерживали в нем чуть теплящийся огонек жизни. Мама со Светланой день и ночь дежурили у палаты. Ждали момент, когда очнется Вадим. Или…
– Я знаю, когда он умрет, – сказала Светлана матери. Все слезы были выплаканы, эмоции выплеснуты, тянущая беспрерывная боль несколько притупилась. Осталось лишь щемящее тоскливое состояние, саднящая рана в сердце и скорбная печаль в душе.
– Знаю, – повторила она. – Это случится в ночь Купала с шестого на седьмое июля. Через пять дней…
– Света! – горько воскликнула Наталья Леонидовна. – Как же так, Света? Неужели ничего нельзя сделать?
– Можно, – она твердо сжала губы в бледную тонкую полоску. – Можно сделать, – в лице проявилась решительность и злость. – Нужно найти и сорвать цветок, вот что!
Мама с застывшими слезами на глазах удивленно взглянула на невестку. Она не ожидала такого смелого и отважного заявления. Все ее мысли были сосредоточены на спасении единственного сына. Страшными бессонными ночами только и думала, искала выход, ни на что уже не надеясь. Была в церкви, заказала сорокоуст за здравие Вадима, молила Деву Богородицу и Николая-Угодника, возопила к Господу о даровании жизни. На исповеди была, обо всем батюшке поведала, ничего не утаила. Совета и благословения просила. Священник сокрушался вместе с ней, все близко принял. Верить и молиться велел, к чудотворной иконе Иверской Божьей Матери, что в храме на станции Мочище приложиться. Наталья Леонидовна с утра на коленях пред святым образом стояла. Каких только мольб не возносила к Царице Небесной! Через некоторое время и встать сама не могла. Прихожане помогли, посадили на скамеечку, успокоить пытались. Она плакала без остановки, благодарила людей за искреннее сочувствие. Затем с трудом поднявшись, ехала в больницу подменить Светлану. Лишь на ночь они возвращались домой, чтобы с утра вновь дежурить у реанимационной палаты.
Внучка Дашенька совсем покой потеряла, поблекла, вся радость детская с лица ушла, лишь горе горькое в уголках губ затаилось. Сидит перед телевизором, куклу Флору к себе прижимает да мультфильмы с серьезным выражением смотрит. И не улыбнулась ни разу с тех пор, как с отцом трагедия случилась. Про дедушку Максима узнала – только слезы пролились. Ничего не спросила, замкнулась, замолчала надолго. Видно, как боль в себе держит ребенок. Подойдет к бабушке, обнимет крепко и гладит по голове, утешает. И такая мучительная жалость к ребенку, к невестке, несчастному обреченному сыну, что уже и сил терпеть все это не находится. Чувство подавленности и неизбежной фатальности гложет сердце, не оставляет никаких шансов.
– Что ты задумала, Света? Да разве дастся он тебе, цветок этот окаянный?
– Мама, я другого выхода не вижу. Что мы еще можем сделать для Вадима? А будущий мальчик, ведь и он обречен будет. Их обоих спасать надо. И времени совсем не остается!
– А как ты к цветку дорогу найдешь?
– Мы с Дашей сегодня же, немедленно уезжаем