Звенья цепи

купила и замуж вышла. А Мишка все скитался где-то, да вот три года назад в монастыре в Красных Сопках объявился. Отрекся от прошлой жизни и всего мирского, послушником стал. Видно грехи тяжкие замаливает. Ну, да про него много хорошего говорят у нас. Сюда приезжает, Паисию церковные службы справлять помогает. И бабкам старым, что одни остались. Мягкий, отзывчивый, его и не узнать теперь. Вот как в монастыре люди меняются. У него имя новое теперь – инок Варфоломей. Все, прошлое вычеркнул навсегда.
– Вот значит, как судьба его сложилась, – Светлана задумчиво шагала по пыльной дорожке. – А только не к добру это.
– Что не к добру? – переспросила Лариса.
– То, что мы священника на пути встретили. Плохая примета, – личные проблемы навалились всей тяжестью, отодвинув размышления о монахе. Мысли о лежащем при смерти Вадиме заполонили душу. На глаза навернулись горькие слезы, крик отчаянья застрял в горле, сердце содрогнулось от тягостного предчувствия. Она тихо застонала, представив недолгую судьбу своего будущего сына.
Избушка Власьевны выходила окнами на небольшой, затянутый ряской и тиной пруд. Старый дом будто врос в землю покосившимися стенами. Бревна рассохлись и почернели от времени, крыша местами провалилась, лопнувшая черепица просвечивала рыжими пятнами, из печной трубы тонкими сизыми клубами шел запашистый дым сгорающих березовых поленьев. За еле освещенными оконцами метались странные косматые тени, исчезающие и тут же появляющиеся вновь. Скорее всего, это была лишь игра огня в печи при открытой заслонке, но впечатление было жутким.
Солнце давно село за горизонт, ночь подкрадывалась незаметно. Сумерки сгущались, скрывая очертания берега пруда и близко стоящих деревьев, приближая линию леса. В небесах зажглись первые звезды, а в осоке, среди кувшинок начиналась ночная лягушачья жизнь. Громкое кваканье раздавалось со всех сторон, сливаясь с писком комаров и скрипящим стрекотом сверчков.
Вдруг загремела цепь, крупный лохматый пес преградил дорогу. Вглядывался настороженными глазами, тихо угрожающе рычал. Спутницы растерялись и остановились, боясь сделать лишний шаг. В это время открылась дверь, странное скособоченное существо вышло на крыльцо. В руках была полная миска собачьей еды. Раздалось журчащее шипение и гортанный клекот – мужчина звал собаку. Пес завилял хвостом, кинулся к хозяину. Женщины загомонили, замахали руками и человек обратил на них внимание. Нелепая гримаса исказила лицо – он приветливо улыбался, с утробным мычанием открывая калитку. Они прошли к дому, пес поднял голову. Но хозяин грозно рыкнул, и собака вновь принялась за еду.
– Привет, Василий! – Лариса добродушно поздоровалась. – Бабушка дома?
Тот радостно закивал головой, жестами приглашая гостей в дом.
Зашли в сени, отворили дверь в горницу. Сначала увидели лишь зыбкий туман, да ощутили терпкий дух неведомых колдовских трав. Невысокая прямая старуха, иссохшая, будто черствый корень, готовила какое-то пахучее варево, непрерывно помешивая в чугунке густую тягучую смесь.
– Здравствуйте, бабушка Власьевна! – Лариса любезно глядела на необычно одетую ведьму. Ветхая цветистая юбка, вылинявшая кофта и повязанный узлом вверх платок, крупные золотые серьги и перстни на обеих руках делали ее похожей на цыганку. Изрезанное глубокими морщинами сухое лицо, крючковатый нос и тонкая, почти незаметная полоска губ, пучок редких черных волос, торчащий из бородавки на щеке, выглядели отталкивающе и безобразно. Но взгляд ярко-синих глаз лучился необъяснимым светом, завораживая и пугая одновременно.
– Проходите, голубицы. За стол садитесь, – она махнула рукой в направлении колченогой дубовой столешницы. – Васька, посуду неси! – громко крикнула. – Да стаканы хрустальные для дорогих гостей.
Тотчас на столе появились фарфоровые тарелки и странной формы бокалы из тонкого резного стекла.
– Откуда у тебя такая красота, бабушка? – Лариса с удивлением и восхищением разглядывала бокалы.
– Вещь старинная, цены немалой, – отозвалась ведунья. – Заговор на них лежит. Кто разобьет, – и трех дней не проживет!
– Шутите? – Лариса на всякий случай убрала руки. – Может простые стаканы взять?
– Шучу, девонька, – бабка смеялась одними глазами. – Это мне из города женщина привезла лет сорок назад. Все с хворью грудной маялась, хрипело у нее там, булькало что-то. Помогла ей, до сих пор живая.
– А мы по делу к Вам пришли, – Светлана со страхом и надеждой смотрела на Власьевну. Она никогда не встречалась с гадалками и чувствовала себя напряженно. – Мне помощь нужна, – слезы помимо воли закапали из глаз.
– Да вижу, – бабка недобро сверкнула очами. – На сносях верно?
– Да, но не в этом дело.
– Как же не в этом, когда в этом. Проклятие в чреве носишь!
Светлана ахнула, подскочила на табурете. Непонимающим взглядом смотрела на старуху.
– Сядь! Никуда не денешься, – видно по глазам. Ты не беспокойся, вины там нет твоей. А вот о стремлении чудном, непонятном расскажи мне. Поведай бабушке тоску свою смертную. Но только после трапезы давайте. У меня вон Васька голодный сидит.
Мужчина, присевший на низкой скамеечке у порога, замотал головой, достал из-за голенища сапога оловянную ложку. Покрытое редкой растительностью лицо исказилось в радостной улыбке, морщины разгладились, и стал понятен примерный возраст Василия, – около семидесяти лет.
Бабка рогатым ухватом подцепила чугунок, поставила на стол. Несмотря на старость и кажущуюся немощь, на самом деле была вполне крепкой и работоспособной. Достала из шкафа четырехугольную бутылку с затейливой резьбой по бокам. Вытащила притертую стеклянную пробку, разлила по бокалам зеленоватое снадобье.
– Пейте, молодицы! Здоровья, – коротко кивнула и выпила. Василий последовал ее примеру.
Светлана с Ларисой долго принюхивались, не решаясь сделать глоток. Зелье пахло резко и приятно. Со дна поднимались редкие прозрачные пузырьки. Власьевна с улыбкой смотрела на них.
– Опасаетесь, девоньки? Это вино по старинному рецепту. Еще прабабушка готовила, мне завещала. Если раз в неделю его потреблять, до ста лет доживешь в здравии и веселье. А чаще нельзя, лихоманка сгубит быстро.
– А как же?.. – Светлана указала на свой живот.
– На пользу плоду твоему будет. Вы слушайте бабушку… – глаза старухи заблестели, заиграли искрой. Вообще показалось, будто помолодела она, годов тридцать сбросила.
Они посмотрели друг на друга и медленно выпили холодный освежающий напиток, лишь в конце задохнувшись от немалой хмельной крепости.
Бабка черпаком наложила в тарелки каши из чугуна, подала черный рассыпчатый хлеб.
– Ешьте ядрицу ячменную. Никакого мяса не надо. Вот где сила, вот где здоровье богатырское. Я ее конопляным маслицем приправила, да медом таежным для сладости.
Каша и впрямь оказалась вкусной и полезной. Легкие мягкие зерна сами собой таяли во рту. Голова чуть кружилась от выпитого вина, томное тепло разливалось по всему телу. За окном совсем стемнело, и Власьевна зажгла керосиновую лампу. Комната