Страсть искажает все (СИ)

— Что ты от меня хотела? — с удивлением воззрившись на Марго. — Я попросил довериться и немножко помочь. Но, кажется, ты сделала выбор. Что ж справлюсь в одиночку, не привыкать.
— Я не говорила, что не хочу помогать, — не ведая, что несет, на духу выпалила, заворожено глядя на Олега. — Но не могу подписаться на дело, о котором не имею не малейшего представления. Начинать игру, не соображая на чьей стороне, по крайней мере, глупо.
— На моей! — перебил Чернышевский. — Этого мало?
— Я не знаю, Олег.
Маргарита хотела что-то сказать. Не могла собраться с мыслями. Оказывается, это неимоверно сложно. Чернышевский, очевидно, считая бессмысленным ждать, ловко запрыгнул на коня с намерением ускакать прочь.
— Олег, погоди ты! — окликнула Марго. Когда мужчина на миг обернулся, с отчаянием пролепетала: — Как же я?
— Возвращайся домой, Рита, — устало выдохнул Чернышевский, — пока Кирилл не спустил на твои поиски всех собак, — пресекая возражения, уверенно добавил: — Я найду способ с тобой связаться. У меня есть твой номер телефона. Главное, не говори о наших встречах Рощину. Если хоть немного доверяешь, и я что-то для тебя значу.
Не дожидаясь ответа, дернул поводья и бросился прочь, вздымая после себя огромные клубы пыла. И кучу загадок, которые Маргарите еще предстоит отгадать.
  
8 глава
 
— Ну что, Волкодав, как я предсказывал, рыбка клюнула на наживку, — растягивая слова, лениво заметил мужской голос в трубке. — Точнее, волк медленно, но уверенно прокладывает себе дорогу в клетку.
— Есть новости? — всматриваясь в розовый закат и прокручивая в руках сигарету, уточнил Чернышевский.
— После того как предоставил Рощину информацию, он такого шума в городе навел, мама не горюй. Рыщет, как ищейка, — на той стороне провода снисходительно фыркнули. — Пытается понять, как ты вошел в свиту Сизого. Готов идти к последнему на поклон, чтобы понять в чем соль.
— Ты сделал всё, чтобы этого не случилось? — пройдясь взад-вперед по веранде, Олег устало опустился в плетеное кресло.
— Обижаешь, брат! У Рощина нет шансов откопать хоть толику инфы, где и при каких условиях загорает Сизов. Если начнет копать вглубь или поднимать связи, для всех многоуважаемый Николай Степанович либо давно сгнил в сырой земельке, не без участия нашего общего знакомого, либо свалил за бугор, пряча свою задницу и просаживая последние «честно заработанные» бабки. Здесь у Рощина нет шансов и…
— И, кажется, он сам это осознает, — прервав рассуждения, закончил Чернышевский, сощурившись и уставившись к горизонту, где, поднимая пыль, мчался знакомый автомобиль.
— Не понял. Откуда знаешь?
— Не знаю. Могу догадываться исключительно потому, что сейчас Рощин подъезжает к усадьбе.
— Ого! — в трубке послышался удивленный свист. — Не думал, что он так скоро созреет.
— А я думал? — огрызнувшись, мужчина смял не прикуренную сигарету и, отбросив на столик, подхватился с места.
— По ходу нашему Плантатору реально очень важен этот контракт. Ты снова не прогадал, брат.
— Сделка — золотая жила, а такой как Рощин своего не упустит. Ладно, Буря, пойду-ка встречать гостей, — наблюдая, как бесшумно разъехались кованые ворота, пропуская во двор нежеланного посетителя. — Позже перезвоню.
Отключившись, Олег сунул мобильный в карман и крутанувшись, направился из дома.
В планы Чернышевского сегодня не входила встреча с этим человеком. Будь его воля, Олег никогда не пересекался с Рощиным, не говоря об общих делах. Но раз ситуация сложилась таким образом и без личного общения никуда, хорошо, что Рощин попался на удочку быстро. Чем скорее всё начнется, тем скорее закончится.
Каждый получит по заслугам. Кирилл то, чего с помощью хитрости и изворотливости избегал долгие годы, сваливая ответственность на других. А Олег — ту самую желанную и необходимую свободу от обязательств к которой стремился. Но на которую по-прежнему не имел права.
Но к чему сожаления? При большом желании Чернышевский давно мог всё бросить, вернуться к нормальной жизни, найти хорошую, главное, не опасную и без подводных течений работу, завести семью и жить как живут все. Если захотеть, это не так трудно сделать. Лазейка имелась еще шесть лет назад. В аккурат вместе с долгожданным условно-досрочным освобождением.
В чем проблема? Сказать — не хотел? Хотел. Очень хотел. И нормальную жизнь хотел, и работу, и семью, и даже детей. Причем детей, чем больше, тем лучше. Чтобы целая футбольная команда. Чтобы нянчиться, воспитывать и менять подгузники. Водить в садик, а затем школу. Учить играть в футбол и ездить на рыбалку. Иметь обычную, полноценную семью, в какой ему посчастливилось вырасти. Но которой по нелепому стечению обстоятельств преждевременно лишился. Проблема в том, что хотел еще одного — помочь человеку, который не безразличен. И это желание оказалось гораздо сильнее остальных вместе взятых. Для Олега всё взаимосвязано. Исполнится последнее — автоматически реализуется остальное. Он не был уверен. Надеялся. Как и прежде. Спустя годы.
Сколько лет прошло? Десять? Двенадцать? Кажется — целая вечность. Многое изменилось. Его жизнь изменилась. Он изменился. Она изменилась. Внутренне. Внешне. Но одно осталось неизменно — Олегу, как и раньше, небезразлична Маргарита.
Ритка. Маленькая, потерянная среди сотен других людей, девочка. Одинокая. В какой момент стала значить для Олега гораздо больше, чем знакомая? Чуть больше, чем друг.
Когда впервые увидел её? Растрепанную и заплаканную на качелях. Когда понял, что должен помочь? Ведь если не он, больше некому, как выяснилось.
Когда открыл перед ней душу, обнажая потаенные уголки? Впервые после гибели родителей для кого-то чужого. Просто и неосознанно рассказывая, что в мыслях, на сердце. Не тая ничего.
Когда узнал её судьбу? Несчастной, брошенной и ненужной собственным родителям. Живым, в отличие от его.
Когда впервые защитил, не позволяя пьяной матери обрушить на обиженную девчонку праведный гнев? И потом всегда защищал, заступался. Забирал домой, где под присмотром и опекой его бабушки, Рита приходила в себя, успокаивалась.
Или, быть может, когда познакомил с парнем из соседнего двора? Младшим на пару лет приятелем зачастую бегавшим за Олегом хвостиком. Человеком, которому без зазрения совести всегда оставлял на попечение Ритку во время собственного отсутствия. Отправляясь на сборы, либо периодически возвращаясь к казарменному режиму. Потому что доверял.
Как не поверить пареньку, который с восхищением заглядывал в рот, в ожидании всевозможных историй о тяжестях и лишениях курсантской жизни. Который до поры до времени планировал пойти по стопам самого Чернышевского.
Или когда в один прекрасный день возвращаясь после недельных сборов за городом, заметил свою юную подопечную прогуливающуюся в компании этого самого товарища? Держась за ручки. А затем поцелуй, увиденный случайно, украдкой. Быстрый, легкий, но совсем не дружеский. В тот момент у Олега пелена с глаз спала.
Может, именно тогда разглядел метаморфозы, происходящие в некогда угловатой девочке-подростке? Понял одну простую вещь — Рита больше чем друг. Всегда была таковой. С первого дня. Пожалел, что на осознание сего факта понадобилось целых два года. Два года, сблизивших настолько, что иначе, чем другом и братом, Ритка не могла его назвать. Удивительно ли, но парня, которого считала почти родственником, элементарно не представляла в роли кого-то более близкого. Душевно. Физически. До интимного.
Сколько ошибок в то время натворил Чернышевский? Мелких, незначительных. Кажется, не счесть. Именно оттуда всё началось. Запутался клубок безысходности, который участникам событий приходится распутывать до сих пор.
Если бы предположил к чему приведет связь Ритки с Павлом. Чуточку раньше узнал о его темных делишках. Успел прийти к Рите ранее в тот роковой день. Смог подобрать нужные слова, ключик к её разуму — заставить остаться, не наломать дров, не ввязаться в глупые передряги. Если бы смог по-тихому увести с того жуткого завода. Опять если бы. Слишком много если бы.