Умница для авантюриста (СИ)

Домоправительница поджала губки, покачала головой, но, видимо, наш гость умел располагать к себе своей искренней манерой вести беседу. Это ж надо… особенности пищеварения у него. С ходу такое и не придумаешь. Видимо, хочет показать, что он не настолько низко пал, чтобы принимать милостыню в виде тарелки супа. Го-о-ордый!
— Смею надеяться, вы всё же попробуете именинный пирог — воздушный, во рту тает! — миссис Фредкин знает толк в соблазнах. Пусть теперь попробует уклониться! Такие оскорбления смывают только кровью!
Он снова смотрит мне в глаза, вопросительно наклонив голову и хмуря брови, как будто слышит всё, о чём я веду внутренние монологи. От абсурдности подобной мысли я чуть не хихикнула, но вовремя сдержалась, сделав вид, что закашлялась.
Зато поймала полный негодования взгляд домоправительницы. О, да. Неподобающее поведение за столом. Культурные девушки не кашляют, а уж тем более не позволяют себе смеяться. Пришлось опустить глаза и натянуть маску безмятежности. Я сама святость и непогрешимые пункты этикета.
Герда вплыла в столовую, как кит, неся на вытянутых руках блюдо с праздничным пирогом. Я с ужасом смотрела, как колеблется пламя свечей.
— Ровно двадцать две! — торжественно объявила домоправительница, и я обречённо закатила глаза. Главное — подчеркнуть мой безнадежный возраст. Не то чтобы я стеснялась, но как бы не хотела, чтобы без конца подчёркивали, что я уже одной ногой стою возле кресла со спицами. Это всё равно что написать крупными буквами «старая дева» и прилепить бумагу на лоб.
— Вы такая молоденькая, мисс Пайн, — поспешил успокоить меня наш гость. Очень искренне у него получалось. Я скривилась и пробормотала благодарности. Очень благородно с его стороны, но я как бы не нуждалась ни в утешении, ни в поддержке. Подумаешь!
Я повыше задрала подбородок и тихонько сдула с глаз упрямую кудряшку. Очень тихо сдула, но Герда успела уловить мой прокол и наградить суровым взглядом.
— Загадай желание, девочка моя, и задуй свечи, — миссис Фредкин — сама доброта в день моего рождения. Не стала отчитывать за нарушение этикета.
Мне стало совестно. Она ведь для меня старалась, и все её замечания — это не из вредности, а только из желания сделать меня лучше. Точно так же она относилась бы к своей дочери, будь она у неё.
Я улыбнулась Герде и, согретая теплом её глаз, набрала побольше воздуха в лёгкие. Я загадала… не знаю, что втемяшилось мне в голову вдруг, но пока задувала свечи на именинном пироге, я пожелала себе яркой и неспокойной жизни, приключений и путешествий. А ещё, чтобы рядом обязательно был тот, кто поймёт меня и полюбит такой, какая я есть. Со всеми моими причудами и мозгами.
А когда я открыла глаза, он опять смотрел на меня, этот странный-странный мистер Гесс. Смотрел, словно изучая неизвестный трактат на иностранном языке.
  
Глава 4. Тихий праздник и расплата
 
Гесс
Было в этом доме что-то неправильное, не поддающееся логике.
Во-первых, неканоническая мисс Пайн — в этом мире женщины не носили брюки, не отирались в гаражах и не заводили сомнительных знакомств.
Это хорошо, что на её пути попался я — честный и порядочный кровочмак, а так бы она уже собрала полный комплект неприятностей на свою золотоволосую головушку.
Во-вторых, вместо матери или компаньонки — приходящая домработница или домоправительница, как её называла мысленно Рени.
В-третьих, слишком тихо и пустынно в день рождения. Где же гости, друзья, родные? Почему родной отец не пришёл на праздничный обед? Загадка. Мой бы ни за что не забыл о собственном ребёнке и уж никогда не позволил бы себе пропустить семейное торжество.
Странности на странностях. Впрочем, чего я ожидал от другого, неизвестного мне мира?
Почему-то было жаль золотоволосую мисс Пайн. Противоречивые чувства вызывала у меня девушка. Смесь раздражения, гипнотической тяги, отторжения и — неожиданно — жалости.
Живая, сумбурная, нелогичная. Резковатые жесты, открытая мимика. В ней не хватало породы и, наверное, воспитания. Чего только стоили постоянные одёргивания и красноречивые взгляды, призывающие к благопристойности, со стороны пусть и очень близкой, но всё же прислуги.
Порядочные девушки себя так не ведут. Ни здесь, ни в нашем мире. Ни тебе прелестной осанки, ни скромно потупленных глаз, ни размеренной правильной речи. То есть она держалась в рамках, но с натяжкой: постоянно нечто пыталось вырваться из устоявшихся правил.
Так бурные реки ломают плотины. Так снега сходят по весне с гор. Мисс Пайн походила на стихийное бедствие, неуправляемый поток энергии, всплеск неожиданной силы. Может, именно поэтому у неё такой восхитительный запах. Но даже это достоинство в моих глазах не умаляло скопище её недостатков.
Её так легко читать. Открытые книги дают меньше информации, чем эта девушка. Пластично податливая, фонтанирующая. Так и хочется подставить губы под её живой источник и пить.
Я почувствовал её грусть, когда миссис Фредкин сказала, что мистер Пайн не придёт на обед. Захотелось утешить. Провести рукой по золотистым локонам. Сделать хоть что-то, чтобы вызвать улыбку.
День рождения. А я назвался подарком.
Айгесстидэйзамирз на Зеоссе не сделал бы ничего подобного. Этот мир неправильно влиял на меня. Впрочем, как и мисс Рени Пайн.
Она тоже помнила мои слова, и от этого стало вдруг тепло в груди. Правда, длилось это недолго: Рени не желала очаровываться и дала отпор. Видимо, вспомнила о нормах приличия и окатила холодом.
Я не пытался на неё влиять. Ну, разве что чуть-чуть, совсем немного. Капельку. Невинная игра, что могла возникнуть и сама по себе, без моих способностей воздействовать на слабых и податливых людей. Не так просто отказаться от привычек. Да я и не собирался.
Подобное поведение с моей стороны — забава, а не ложь, хоть наставник и говорил: грань тонка, но кровочмаку не выжить, если не привораживать потенциальную жертву.
Подчинение будоражит, подталкивает силу и пробуждает древние инстинкты. Сопротивление забавно: голову поднимает азарт.
Девушка недоумевала, почему я не ем, но вопросы в этом доме задавала домоправительница. Пришлось отделаться общей фразой об особенностях пищеварения. Нет прямого ответа, но нет и лжи.
Оскорбления смывают кровью? Хм, что она хотела этим сказать?..
Торт с двадцатью двумя свечами.
— Вы такая молоденькая, мисс Пайн, — сорвалось с губ невольно. Искреннее восхищение с моей стороны. Может, как раз в этом и всё дело? В её молодости?
Но, задувая свечи, она сумела удивить. Кто, скажите на милость, из порядочных девушек загадывает жизнь, полную приключений? Не мужа и детишек, не спокойствие, а путешествия! Впрочем, некто размытый в её девичьих фантазиях промелькнул. Какой-то дурак, потакающий ей во всём и поддерживающий её безумства. Хм, весьма оригинально, смею заметить. Нелогичная, абсолютно непредсказуемая мисс Пайн.
Я смотрел на неё в замешательстве, пытаясь понять нестройность её мыслей и чувств. Передо мной разверзалась пропасть. Опасная, бездонная, но привлекающая магнетическим светом. А ещё запахом. А ещё… Шаракан!
— А сколько вам лет, мистер Гесс? — поинтересовалась неожиданно домоправительница.
— Сто двадцать восемь, — ответил, не моргнув глазом. Произнёс слова чётко, понимая, что не могу солгать. Я ведь не девушка, чтобы возмущаться вопросами о возрасте.
— Двадцать восемь? — переспросила миссис Фредкин, и я промолчал под её пристальным взглядом. Если люди додумывают за тебя или начинают фантазировать, кто я такой, чтобы разубеждать их в заблуждениях? — Прекрасный возраст для молодого человека. Расцвет жизненных сил. Время принятия серьёзных решений.
Я слушал, как она штампует слова, будто делая оттиски в золоте, и понимал: миссис Фредкин пытается донести до меня какую-то важную мысль. Об этом говорили её поза, немигающий, как у змеи, взгляд, сложенные в розочку губки.