Каена (СИ)

  
Каена
 
Альма Либрем
 
Пролог 
Огромный эльфийский дворец, чёрный, как ночь, нависал над столицей немым мемориалом, будто бы проливая через край свой бесконечный холод. Могила для ещё не мёртвых - шпили пронизывали небо насквозь, оставляя колотые острые раны, будто бы от мечей и шпаг, там, высоко-высоко, и кровь мелкими каплями падала на крышу, окрашивая бордово-алым улицы.
Он протянул руку.
Это был всего лишь дождь. Прозрачные капли падали на ладонь без единого алого пятна, расплывались холодной влагой на ладони и пропадали.
Замок пылал, будто бы в огне, ореолом собственных грехов. Невидимые языки пламени подожгли небеса, оставляя по себе только багровые облака, готовые ссыпаться пеплом на головы горожан.
Дорога под ногами пылала.
На сотни и сотни миль протянулось холодное, немое, мёртвое королевство.
Он помнил это место совсем другим.
Тут нельзя было верить глазам. Он видел сплошные туманы вокруг и знал, что тут даже небеса должны рыдать кровью. Всё это - и цветущие деревья, и дорога, загоревшаяся огнём, - обман зрения. Но он бывал здесь много сотен раз. Он знал, как оно должно было выглядеть.
Он ступил на первые камни вспыхнувшей под ногами мостовой, будто бы ничего не было вокруг - ни боли, ни крови, ни ужаса, тяжело дышавшего в спину, - и пошёл дальше, равнодушно и медленно.
Там, за спиной, раздался тихий вскрик, но оборачиваться было слишком поздно. Рыдающие небеса выплёскивали свою боль на них и умоляли избавить. Вились под стенами дворца чёрные туманы. Рычали подступающие Твари.
Заходило солнце.
***
Он видел их в своей жизни не раз и не два. Холодные, Далёкие Туманы в глубинах Долин спрятались тогда, когда ушла Сила, когда жизнь Златого Леса обернулась против него самого тюрьмой с открытыми дверьми. Бессмертие в обмен на вечность; их дом стал их же клеткой.
Далёкие Туманы расползались по стране и прятались в глубоких пустошах. Множились там, где пылал страх, заполняли собою каждый миг чужого пространства, убивая в эльфах жажду сопротивления и жизни. Везде. Всюду. Кровавые, болезненные, отступающие под кровавыми мечами воинов и силой древних магов, тех, кто родился до Перерождения, до того, как упал на землю первый листок с деревьев Златого Леса.
До того, как закончилась их вечность.
Ночь подступала медленно. Она кралась - будто б старалась застать незаметно, - и пряталась за домами, за огромным дворцом, выглядывала оттуда осторожно полосками тени, утягивала прячущееся за тучами Солнце в свою тюрьму.
Слишком рано. Слишком холодно. Слишком тепло.
Он помнил лето в Златом Лесу - то, старое, настоящее лето, когда вокруг летали тысячи птиц, а сладкое пение наполняло воздух. Когда повсюду тянулись к солнцу цветы, а на небесах не было ни единой тучки. Когда среди зелёных деревьев мирно, будто бы такие же, просто иного вида, возвышались золотые, и листья их сияли и днём, и ночью, разгоняя мрак эльфийского королевства. Когда не было ни зла, ни тварей.
Он помнил лето в Златом Лесу и после, когда упали первые листья, когда зелень чуть приугасла, и приходилось выезжать в Далёкие Туманы, чтобы загнать тварей обратно. Но он каждый раз возвращался домой, и это всё было так легко, так просто - игра. Но над Златым Лесом всё так же прекрасно светило солнце, их короли и королевы правили ими мудро и честно, и мёртвая вечность больше не имела значения.
Но теперь он не видел ни солнца, ни цветов - только любимые алые розы королевы, с ядовитыми шипами, чтобы ни один простой житель не смог сорвать цветок, осквернить его своими касаниями, чтобы никто не испортил её любимую аллею - Пылающий Путь.
Кто-то в стороне заплакал. Детский голосок - маленькая девочка, - и шипение будто бы змей.
Он повернул голову набок и посмотрел на мужчину с ребёнком с некоторым любопытством. Зелёные глаза Бессмертного вспыхнули интересом, будто бы столкнулись наконец-то с солнцем.
Она была совсем ещё крохотной - четыре или пять... Трудно было дать правильный ответ. Худенькая, маленькая, в ободранном платьице, напуганная.
И похожий больше на медведя - на человечишку, а не чистокровного эльфа, - обрюзгший, грязный мужчина.
Тем не менее, Пылающий Путь не сжёг их. Он не мог сказать, почему - Её Величество никогда не проявляла милосердия к детям, - но видел, как змеи, спрятавшиеся среди роз, тянутся к ногам ребёнка, и как с шипов на землю падают капельки яда, стремясь прожечь кожу малышки насквозь, причинить ей боль - лишь для того, чтобы королева насладилась её криком.
Он не собирался менять свой путь, предначертанный ранее. Но не смог себя остановить.
Враждебный взгляд отца стал испуганным. Бессмертный видел, как тот тянулся за ножом, прикреплённым к поясу - будто бы мясник, а не настоящий эльф, - но такие, как этот мужчина, никогда не были достаточным препятствием. Люди. Обыкновенные, низшие существа. Он провёл среди них много десятков лет, и теперь прекрасно знал, чего именно следует ожидать в следующее мгновение.
Он отстранил его одним коротким взмахом руки. Одарённым, да ещё и Вечным нельзя сопротивляться. Они не всесильны, и он не был бы самым могущественным среди эльфов древности, но их осталось всего несколько десятков.
И он знал, что не пройдёт и года, как будет последним.
Он опустился на колени перед ребёнком и улыбнулся, заглядывая в ясные светлые глаза. Тонкие черты лица, острые, будто бы иглами, уши - пройдёт десять, двадцать лет, и она будет самой прекрасной девушкой столицы.
И тогда Королева отыщет её и уничтожит.
Его взгляд был мягким и тёплым - почти добрым. Если б он мог вернуть время, когда его собственная дочь была нежным и милым ребёнком - отдал бы за это всю свою вечность. Но никто не дал ему этого шанса, и теперь все дети, с которыми ему удастся увидеться - чужие, испуганные, и родители - хорошие родители, - шипят, чтобы они не подходили к Вечному.
Быть уникальным - это точно то же, что и быть изгнанным, а он добровольно, вопреки Её воле, ушёл из Златого Леса, предпочёл человеческий мир. Достойная работа посла - это только прикрытие побега, красивые фразы, за которыми очень удобно прятать свою маленькую или не очень слабость.
Но эта девочка не убегала. Напротив, она стояла, будто бы совсем-совсем его не боялась, и смотрела в глаза. Улыбалась в ответ, словно была рада встретить - нездешняя или, может быть, ею просто никто не занимался.
Вечный протянул руку и коснулся маленькой ладошки, сжал тонкие, худые пальчики - голодная, замёрзшая.
Это не её отец. Ему было достаточно одного только взгляда, чтобы найти правильный ответ на все свои вопросы.
Жалкое, гадкое существо. Убийца? Нет, предатель; в воспоминаниях ребёнка всё выглядело до смешного простым, и королевские солдаты, и Её Величество, и взгляд настоящего - острые уши, тонкие, резкие скулы, длинные пальцы, сжимающие нож, - отца, и матери, спрятавшейся с ребёнком, такой же, как и она.
Он знал, что эльфа, увиденного в воспоминаниях, давно уже нет. Королева испила его до дна, отобрала его вечность, уничтожила свет в его душе. А теперь она очищала следы его силы и искала ребёнка. Ребёнка, которого волочил этот жалкий гибрид - не человек, не эльф, а нечто среднее, свидетельство чужого мезальянса.
- Ты знаешь, где твоя мать? - Вечный не говорил вот уже неделю, и теперь слова звучали хрипло, горло сжималось почти до боли, но он не обращал внимания на это. Потом. Он ведь бессмертен, у него есть время наверстать упущенное.
Слишком много времени.
- Да, - тихо шепнула малышка. В её глазах только сейчас, на мгновение, промчался страх; слова о матери заставили её вспомнить, к чему приводят незнакомые эльфы, ловящие на Пылающем Пути маленьких девочек.
Жаль, она не способна до конца осознать, насколько страшно сопротивление королеве. Но пройдёт время, и девочка осознает. Не так уж и долго. Всего несколько лет.