Исключение из правил (СИ)

 – Знал бы ты, как я ненавижу семьи бет! Да я...
 – Вот и договорились. И что там у тебя за финансовые проблемы?
 – А... ну, послезавтра последний день оплаты за новый семестр в институте, но это уже не важно. Все равно я не смог найти нужную сумму. Мой ублюдок – отец не захотел смириться с появлением в его идеальной родословной чистокровных бет сына – альфы и отказался не только от оплаты за мою учебу, но он даже ушел по этой причине из семьи и слышать больше обо мне ничего не хочет.
 – Тогда он не стоит того, чтобы ты о нем вспоминал. В понедельник подойдешь к Синтии, я распоряжусь, чтобы она проследила за своевременным перечислением всей необходимой суммы на счет института, – Брайан вышел из темноты спальни уже полностью переодевшись в свою клубную одежду.
 – Но, Брайан...
 – Мне пора уходить, ключи на барной стойке и никогда, запомни – никогда не забывай ставить дверь на сигнализацию!
 – Куда ты идешь на ночь глядя? У тебя же голова болела? Брайан...
 – В Вавилон, трахаться. Надеюсь, без претензий? А ты идешь домой и собираешь вещи. И я хочу, чтобы утром ты был здесь и сварил мне кофе. И я пью только гуавовый сок. Ты все понял? Повтори!
 – Да, ты трахаешься – я жду тебя дома. Купить гуавовый сок и включить сигнализацию.
 – А ты умнее, чем мне показалось вначале! Думаю, мы поладим, Солнышко.
 – Я тоже очень на это надеюсь, Брайан… – Тяжелая дверь с громким стуком закрылась, прерывая Джастина на полуслове и оставляя почти в полной темноте огромной квартиры. Здесь все пахло хозяином – каждая вещь, каждая деталь напоминала о человеке, который стал для юного альфы смыслом жизни и центром его Вселенной.
 – Потому что я так сильно тебя люблю... – Джастин тихо закончил начатую фразу.
 Глава 14. Джастин. 
 Время тянулось просто бесконечно долго – минутная стрелка, казалось, замерла на месте – Джастин просто сходил с ума от бессилия. Как же хотелось, чтобы этот день уже закончился! Брайан его позвал... сам позвал!
 Раздражало буквально все: недовольные посетители, без конца звонящий колокольчик повара, даже Дебби была сегодня просто невыносимой. Она без умолку твердила о том, какой Брайан гавнюк, что продает душу за медяки, помогая врагу всего человечества, и проклинала лучшего друга своего сына на все лады. Оставался еще час до конца рабочего дня, а сил уже не было никаких. И Джастин не выдержал и сорвался:
 – Дебби, ну а что он может сделать? Если он откажется от этого клиента, Ванс продаст свою долю, и Брайан вынужден будет либо искать нового партнера, либо...
 – А вот нехуй, Солнышко, защищать этого придурка! Это вопрос чести – встать на сторону представителей своего статуса! Вот как Он может помогать этому фашисту Стоквеллу уничтожать себе подобных? И не защищай своего альфу!
 Со мной этот номер не прокатит!
 – Деб, ты же сама бета, так почему...
 – А мой сын – омега! Беременный омега! И я буду защищать его права наравне со своими! А вот Брайан...
 – Брайан делает свою работу, и делает её профессионально. За время своей стажировки в Вангарде я понял, что он самый лучший рекламщик в городе, да наверняка даже во всем штате нет ему равных! И мне безумно повезло, что он мой ом.. альфа! – Джастин не на шутку разошелся, и внутренняя сущность просто рвалась показать себя.
 Дебби умолкла под этим пылающим гневом взглядом голубых глаз – альфа Джастина подавлял, заставлял подчиниться...
 «Надо взять себя в руки».
 Это получилось непроизвольно – однажды проснувшаяся сущность крепла день ото дня, Джастин менялся прямо на глазах. Вроде бы все тот же белобрысый парнишка с открытым взглядом красивых голубых глаз – но в них читалось столько силы, внутренней харизмы, мощи, что не увидеть альфу за смешанным запахом было с каждым днем все сложнее и сложнее...
 – Дебби, я тебя прекрасно понимаю. И абсолютно поддерживаю. Мой отец такой же, как этот Стоквелл, поэтому я буду на твоей стороне и стороне всех тех, кто уважает права каждого жителя нашей планеты, а не скрывает за маской «всеобщего равенства и равноправия» свои нацистские мотивы. Ребята из нашего отдела говорили, что у Стоквелла есть сеть подпольных лабораторий, в которых ведущие химики разрабатывают какие-то запрещенные препараты для омег, у которых куча побочных эффектов.
 – Да, детка, я тоже об этом слышала. Он просто мечтает стерилизовать всех омег и уравнять альф с бетами. Мы должны с этим бороться! Я не позволю никому покушаться на права моего сына да и на твои тоже, Солнышко. Я права?
 – Конечно, Дебби, – Джастин посмотрел на часы и облегченно вздохнул – рабочий день наконец–то подошел к концу. А потом все же, направляясь к выходу, совсем тихо добавил, – мы обязательно будем бороться, мы уже...
 – Джастин, подожди, не уходи! Совсем забыла тебе сказать, что завтра я устраиваю семейный ужин в честь моего будущего внука. Ничего особенного, только близкие друзья, а так как ты теперь член нашей большой семьи, я хочу там тебя видеть. Хорошо, Солнышко? – Дебби ласково потрепала Джастина по волосам, ведь ей очень нравился этот необычный парнишка.
 – Эээ... ты уверена? А как же Майкл?
 – А при чем тут Майкл? Это я тебя приглашаю! И этому своему засранцу чертовому передай... пусть только попробует не прийти!
 – Хорошо, Дебби, я все сделаю,– Джастину ужасно хотелось поскорее уйти, ведь его ждал Брайан...
 – Иди уж, я же вижу, как тебе не терпится! И не надо краснеть, в этом нет ничего такого, чтоб стесняться. Беги и не забудь про ужин в семь! – Крикнула Дебби уже почти скрывшемуся в дверях парню.
 А Джастин спешил, очень спешил. Нетерпение разрывало душу, ожидание было как никогда волнительно – предыдущая ночь позволила им очень многое понять друг о друге. Как же хотелось побыстрее снова оказаться в родных объятиях, вдохнуть самый потрясающий аромат на свете, слизать с губ, впитать в себя... Теперь Джастин знал – он видел Брайана-сукина-сына-Кинни без маски. Без такой уже привычной напускной безразличности, эгоизма и показного превосходства. Джастин увидел истинное лицо своего Бога, который может быть и нежным, и трогательно-прекрасным в минуты страсти... Это настолько сильно тронуло юного альфу, что он уже не мог больше ни о чем другом думать – образ своего омеги с запрокинутой шеей, с приоткрытым в экстазе ртом, был так глубоко в сознании, что уже ничто не могло его оттуда вырвать.