Красная Грива

для спасения мятущихся душ. Она многогранна и непосредственна. Бывает не видимой, но всегда осязаемой, чувственной. Иногда раскроется таким ярким соцветием, сияющим узором или ослепительной радугой, что плавится лед, рушится поросшая плесенью неверия стена, омывается душа слезой благодарения.
Видеть Прекрасное это дар, он дан всем при рождении. Но в силу различных обстоятельств, в основном из-за духовной лени, многие лишают себя счастья созерцания плодов Божественного творения.
Но с прозрением входит и дар видения дурного, искаженного. Здесь скрывается громадное искушение. Ибо узрев Красоту, в сердце входит великий соблазн борьбы с преломленным сознанием, желание увидеть гармонию и помочь другим обрести такие качества. И тогда человек впадает в тяжкий грех гордыни, уподобляется фарисеям, теряется в прельщении. Необходимо терпение, смирение и скромность. Только развивая в себе эти добродетели, удается чувствовать Благодать и не обольщаться, верить, молить Создателя, гореть в поисках истины. И тогда откроется окно в мир познания Добра и Зла.
Он смолк, поникнув головой. Марина глядела на него влажными зачарованными глазами. Она мало что поняла из его мыслей, высказанных столь витиевато. Молчала, пытаясь осознать услышанное, не верила, что этот пастушок может выражаться столь образно.
– Давай-ка одежду тебе подошьем, – встала, достала стопку постиранного мужского белья. - Встань, примерь, я посмотрю… – она делала защипы булавками в нужных местах. Присела за швейную машинку, закрутила ручку, задумалась.
– Вот ты говоришь гордыня. Отец Герасим постоянно пугает нас этим словом, а объяснить, что это такое не может.
– Гордыня? Это праматерь греха. Ибо сказано: победив гордыню, станешь богом. Бог создал людей по образу своему и подобию, дал все возможности, прежде всего свободный выбор. Никому не удастся победить гордыню, только Сын Божий смог, указал нам тропу. Но кто в силах повторить путь Спасителя? Никто, потому что лежит на человеке первородный грех. Учиться, – вот зачем люди приходят на Землю! Быть достойным своего Учителя, верить в него и идти вперед, сквозь жизненные преграды и высокие горы, неустанно шагать, пусть медленно, но двигаясь по пути познания. Во вселенной нет ни одного статического состояния, все в ней развивается, живет, сталкивается, взрывается.
Так и души. Раз созданные они уже не могут остановиться, совершают вроде бы хаотичные, но вполне упорядоченные движения к святости. Ведь пройдя земной путь, они запасают колоссальную энергию. В оставлении бренного тела с огромной скоростью пронзают небесное пространство, огненными лучами сжигая слои атмосфер, устремляются яркой частицей к своему Создателю. Некоторые ненадолго замедляют разгон, но никогда, никогда не прекращают полет. И очистив себя, воссияв ослепительным блеском, продолжают движение до полного воссоединения со своим Творцом…
«Да что это? Откуда он такое берет? – Марина была шокирована. – Воистину юродивый!.. – она строчила, не замечая, что нитка шва получается кривой. В голове все путалось, гудело. – Как он слова находит?» Она молчала, а машинка все стрекотала и стрекотала.
– Удивил ты меня, Ваня! На, забирай вещи. И не ходи в грязном, приноси мне, я постираю.
Ивашка сердечно поблагодарил и вскоре ушел. Марина погасила свет, лежала, думала об удивительных речах, пыталась понять их таинственный смысл.
* * * * *
А время шло. Ванька по-прежнему пас деревенское стадо, Агафья собирала травы, делала настои, снадобья.
Марина Геннадьевна теперь часто бывала у них. Готовила ужин, стирала, а вечером задерживалась. Втроем вели беседы, искали на многое ответы, пытаясь приблизиться к истине…
После отъезда митрополита иконы перестали мироточить. Герасим ничего не понимал, церковный староста злился, касса плохо пополнялась. Вредные, все знающие старухи сразу связали это с приходом в храм нечестивого Ивашки. Нашептали батюшке, поделились догадками с Фаддеем Фаддеевичем, которого боялись и уважали.
Ветреной темной ночью к дому Агафьи подкралась длинная тень, сжимающая в руках ружье. Патрик учуял, вышел из будки. Староста вскинул охотничий карабин, прицелился. Стволы были заряжены патронами на медведя. Собака смотрела, гипнотизируя взглядом. Фаддеич перекрестился, выдохнул и нажал курок:
Щелк!.. Осечка! Еще раз. Щелк!.. Опять осечка!
«Да что за наваждение? Дьявол, не иначе!» – спешно перезарядил ружье.
Патрик глухо рычал, смотрел угрожающе пристально, пронзая бешеной ненавистью.
Ба-бах!.. Мимо. Второй раз ба-бах!.. – пуля рикошетом от столба с визгом ушла ввысь.
Пес рванул с безумной силой. Выдернул цепь и в неукротимом прыжке настиг пятившегося от ужаса старосту. Вмиг свалил, сомкнул острые клыки на морщинистой шее и все сильнее сдавливал челюсти, добираясь до агонизирующей артерии…
Громко хлопнула дверь, Ивашка и Марина Геннадьевна бежали к разъяренному псу. За ними, помогая клюкой, торопливо ковыляла встревоженная Агафья. С трудом разжали Патрику пасть, оттащили подальше. Марина тщательно осмотрела разорванное горло. Артерия чудом не была задета, и угрозы для жизни не было. Фаддеич глядел вылезшими из орбит, круглыми от ужаса глазами. Он не верил в свое спасение и хрипел сдавленно, отползая, будто раненый полоз в черную густую тьму.
Ванька подобрал остывающее ружье и с крутого берега зашвырнул далеко в реку.
Следующим вечером около бабкиного дома собрались мужики. Сидели на сваленных у забора бревнах, курили, вяло переговаривались. Ждали Ивашку.
Тот возвращался с Патриком из далеких лугов. Увидел людей, подошел, поздоровался. Мужики встали, ответили вразнобой. Самый рассудительный из них вышел вперед, глянул в глаза:
– Ты это, слышь, зла на Фаддеича не держи! Дурной он, прости его, не заявляй никуда. Мы тебя всем обществом просим, плюнь ты на него, ничего он больше вам не сделает, мы уж ему мозги вправили…
Неслышно подошел отец Герасим, стоял смиренно, слушал.
– Да, да! – вставил. – Ты, Ваня, не бери грех на душу!
– Грех?.. – глаза пастушка зажглись:
– Что есть грех? Природа греха – зло. А природа зла? Как ни странно, природой зла является добро. Искаженное добро. Искаженное из-за помутнения, загрязнения души, заброшенности Божьего дара. Гордыни. Душа живет, сокрушается, впадает или в непроглядное отчаяние, или в запредельную радость. Она прельщается, страдает, омывается слезами безысходности, предопределенности. Она восстает, сражается, бьется за свое равновесие, взывает к Божественной защите. Это признаки души живой, развивающейся, стремящейся к праведной жизни. Такая душа очищается в страданиях. Для нее страшен грех. Он заставляет ее болеть, мучиться, искушаться. Но пропустив грех сквозь призму Откровения, такие души быстро выздоравливают, обретают иммунитет. Часто ненадолго, не навсегда, но остается главное, – память. О том, как это мучительно, больно и страшно, как хорошо такого не повторять.
Мысли о грехе,