Демон (СИ)

Вдруг послышался скрип и какой-то странный грохот. Гермиона стала испуганно озираться, и слёзы прекратились. Что это за звуки? Что вообще происходит? Забоявшись, она мигом скользнула в ближайшую кабинку и заперлась. Даже если не происходит ничего опасного, она не хотела, чтобы кто-то видел её в подобном виде. Она уже сбежала из Большого Зала в разгар бала, большего позора ей не перенести.
Прислушиваясь к звукам, девушка вдруг отчётливо расслышала шипение.
«Шипение?» — изумлённо спросила у самой себя Гермиона и вжалась в стенку кабинки. Теперь ей было по-настоящему страшно. Откуда здесь змеи? «А вдруг это вновь проделки Малфоя?» — вдруг разозлилась Гермиона и хотела было открыть дверь, но здравый смысл победил и она отпустила руку, так и не дотронувшись до ручки. «Малфой, как и все слизеринцы, абсолютно больной на голову, так что он мог и что-то опасное сделать. Оставалось лишь надеяться на то, что он устанет ждать и уйдёт.
Так Гермиона и сделала. Затаив дыхание, она слушала звуки и с каждой секундой пугалась всё больше и понимала, что она поступила правильно, не выходя отсюда. Шипение становилось всё громче с каждой секундой, пока девушка напряглась как натянутая струна.
— Малфой, это уже не смешно, — решилась она подать голос, но мгновенно пожалела об этом, потому что дверца кабинки взорвалась и разлетелась на куски.
Гермиона вскрикнула и, закрыв лицо руками, упала на грязный пол. Вновь захотелось заплакать и девушка затряслась. Что он будет делать? Как ей отсюда выбраться? Она попыталась приподняться на колени, но не получилось — девушка лишь вскрикнула, так как один мелкий кусочек дерева ощутимо впился ей в ногу.
А шипение всё не прекращалось, но оно вдруг смешалось с другим звуком — скольжением. Неожиданно девушка почувствовала, как что-то обвивается вокруг её тела. Она взвыла от того, как сильно её сжало, но глаза не открыла, продолжая прижимать ладони к лицу.
— Лучше открой глаза, если не хочешь умереть от его зубов, — холодно произнёс некто, но Гермиона сразу его узнала и изумлённо произнесла на выдохе: «Реддл…» — Да, это я. Так как ты теперь это знаешь, ты просто обязана прямо сейчас сдохнуть, — в его голосе послышалась ярость и нетерпение.
Гермиона похолодела. Она знала, что он её ненавидит, особенно теперь, когда она нашла на него управу, но чтобы настолько… Девушка осторожно спросила:
— Ты забыл о моих словах? — она постепенно обретала чуть ранее потерянное спокойствие и последнее слово сказала даже с лёгкой насмешкой, но сразу пожалела об этом, ибо нечто склизкое и мокрое сжало её сильнее, заставив судорожно закашляться.
— Замолчи, дрянь! — прорычал парень. — Никто ничего не докажет! Палочка очищена, а Слизнорт отправился на тот свет сразу же после тебя, так что не беспокойся — твой любимый профессор не будет слишком сильно скучать по тебе, — теперь он говорил с усмешкой в голове, но всё равно было слышно, что он всё ещё зол.
Но Гермиона не сдавалась, отчаянно оттягивая момент своей смерти.
— Я не уверена в том, что это сработает. Смерть магглорождённой ученицы Хогвартса и смерть чистокровного профессора — это разные вещи, — напомнила ему девушка, на что он лишь хмыкнул.
— Рад, что это признаёшь, — съязвил он, не обратив внимание на смысл фразы, но вдруг вновь разъярился и приказал, — открой глаза!
Девушка понимала, что если не сделает этого, то её просто съедят, в прямом смысле этого слова, ибо это сделает вовсе не Риддл, а некое существо, которое ему подчиняется. Но что же это? Гермиона решила пойти на поводу у своего любопытства.
— Что это?
Казалось, гневу Риддла не тот конца.
— Не что, а кто, — отчеканил Риддл, еле сдерживаясь. — Так как ты сейчас умрёшь, я, так и быть, проявлю доброту и расскажу. Это василиск из Тайной Комнаты.
Гермиона ахнула.
— Так это ты наследник Слизерина! И чудовище, призванное освобождать школу от грязнокровок — это василиск! — изумлённо прошептала девушка.
Риддл усмехнулся.
— Приятно, что ты впервые назвала себя правильным словом, — издевательски сказал он, не комментируя остальные её слова, что означало — девушка права. Гермиона покраснела от стыда — она действительно назвала себя вслух этим словом, подтверждая то, что годами твердили слизеринцы. Но сейчас это было незначительно. Главное — сохранить себе жизнь, правда, она пока не представляла, как.
На самом деле, девушка очень сильно волновалась не только за себя, но и за профессора Слизнорта. Он ведь ни в чём не был виноват! А она так глупо втянула его во всё это, понадеявшись на здравомыслие Риддла. Но она ошиблась, потому что, как выяснилось, у Риддла нет здравомыслия — он сумасшедший и убить человека ему ничего не стоит. Она должна была понять это ещё тогда, когда он попытался использовать на ней тёмное заклинание, но тогда она не стала заострять на этом внимание, рассудив, что пыточное и смертельное заклинания — это совершенно разные уровни психической нестабильности, но это суждение оказалось неверным, и она дорого за это заплатила. Точнее, сейчас заплатит.
В конце концов, девушка решила пойти на крайние меры и, преодолев свою гордость, взмолилась:
— Пожалуйста, Том, не убивай профессора, — она не просила за себя, потому что знала, что это бесполезно. Она действительно слишком много знает сейчас, да и у Тома к ней свои личные счёты. — Да, я бесполезна для тебя, но ведь Слизнорт так много знает и имеет много связей — он тебе ещё пригодится. Прислушайся к разуму.
В ответ ей — молчание. Гермиона предположила, что он думает. Спустя несколько секунд выяснилось, что так и есть.
— Я подумаю, но ты точно сейчас умрёшь. И я даю тебе последний шанс умереть быстро и безболезненно, а иначе я церемонится не… — он не успевает договорить, как девушка быстро отрывает ладони от лица, решаясь, и смотрит в зеркало, видя большие жёлтые глаза.
Том смотрит на окаменевшее тело девушки и чувствует, что сейчас он готов левитировать её на Астрономическую башню и скинуть оттуда, даже не для того, чтобы создать крестраж, а просто чтобы она наконец перестала его бесить! Но этого делать было нельзя, так как всем сразу станет ясно, что это не загадочный наследник Слизерина и его чудовище из Тайной комнаты, а некто вполне себе обычный, а так дело не пойдёт. Подозрение сразу падёт на него, Тома, и даже несмотря на то, что с виду он абсолютно безвинен, все знают об их давнем соперничестве, которое продолжалось и по последний день жизни грязнокровки с Гриффиндора. А в случае с василиском все будут паниковать и смотреть друг на друга, думая о том, что это мог быть любой из тех, кто сейчас сидит рядом. Так что сейчас всё пошло наперекосяк. Риддл не понимал, как, даже будучи в полном отчаянии и подчиняясь ему, жалкая грязнокровка могла выводить его из себя и портить все планы.
Неужели она и сейчас действовала специально? Но ведь она никак не могла знать, что глаза василиска сейчас смотрят в зеркало, а не на её лицо. Значит, это получилось случайно. Почему этой дряни так повезло?
Он со злостью посмотрел на тело, всё ещё зажатое в тисках василиска и приказал чудовищу:
— Отпусти её! — как только неподвижная девушка с громким стуком упала на пол, парень подошёл и пнул её. А потом ещё раз, оставляя синяки на рёбрах. Он не мог контролировать себя, потому что эта грязнокровка была раздражающей даже тогда, когда валялась в грязном туалете без сознания.
Положив руку на лоб, парень понял, что горит, а также то, что если он немедленно не уйдёт отсюда, то он её точно добьёт. Глубоко вздохнув, он ещё раз взглянул на лицо девушки, искажённое в гримасе страха, и, не сдержавшись, плюнул. Его ненависть разливалась по венам, обжигая и причиняя боль даже ему самому, но он не мог усмирить её. Просто не мог, и всё. Он находился у неё в подчинении, фактически в плену, настолько, что порой совершал необдуманные поступки, сам того не понимая.
И сейчас эти самые поступки медленно, но верно, мягко и нежно подталкивали его прямо в бездну, а он даже этого не осознавал. Был ли шанс остановить всё это, освободится и, наконец успокоившись, начать соображать и не идти на поводу у своих негативных эмоций, которые, по сути, не приносят ему ничего, кроме проблем? Неизвестно, но если бы мир знал, что может произойти, когда Риддлу окончательно снесёт крышу, то он бы молился на этот призрачный шанс. А иначе — сам того не зная, молился бы на Гермиону Грейнджер, хотя, почему именно на Гермиону, никто не знал: ни Риддл, ни сама Гермиона.