В объятиях наследницы

– Рад познакомиться, Норвич, – безразличным, скучающим тоном произнес сэр Ричард. Его рукопожатие было кратким, насколько это было возможно, чтобы не нарушать правил вежливости. – Вы любите охоту? Это традиция семьи Делакур – отправиться пострелять на приоратских землях в первый день нового года. Вы оба можете поехать с нами. Как в старые добрые времена, а, Луиза? Ваша тетушка уже выразила согласие присоединиться к нашей компании.
В своей жизни Чарлзу доводилось стрелять исключительно в людей. И по правде говоря, ему не хотелось разносить в клочья несчастную птаху только ради того, чтобы кому-то что-то доказать. В любом случае отныне он будет стрелять мимо. Он поднес руку Луизы к губам и послал ей жаркий взгляд.
– Не знаю наверняка, какие у нас будут планы, сэр Ричард. Возможно, моя жена захочет вернуться во Францию сразу после Рождества. У меня небольшой замок в долине Луары; к тому времени нас обоих ужасно потянет домой.
Серые глаза сузились:
– А, Франция. Но ведь вы англичанин?
– Да. – Но тут Гриффит возвестил о том, что обед подан, тем самым спасая Чарлза от необходимости вытаскивать из могилы покойных родителей-экспатриантов с их своеобразными методами воспитания детей.
Грейс Уэстлейк лично руководила тем, в каком порядке гостям следует войти в столовую, согласно строгим правилам титулованности. Таким образом, Чарлза с Луизой разделили. Ему пришлось вести к столу Изобел Крейн. Банкетный зал был такой просторный, что мог бы вместить всех коронованных особ Европы и их свиту. На белой хрустящей скатерти ослепительно сверкали серебро и хрусталь, в высоких вазах размещались роскошные оранжерейные цветы и фрукты. Впечатляющее зрелище для мальчика, который некогда трудился на гончарной фабрике. Желудок Чарлза свело от тяжелого запаха лилий. Почему-то лилии всегда наводили его на мысли о смерти – но он и без того не мог забыть смерть.
Это показное расточительство показалось ему смехотворным. На один безумный миг Чарлзу захотелось смести фарфор и хрусталь со стола на пол. Пока эти бездельники нежились в подобной роскоши, он хоронил и сжигал истощенные трупы женщин и детей.
Но Максимилиан Норвич и понятия не имел о таких вещах. Он благополучно жил в своем замке в долине Луары, в окружении прекрасных картин. Для него было естественным делом выудить вилку для рыбы из туго накрахмаленного конверта со столовыми приборами, неспешно попивая при этом вино. Его молодая красавица-жена была наследницей большого состояния, а дни были наполнены чередой развлечений и удовольствий.
Однако ночь неминуемо наступит.
  
Глава 9 
 
Тетя Грейс была сущим дьяволом. Она посадила сэра Ричарда во главе стола, и Луиза сидела справа от него. А Чарлз – Максимилиан – Макс! – оказался на другом конце, зажатый между Грейс и чудаковатой Изобел. Луизе оставалось лишь надеяться, что он выдержит допрос с пристрастием со стороны тетки и, весьма вероятно, попытки поприжиматься под столом со стороны кузины. Луиза не могла даже поймать взгляд Чарлза – стараниями Грейс они оказались на одной стороне стола. По крайней мере, Луизе повезло с другим соседом – это был Филипп, брат ее дедушки, почти совсем глухой и слишком безразличный к тому, что происходит вокруг, так что расспросов можно было не опасаться. Кивнув Луизе, Филипп занялся первым блюдом.
– Я думала, вы с тетушкой в ссоре, – вполголоса заметила Луиза сэру Ричарду.
– Мне тоже так казалось. Сколько лет – уж не десять ли? – прошло с тех пор, как меня в последний раз приглашали в Роузмонт?
– Девять. Я удивлена, что вы приехали. В конце концов, мы всего лишь выскочки-буржуа. Сколотили состояние на торговле! – Луиза старалась говорить без горечи. Если бы не банковский счет дедушки, не накалывать бы ей сейчас устрицу серебряной вилкой.
– Вижу, ты не простила меня. Но ты должна понимать, что у меня есть обязательства перед старинным именем семьи Делакур. Слышал, что сейчас можно запросто купить титул – король хочет прослыть человеком широких взглядов. Вероятно, тебе стоит обдумать такую возможность для новоиспеченного супруга. Кстати, где ты его откопала? Он знает о нас?
– Нет никаких «мы», Ричард.
– Но ты пыталась добиться как раз этого. Ты была, точно спаниель, эти карие глаза и золотистые кудряшки. Перекатывалась на спинку, но отнюдь не притворялась мертвой.
Луиза рассматривала столовый нож, размышляя, достаточно ли он острый, чтобы проткнуть вечерний костюм Ричарда до самого сердца. Хотя разве есть у него сердце?
– Вы намерены меня шантажировать, Ричард? Я думала, что леди Бланш решила все ваши финансовые проблемы.
– Бедняжка Бланш. Она была очень расстроена из-за того, что не смогла сегодня приехать.
Леди Бланш Калторп, теперь супруга Ричарда, когда-то была школьной подругой Луизы. На целый год – восхитительный год, когда ее отправили в Бат, в академию для молодых леди мисс Эдвин, для «наведения лоска» – они заключили нерушимый союз.
По крайней мере, так казалось Луизе.
– Она заболела?
– Давайте не будем говорить о ней. Нужно наверстать упущенное и обсудить все новости.
– Меня нисколько не интересует ваша жизнь, Ричард.
– Вижу, ты нисколько не изменилась. Такая же грубиянка. Как тебе удалось поймать этого парня, Максимилиана? A-а, он, наверное, ценит женщин с опытом. Некоторые мужчины довольствуются объедками других.
Луиза отставила бокал с вином.
– Мы живем в двадцатом веке, Ричард. У женщин есть равное с мужчинами право наслаждаться жизнью – впрочем, удовольствие быть с вами оказалось очень посредственным. Теперь я это знаю, ведь у меня есть опыт. Вам следовало бы взять пару уроков у Макса. Уверена, Бланш бы понравилось.
Лицо Ричарда потемнело, сравнившись с цветом вина в его бокале.
– Вот сука.
– Что ж, вы уже назвали меня спаниелем. Право же, не понимаю, как мы с вами сумеем продержаться до конца обеда – впереди еще семь блюд, знаете? Кто из нас встанет из-за стола? Я могу сослаться на усталость с дороги. А вы могли бы сделать вид, что беспокоитесь из-за леди Бланш. Или дадим обет молчания – я, например, очень проголодалась, а еда в Роузмонте всегда очень хороша, даже если компания никуда не годится.
– Ты поплатишься за свою дерзость. Неужели полагаешь, что о твоей репутации забыли, стоило тебе сбежать на год? Не думай, что сможешь вернуться и начать все заново.
– В данных обстоятельствах у меня нет никакого желания оставаться в Роузмонте. Замок Макса – это рай на земле.
Ричард фыркнул:
– Я уже почти жалею его.
– О, не беспокойтесь – он очень счастлив, если вы понимаете, что я имею в виду. Слава богу. Вон идет лакей, несет следующее блюдо. Испробуйте свое обаяние на мистере Нейсмите, а я буду наблюдать, как жует дядюшка Филипп.
Неужели она когда-то находила сэра Ричарда Делакура привлекательным? Луиза не могла найти себе оправдания. Разве что дело в том, что ее заперли в Роузмонте, где у нее почти не было развлечений, а ведь она была так безнадежно молода! Семнадцатилетние девушки – идиотки, мечтающие о романтической любви и возможностях, к реальной жизни никакого отношения не имеющих. Ричард был высок, и у него не было тогда этой ужасной рыжей бородки. Высокомерный взгляд его серых глаз вызвал у нее желание казаться достойной его. Однако она выбрала не лучший путь – пасть на колени и стать жертвой!
О, какой позор и унижение были потом! Тетя Грейс пришла в дикую ярость. Призвали доктора Фентресса, который осмотрел ее самым унизительным образом. Отменили ее первый светский выезд; ограничили ее свободу. Луизе не дозволялось даже кататься верхом, из опасений, что она осмелится сбежать на приоратские земли и опозорит себя еще больше. На ночь ее запирали на замок, хотя Луиза в конечном итоге научилась-таки время от времени сбегать.
Грейс во всем винила «американскую кровь» Луизы, хотя американки, которых Луиза встречала во время путешествия, отнюдь не были так глупы, как когда-то она. На самом деле Луиза ими восхищалась. Их отличали свежий цвет кожи, уверенность в себе и жизнерадостность. И смелость тоже, потому что нужно набраться немалой смелости, чтобы покинуть своей дом где-нибудь в Бостоне, Нью-Йорке или Филадельфии ради того, чтобы выйти замуж за лорда из какого-нибудь обедневшего захудалого рода. Деньги за титул – именно такую цель ставили себе мать Луизы и кузина Изобел два десятилетия назад, во время первой волны американских невест, хлынувшей на английские берега. У Байрона Стрэттона не было титула. Тем не менее, ему удалось покорить сердце ее матери.