Запад в огне
Как-то незаметно в утомительных поисках миновала ночь, издалека понемногу забрезжило. Однако ни парашютиста, ни следов его пребывания обнаружено не было. «Ведь не померещилось же мне, в самом деле, – мрачно думал Тимофей. – Был же самолет!»
Через час последующих поисков у самой дороги задержали еще одного человека в железнодорожной тужурке. Присев на обочину, он терпеливо дожидался попутного транспорта. Документы были при нем, только удостоверение путейщика было просрочено. Чертыхавшегося, грубо матерившегося втихомолку, но весьма покорного, понимавшего, что с властями не шутят, его, как и остальных пятерых, погрузили в крытый «студебекер» и повезли в дивизионный отдел «СМЕРШ» под присмотром двух автоматчиков.
Волнуются работяги зря, если невиновны, их тотчас отпустят; работа у них на железной дороге серьезная и важная, каждый из них имеет бронь, ежели отыщутся какие-то грешки, то разбирательство будет продолжено. Ведь жили на оккупированной территории и неизвестно еще, чем занимались при немцах.
Когда уже стало совсем светло, обнаружился парашют. Спрятан он был искусно, в прошлогодней медвежьей берлоге, ткань была прижата тяжелым камнем и присыпана комьями слежавшейся земли, сразу и не отыщешь. На едва торчавший из земли белесый лоскут шелковой материи обратил внимание один из разведчиков. После этой находки задышалось с некоторым облегчением, значит, поиски идут не зря.
На контрольно-пропускном пункте задержали еще несколько человек, двое из которых оказались дезертирами. Так что это уже кое-что, не зря всю ночь плутали… Если через полчаса не будет результатов, то зону поисков придется расширять до соседних квадратов.
– А если не найдем, товарищ капитан, тогда что? – озвучил его мысль старший лейтенант Григоренко.
– Ты мне тут пораженческие настроения брось! – то ли в шутку, то ли всерьез произнес капитан Романцев. Парень ему нравился. Оперативного опыта, правда, недостаточно, но сразу видно, что старается! Если есть желание учиться, значит, будут и результаты. – Мы его обязательно отыщем, не мог он далеко уйти! Дороги мы перекрыли быстро и очень надежно, он затаился где-то здесь. Может, даже наблюдает за нами откуда-то из-за своего укрытия и ждет, когда мы отсюда уйдем. – Тимофей раскрыл офицерский планшет, вытащил из него карту и стал ориентироваться на местности. – Ага! Сейчас мы идем по профилю «Д». Находимся как раз на границе нашего квадрата. А вдоль того лесочка, – махнул он в сторону небольшого молодого дубравника, растянувшегося в длинную неровную шеренгу, – прочесывает первый батальон. Значит, нам идти по этой тропе в сторону дороги. Там должны выставить КПП, вот заодно и спросим у бойцов, как обстоят у них дела.
Спрятав карту в планшет, Романцев зашагал по узкой тропе дальше. По обе стороны от него, выстроившись в неровную линию, шли бойцы. Двигались умело. Грамотно. Посматривали по сторонам, реагируя на каждый шорох. Чувствовалось, что за их плечами немалый боевой опыт. Именно такие люди в массе новичков являются цементирующим материалом. Стволы автоматов слегка наклонены в землю, с расчетом вскинуть в следующую секунду и полоснуть очередь в опасность. Смотреть на них было приятно.
Неожиданно из дубравника, сильно припадая на левую ногу, вышел молодой светловолосый мужчина лет тридцати – тридцати пяти. На застиранной гимнастерке красовались две медали: одна «За оборону Сталинграда», а другая «За отвагу», особенно почитаемая в солдатской среде. Ее выдают за личное мужество, такими наградами не разбрасывались ни в начале войны, не разбрасываются и сейчас. Только когда мужчина вышел из густой высокой травы, стало понятно, что ниже колена у него культя, к которой кожаными ремнями пристегнут деревянный протез, обитый в самом основании жестью. Привычный к увечью, передвигался он бойко, высоко поднимая покалеченную ногу. Не сворачивая с тропы, направился в сторону приостановившихся бойцов.
– Доброго дня, братушки! – издалека крикнул он озорно бойцам и уверенно заковылял дальше.
Тимофей обернулся в сторону удаляющегося инвалида, бойко шагавшего по тропе, заросшей по сторонам высоким папоротником. Увидел, как тот энергично поддел прутиком ромашку, чьи лепестки падающими пропеллерами затерялись в разросшемся подорожнике, и неожиданно приказал конопатому бойцу, шедшему рядом:
– Задержи его!
– Так инвалид же, – удивленно протянул красноармеец, но, натолкнувшись на жесткий взгляд Романцева, с готовностью произнес: – Есть, товарищ капитан!
– Товарищ, погодь! – виновато крикнул он, устремляясь за инвалидом, и совсем не по-уставному добавил: – Спросить кое-что хочу.
Инвалид остановился и удивленно посмотрел на приближающегося бойца.
– Хлопец, ты мени?
– Тебе, тебе!
Безногий терпеливо подождал, когда красноармеец приблизится, и добродушно улыбнулся:
– В чому дело? Умаялся я малость, нужда, что ли, какая?
– Есть кое-что, спросить хотел, – сказал боец, посмотрев на подошедшего капитана Романцева.
– Куда направляетесь? – произнес Тимофей.
– До сестры, вона у меня на хутори живе, – повернулся инвалид к Романцеву.
– Соскучился, значит? – участливо спросил тот.
– Ха-ха! – рассмеялся безногий. – Скажешь тоже, соскучив. С ней, пожалуй, заскучаешь! Попросила допомоги. Я ведь могу покосити и чего другого по-хозяйству сробить.
– А как же нога? Не трудно?
– А куды деваться? Приноровилси.
– А хутор-то далеко?
– Недалече, – отмахнулся безногий. – Киломитрив пять буде.
– А как же ты с такой ногой по лесу бегаешь?
– А привычный.
– Только я бы тебе посоветовал ногу-то беречь, – посочувствовал Романцев. – Она у тебя теперь одна.
– Намагаюся [2], щоб все в порядке було, – ответил инвалид.
– А идешь откуда?
– Из Березняков. Там у мени кум живе.
– А как добирался от него?
– На попутке добирався.
– А документы у тебя при себе?
– А як же без них? Нынче все документы запитують.
Тимофей внимательно всматривался в лицо задержанного, пытаясь уловить хотя бы малейшие признаки беспокойства. Но тот выглядел безмятежным, ничего такого, что могло бы указывать на нервозность или озабоченность. Обыкновенный хуторянин, поломанный войной, каковых в нынешнее время набиралось немало.
Инвалид расстегнул накладной карман гимнастерки и вытащил военный билет. Романцев взял слегка потрепанный документ, внимательно его пролистал. Все требуемые печати присутствовали, каждая подпись разборчива, никаких помарок или потертостей. Имелись тайные знаки и все значимые отметки: принятие на учет, снятие с учета. Получалось, что задержанный был на войне с первых дней, таковых в живых оставалось немного. Значит, он из тех самых счастливчиков.
– Ногу-то где оставил? – участливо спросил Тимофей.
– Под Сталинградом, – ткнул инвалид пальцем в медаль «За оборону Сталинграда».
– Трудно было?
Безногий, приготовившись к долгому разговору, достал из кармана галифе пачку папирос и произнес:
– А як же. Не без того. Хочете?
– Не нужно, спасибо.
Капитан закрыл военный билет и задал следующий вопрос:
– А медаль «За отвагу» там же получил?
– Там же, – пыхнул дымом задержанный. – Гришно говорити, но обменяв свою ногу на медальку. Вот тильки обмин вийшел неравноцинний.
Бойцы, собравшиеся вокруг, скучали, не понимая причин завязавшегося разговора. Чем таким мог заинтересовать капитана безобидный безногий. Время торопило, следовало двигаться дальше, искать запропастившегося диверсанта, а начальник отдела «СМЕРШ» вместо этого ведет странные пространственные расспросы.
Старший лейтенант Григоренко, сорвав тонкую травинку, накручивал ее на палец и явно скучал. Капитан покосился на заместителя… – а вот делать этого не следовало бы, контрразведчик не должен расслабляться даже тогда, когда опасность отсутствует.
– Значит, неравноценный обмен?
– А то!
Вдруг Тимофей сильным и резким ударом сбил безногого в высокую траву.