Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ)

— Соколинская, — мельком взглянув на соседку, отвечала Елена Андреевна.
Марья тяжело вздохнула и более за всю дорогу не проронила ни слова.
Бетси к концу своей тягости уже с трудом передвигалась. Она беспрестанно жаловалась на боли в спине и бессонницу. Доктор, приехавший осмотреть её, после визита в спальню барыни изъявил желание поговорить с Сергей Филипповичем. Входя в кабинет хозяина Полесья, пожилой человек выглядел весьма обеспокоенным.
— Вы желали говорить со мной? — жестом предложил ему присесть Ракитин.
— Сергей Филиппович у меня возникли некоторые опасения, касательно состояния вашей супруги, — ёрзая на стуле, начал свою речь доктор.
Достав из кармана платок, эскулап промокнул взмокший лоб.
— Опасения, какого рода? — обеспокоенно поинтересовался Серж.
— Я не специалист в подобных делах, но мне кажется, что не мешало бы послать в Москву за опытным акушером, — продолжил доктор.
— Вы находите что-то странное в её тягости? — поднялся из-за стола Ракитин и принялся ходить по комнате.
— На первый взгляд ничего, — вздохнул врач. — Возможно, я напрасно беспокоюсь, но мне будет спокойнее, коли человек более сведущий будет рядом с вашей супругой, когда придёт время.
— Раз вы считаете, что это необходимо, я съезжу в Москву, — отозвался Сергей Филиппович. — Не могли бы вы рекомендовать мне кого-нибудь.
— Да, конечно, — поднялся со стула доктор. — Я напишу вам, — шагнул он к столу и, взяв в руки перо, обмакнул его в чернильницу, черкнув на листе бумаги имя и адрес человека, что, по его мнению, мог оказаться полезен.
Обеспокоенность доктора передалась Сержу, но, не желая пугать жену, он ничего не сказал ей и лишь с матерью поделился своими опасениями.
— Глупости, — фыркнула Елена Андреевна, выслушав сына. — Природа своё возьмёт, но коли считаешь нужным, то поезжай, — отвечала она ему.
И он уехал на другой день, пообещав вернуться через седмицу. Отъезд супруга привёл Бетси в уныние.
Марья, которой Сергей Филиппович тоже не открыл причин своей поездки, ужасно злилась на брата, что он оставил жену в такое тяжёлое для неё время. Памятуя, что доктор наказал Бетси больше ходить, нынешним тёплым вечером Марья уговорила невестку пройтись. Тяжело переваливаясь с боку на бок, Бетси насилу дошла до скамейки и осторожно опустилась на неё. Лицо её исказила страдальческая гримаса.
— Что-то нехорошо мне нынче, — пожаловалась она, едва Марья присела подле неё.
— Болит что-то? — участливо поинтересовалась mademoiselle Ракитина.
— Тянет будто, — погладила большой живот под плотным шёлком платья Елизавета Алексеевна.
— Может, лучше будет вернуться? — поднялась Марья со скамейки.
— Нет. Посидим ещё, — робко улыбнулась Бетси и отвернулась к фонтану.
Тонкая струя, льющаяся из мраморного кувшина, в руках статуи, изображавшей юношу в короткой тунике, негромко журчала, ударяясь о стены глубокой чаши, в воздухе разливался аромат сирени, что росла в аккурат за парковой скамейкой.
— Хорошо-то как нынче, — вздохнула она, не отрываясь глядя на струю воды.
— Да, хорошо, — согласилась Марья. — Тихо, покойно.
— Отчего вы за Илью Сергеевича не пошли? — поинтересовалась Бетси.
— Не люблю я его, — тихонько вздохнула девушка.
— А Ефимовскому отчего отказали? — повернулась к ней Елизавета Алексеевна.
— Оттого, что он меня не любит, — смутилась Марья.
— Серж тоже меня не любит, но по мне пускай уж лучше так, — вновь отвернулась к фонтану Бетси.
— Отчего вы говорите так? Серёжа любит вас, — принялась убеждать её Марья.
— Нет, — последовал тяжёлый вздох. — Возможно, раньше я и привлекала его, но не теперь. Поглядите на меня. Я же сущая уродина стала, — горько заплакала вдруг она. — Я ему опротивела, — всхлипывала Бетси.
Марья растерялась, не зная, что ответить на это. Бетси испуганно охнула и вцепилась в руку золовки с неожиданной силою.
— Что это? — округлились её глаза. — Боже! Неужели… — она прикусила губу, но не смогла сдержать болезненного стона.
— О Боже! — выдохнула Марья.
Она вскочила со скамейки, не зная, что ей предпринять. То ли бежать за помощью, то ли остаться с женой брата. Девушка беспомощно огляделась вокруг. В парке уже смеркалось, и вокруг не было не души. Надобно было бежать, звать на помощь, но и оставить Бетси одну ей стало страшно.
— Позовите же кого-нибудь, — умоляюще, прошептала молодая женщина. — Я не дойду сама.
Подобрав юбки, Марья побежала к дому.
Вбежав по ступеням, она распахнула двери в будуар матери.
— Маменька! Бетси! Началось! — задыхаясь, вымолвила она.
— Где она? — поднялась с кушетки Елена Андреевна.
— Там, в парке, у фонтана, — махнула рукой Марья в неопределённом направлении.
Елена Андреевна быстро сошла вниз и велела дворецкому позвать двух лакеев.
— Кресло возьмите, — сама отворила она двери в гостиную. — Барыню на кресло посадите и несите сюда. И не дай Бог вам её уронить! Шкуру спущу! — напутствовала она слуг. — Что встал?! — обернулась madame Ракитина к дворецкому. Беги на конюшню, скажи Прокопычу, пускай в деревню за повитухой едет.
Жалобно стонущую барыню внесли в дом спустя четверть часа. Красные от натуги лакеи с трудом втащили кресло на второй этаж и осторожно поставили на пол в её покоях. Елена Андреевна поднялась следом и с помощью двух дворовых девок помогла невестке перебраться в постель.
— Ничего, голубушка, — приговаривала она, промокая полотенцем выступившую на лбу роженицы испарину, — Господь терпел и нам велел. Вот сейчас привезут Устинью, и всё будет хорошо.
— Боже, ну, отчего так больно?! — стонала Бетси, прикусывая до крови губу.
— Оттого, что прародительница наша согрешила, — погладила взмокшие на висках тёмные локоны Елена Андреевна. — Вот и суждено теперь человеку в муках на свет появляться.
Марья заглянула в комнату, но обернувшись на звук открывшейся двери, мать велела ей уйти. Вернувшись в свои покои, mademoiselle Ракитина замерла у окна, вглядываясь в черноту ночи за окном. Про себя Марья горячо молилась, чтобы Серж приехал, как можно скорее. Ведь сегодня минула ровно седмица с тех пор, как он уехал в Первопрестольную. Словно в ответ на её молитвы, послышался сначала стук копыт и шелест гравия под колёсами экипажа, а после показалась и сама коляска, остановившаяся у крыльца. Распахнув окно, Марья свесилась через подоконник.
— Серёжа! — завидев брата, помахала она рукой. — Быстрее, началось! Бетси!
Подняв голову, Сергей коротко кивнул и быстро вбежал по ступеням, скрывшись в доме. Из коляски выбрался невысокий, убелённый сединами человек, подхватил с задка экипажа небольшой саквояж и засеменил следом за барином.
С приездом акушера Марья немного успокоилась. Ей хотелось хоть чем-нибудь помочь, но она не знала, что ещё она может сделать. Потому она принялась горячо и истово молиться вслух, опустившись на колени прямо посреди собственной спальни.
Пропустив вперёд себя акушера, Сергей Филиппович остановился у дверей. Рука его коснулась белой створки, но он никак не мог заставить себя войти. Громкий крик разорвал тишину дома, хлестнув по напряжённым нервам. Ракитин отпрянул от двери и, прислонившись спиной к стене, перевёл дух. Снова закричала Бетси. Серж вцепился зубами в сжатые в кулак пальцы. "Господи! Не оставь милостью своей!" — пронеслось в голове.
Кряхтя и охая, мимо него протиснулась в двери повитуха Устинья, которую привёз Прокопыч. На мгновение Сергею удалось увидеть жену через растворённую в спальню дверь. Лицо её было обезображено страданием. Она вся покраснела от натуги и тяжело дышала, пока его мать придерживала ей голову и пыталась напоить водой из стакана.
Закрыв лицо руками, Ракитин сделал шаг, потом другой, всё быстрее и быстрее удаляясь в сторону своих покоев. Войдя к себе, он велел камердинеру принести ему водки. Выгнав из комнаты слугу, выполнившего его распоряжение, Серж трясущимися руками налил себе выпить. Даже здесь, через весь коридор были слышны крики, что заставляли его мелко вздрагивать всякий раз, доносясь до его слуха.