Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни

ну или лучше объясняют, чем делают.
Так что обучение – не совсем то, чему мы учим узников в тюрьмах строгого режима, именуемых школами. В биологии обучение – то, что проходит фильтр отбора от поколения к поколению и отпечатывается на клеточном уровне. Я настаиваю: шкура на кону – скорее фильтр, чем средство устрашения. Эволюция только и может происходить, если есть риск вымереть. Далее:
Без шкуры на кону нет эволюции.
 
Этот последний пункт вроде бы очевиден, но я постоянно вижу ученых, которые, не ставя шкуру на кон, защищают эволюцию – и в то же время отрицают и принцип шкуры на кону, и распределение риска. Они отвергают понятие творения всезнающего создателя, но в то же время хотят навязать нам творение людей, будто бы осознающих все последствия. В общем и целом чем больше человек боготворит государство (или, аналогично, крупные корпорации), тем больше он не любит ставить на кон шкуру. Чем сильнее человек верит в свою способность прогнозировать, тем больше он не любит ставить на кон шкуру. Чем чаще человек надевает костюм и галстук, тем больше он не любит ставить на кон шкуру.
Вернемся к нашим интервенционистам: мы видели, что люди не столь уж многому учатся на своих – и чужих – ошибках; скорее это система учится, отбирая тех, кто менее склонен к ошибкам определенного класса, и устраняя остальных.
Системы учатся, избавляясь от своих частей: via negativa [9].
 
Как мы уже говорили, многие плохие пилоты покоятся на дне Атлантики; многие водители-лихачи лежат на тихом местном кладбище с ухоженными дорожками, обсаженными деревьями. Транспорт стал безопаснее не потому, что на ошибках учатся люди, а потому, что это делает система. Опыт системы не таков, как опыт индивидов; он укоренен в фильтровании.
Обобщим сказанное:
Своя шкура на кону держит человеческую спесь под контролем.
 
А теперь перейдем ко второй части пролога и рассмотрим понятие симметрии.
 
Пролог, часть 2 Краткий тур по симметрии
 
Метаэкспертов оценивают метаметаэксперты. – Проститутки, непроститутки и любители. – Что роднит французов с Хаммурапи. – Дюма как вечное исключение
 
 
I. От Хаммурапи к Канту
 
Вплоть до недавней интеллектуализации жизни симметрия типа «шкура на кону» по умолчанию считалась фундаментальным правилом организованного сообщества, да и коллективной жизни в любой форме, когда человек взаимодействует с другими более одного раза. Данное правило возникло даже раньше, чем человеческие поселения, – оно преобладает, причем в весьма изощренной форме, в животном царстве. Перефразируем: оно не могло не преобладать, иначе жизнь закончилась бы: перенос риска уничтожает системы. А сама идея закона, божественного или иного, коренится в исправлении дисбаланса и устранении подобной асимметрии.
Отправимся в короткое путешествие из пункта Хаммурапи в пункт Кант: в этом путешествии правило выкристаллизовалось вместе с цивилизацией.
 
Хаммурапи в Париже
 
Законы Хаммурапи выбиты на базальтовой стеле, которая 3800 лет назад стояла на центральной площади Вавилона; любой грамотный человек мог прочесть их про себя или же вслух – тем, кто не умел читать. Стела содержит 282 параграфа и считается самым ранним из дошедших до нас правовых кодексов. У этих законов один лейтмотив: они устанавливают симметрии между взаимодействующими людьми, чтобы никто не мог навязать другим скрытый хвостовой риск или же риски а-ля Боб Рубин. Да, бизнесу Боба Рубина уже 3800 лет, он стар, как цивилизация, и столь же стары противодействующие ему правила.
Что такое «хвост»? Пока что примите к сведению, что это редкое экстремальное событие. Оно называется «хвост», потому что на графиках с колоколообразной кривой помещается у левого или правого края (оно ведь редкое); по причине, находящейся за гранью моего понимания, люди стали называть такие события «хвостами», и термин закрепился.
Самое знаменитое предписание Хаммурапи таково: «Если строитель построил человеку дом и свою работу сделал непрочно, а дом, который он построил, рухнул и убил хозяина, то этот строитель должен быть казнен» [10].
Ибо, как знают трейдеры, лучше всего прятать риски «по углам», зарывая уязвимость в редких событиях, которые способен распознать только архитектор (или трейдер), – чтобы, случись катастрофа, оказаться подальше. Когда я заканчивал университет, один английский банкир, краснорожий алкоголик, дал мне совет относительно карьеры: «Я даю только долгосрочные кредиты. Когда их надо будет погашать, я хочу быть далеко отсюда. И я хочу, чтобы меня здесь долго не было». Он работал на международные банки и выживал за счет простого трюка: каждые пять лет менял страну; насколько я помню, жену он менял каждые десять лет, банк – каждые двенадцать. Впрочем, прятаться где-то далеко и уходить в глубокое подполье ему не приходилось: до очень недавнего времени никто не требовал у банкиров вернуть бонусы, если впоследствии что-то шло не так. Вполне предсказуемо первыми это начали делать швейцарцы в 2008 году.
Хорошо известный закон талиона, lex talionis, «око за око», возникает из закона Хаммурапи. Закон этот не буквальный, а метафорический: никто не требует жертвовать глаз, правило куда более гибко, чем кажется на первый взгляд. В знаменитой талмудической дискуссии («Бава Кама») раввин доказывает, что, если следовать букве закона, одноглазый, ослепив двуглазого, понесет лишь половину наказания, а слепой так и вовсе останется безнаказанным. А что будет, если обычный человек убьет героя? Точно так же не нужно отнимать ногу невнимательному хирургу, отрезавшему пациенту не ту ногу: система деликтов – через суды, а не регуляции, благодаря Ральфу Нейдеру, – наложит некоторое взыскание, достаточное, чтобы защитить потребителей и граждан от всемогущих институций. Законодательство определенно может лишить бизнес Боба Рубина притягательности – и защититьлюдей.
По непонятной причине – такие странности случаются только во Франции – законы Хаммурапи на стеле из серо-черного базальта хранятся в парижском Лувре, и французы, обычно знающие много такого, о чем мы едва догадываемся, кажется, не понимают своего счастья; о Хаммурапи слышали, судя по всему, только корейские туристы с их палками для селфи.
Во время предпоследнего паломничества в Лувр мне довелось прочесть лекцию для французских финансистов в музейном конференц-зале. Я рассказывал об идеях этой книги и о принципе шкуры на кону. Выступал я сразу после человека, который, несмотря на внешнюю (и внутреннюю) схожесть со статуями из Месопотамии, утверждает принцип отсутствия шкуры на кону: бывшего главы Федеральной резервной системы (ФРС) Бена Бернанке. К моей печали, когда я, чтобы подчеркнуть иронию ситуации, сказал моим слушателям, что почти четыре тысячи лет назад мы знали об этих вещах куда больше и что артефакт, о котором я говорю, находится в 90 метрах от конференц-зала, никто в помещении, невзирая на высокую культуру французских финансистов, меня не понял. Никто ничего не знал о Хаммурапи, кроме того, что он играл какую-то роль в месопотамской геополитике; никто и не подозревал о его связи с принципом шкуры на кону и ответственностибанкиров.
Таблица 1 показывает, как правила симметрии развивались после Хаммурапи; самое время взобраться по этой лестнице.
Таблица 1. Эволюция моральной симметрии
Источник: Taleb and Sandis (2013)
 
Серебро побеждает золото [11]
 
Быстро пробежимся по формулировкам справа от Хаммурапи. Книга Левит делает закон Хаммурапи благозвучнее. Золотое правило требует, чтобы вы поступали с другими так, как хотите, чтобы поступали с вами. Более надежное серебряное правило гласит: «Не поступайте с другими так, как не хотите, чтобы поступали с вами». Более надежное? Почему? С чего бы серебряному правилу быть более надежным?