Хроники вечной жизни. Проклятый дар (СИ)

Дышать было легче, чем в прошлый раз: свежий воздух из открытого люка развеял вековую затхлость подвала.
Поначалу было совсем не страшно. Света двух свечей вполне хватало, чтобы видеть все на несколько шагов вокруг. Но лишь только они подошли к гробнице, Рене почувствовал неприятный холодок внутри.
– Может, сначала принесем тамплиера?
– Тогда нам придется класть его на пол, пока мы открываем саркофаг, а это не соответствует его статусу. Помоги сдвинуть крышку.
Мальчишки, укрепив свечи на полу, налегли на плиту всем телом, и она со скрежетом поползла в сторону.
– Стой! – воскликнул Рене. – Если мы еще немножко ее подвинем, она упадет на пол. У нас не хватит сил поднять эту тяжеленную плиту обратно.
– Но мы не сможем положить рыцаря через такую узкую щель, – возразил Филипп.
– Давай ее обратно поставим, а потом поднимем с одного конца и подопрем чем-нибудь.
Обойдя плиту с другой стороны, они навалились на нее, напрягая все силы, и вскоре саркофаг был закрыт. Обессилев, они привалились к стене, тяжело дыша. Вдруг Филипп затаил дыхание и прислушался.
– Тебе не кажется, что наверху кто-то ходит? – прошептал он.
На мгновение Рене почудилось, что у него остановилось сердце. Неужели призрак?! Но, сколько он ни вслушивался, не мог разобрать ни звука, кроме своего тяжелого дыхания. Он тихонько засмеялся:
– Ты б хоть предупредил, что свои страшные легенды рассказывать уже начал.
– Да нет же, действительно был какой-то звук, клянусь. Но сейчас я уже ничего не слышу.
Они замолчали, пытаясь справиться с накатившим страхом. Когда тревога несколько улеглась, Филипп сказал:
– Нужно чем-то подпереть крышку.
Рене, все еще прислушиваясь, сходил к стойке с оружием и принес длинный деревянный обломок.
– Древко копья подойдет?
– Угу.
Друзья снова схватились за плиту, напрягая все силы и натужно пыхтя.
– Берись вон за тот угол…
– Какая тяжеленная!
– Осторожно!
– Ой, сейчас уроню…
– Засовывай древко скорее!
Наконец дело было сделано, мальчишки сумели поднять и подпереть плиту и теперь сидели у стены, пытаясь отдышаться.
– Не понимаю… как мы с этим… справились, – с трудом пробормотал Рене.
– Ничего… самое трудное позади…
Рене невесело усмехнулся:
– Ты думаешь?
– Конечно. Ну что, пойдем?
Легран неохотно поднялся и кивнул на дорожную сумку:
– Зажги другие свечи, а эти оставим здесь, иначе не увидим в темноте гробницу.
Друзья с опаской приблизились. Пока Рене глазел на скелет, Филипп разложил импровизированные носилки на полу и обернулся:
– Ну что, готов? Может, обойдемся без легенд?
Рене отчаянно замотал головой:
– Нет уж, давай подождем… опробуем способ твоего отца.
Отойдя в уголок, они уселись прямо на пол и укрепили перед собой свечу. Боязливо поглядывая на скелет, Рене приготовился слушать.
– Давным-давно, – нараспев начал Филипп, – жил-был один рыцарь, и звали его Верберо, а прозвище ему люди дали Черное Сердце. Был он храбр до безрассудства и настолько силен, что никто не мог сравниться с ним в бою. Но в то же время – жесток и безжалостен, и говорили, что дьявол управляет им. Бесчинствовал Верберо и на войне, и на собственных землях. Часто случалось, что избивал и убивал он своих слуг, а равных себе оскорблял и обманывал. А когда полюбил он дочь вассала своего, то отнял ее у отца силой и женился на ней. Многие рыцари сражались с ним, но из любого поединка он выходил победителем.
И поднялся ропот великий на его земле, и пошли люди к его сеньору, герцогу, чтоб тот совершил справедливый суд над Верберо. Призвал герцог вассала к себе в замок и в присутствии баронов и рыцарей спросил его:
– Правда ли, о благородный Верберо, что о тебе говорят? Верно ли, что ты силой забрал дочь у вассала и сделал ее своею женой?
– Правда, – ответил рыцарь. – И это мое право, ибо я полюбил ее.
– Правда ли, о Верберо, что доверенных тебе людей убиваешь ты безжалостно?
– Правда, – ответил тот. – И я имею на это право, ибо то мои слуги.
– Правда ли, – в третий раз спросил герцог, – что ты оскорблял своих братьев-рыцарей?
– Правда, – подтвердил вассал. – И я в своем праве, ибо это право сильного.
Возмутился герцог столь дерзкими ответами и приказал казнить рыцаря. Услышав это, Верберо пришел в ярость и закричал:
– Я правдиво отвечал на все твои вопросы, герцог, и за это ты хочешь убить меня? Ты поплатишься за свое вероломство!
Тут же, во дворе замка, построили эшафот, и рыцарь при всем народе был раздет и разжалован. Потом проткнули его семь раз мечом, а тело выбросили в лес. Но был Верберо настолько силен здоровьем, что даже семь ран не убили его, и лежал он на лесной поляне еще живой. Спустились к нему с неба вороны и начали клевать его грудь, а он так ослабел, что не мог их отогнать. И когда пробили птицы грудь, то обнажилось сердце его, и сердце это было черного цвета. Выклевали вороны его черное сердце, и Верберо испустил дух.
В ту же ночь, ровно в полночь, налетел на замок ветер, завыл, загудел в дымоходах, и слышался людям в этом гуле голос: «Я идуууууу». А в лесу встал призрак рыцаря на ноги и пошел искать герцога. Пришел он в замок, глянул на своего бывшего сеньора горящими глазами, и тот не мог уже сопротивляться, лишь смотрел беспомощно, как Верберо раздирает руками его грудь. Вырвал призрак сердце герцога, и упал тот замертво. Но сердце благородного сеньора было светлым и чистым, как вода в роднике, не такое было нужно Верберо, и бросил он его на изуродованное тело.
И с тех пор каждую ночь, когда налетает ветер, бродит призрак и ищет свое черное сердце. И ежели встречает человека злого и жестокого, разрывает ему грудь и смотрит – не оно ли бьется в этой груди? И каждому, кто слышал эту жуткую историю, в вое ветра чудится протяжное «Я идуууууу».
Рене сидел ни жив ни мертв. В груди словно поселился ледяной ком, ноги окоченели. Обхватив себя руками за плечи, он дрожал то ли от холода, то ли от страха. О господи, зачем он услышал эту историю? Теперь и ему в вое ветра будет слышаться вопль рыцаря Черное Сердце!
Филипп, нагнавший страха и на себя, и на друга, тихо спросил:
– Ну как?
– Ж-ж-жуть.
– А представляешь, если…
Он не успел договорить, раздался грохот, мальчишки ахнули и замерли. На мгновение воцарилась жуткая тишина, потом они разом завопили и кинулись к люку.
Рене мчался, не чуя под собой ног, каждую секунду ожидая, что колени подогнутся. Он уже схватился за веревочную лестницу, когда Филипп крикнул:
– Стой!
Рене, не слушая, полез наверх, но Филипп схватил его за камзол:
– Да стой же! Это крышка гробницы упала. Древко подломилось, вот и всё.
С трудом осознав, что говорит Филипп, Рене завис, крепко держась за лестницу, и недоверчиво посмотрел вниз:
– Правда? Уверен?
– Ну конечно!
Он облегченно вздохнул и спустился. Ноги его не держали, и он без сил опустился на пол.
– Тьфу ты, пропасть! Всего лишь крышка… А напугала-то как!
Вытерев рукавом белое как снег лицо, Филипп кивнул в сторону тамплиера:
– Пошли обратно.
Через минуту они вновь сидели в дальнем конце подвала, боязливо косясь на скелет. Филипп откашлялся и начал:
– Пожалуй, расскажу тебе про Белую Даму. Жил как-то в одной деревне воин, и была у него жена по имени Розалинда. Она понесла, и они радовались, но пришла воину пора в поход отправляться, и осталась Розалинда одна. В положенное время родила она дочь, и все бы хорошо, но вот беда: верхняя губа у малышки рассечена была и поднималась до самого носа. Издавна такое в народе называлось волчьей пастью и считалось, что это признак оборотней и ведьм. А тут еще, как назло, в то лето, когда она родилась, засуха случилась, и остался тот край без урожая. И поняли люди – в самом деле малышка родилась ведьмой. Собрались тогда жители деревни, пришли к Розалинде, отняли у нее дочку и убили ее. Горько плакала несчастная мать и на похороны надела белое траурное платье. Но оказалось, что селяне девочку уже похоронили – как водится, лицом вниз, подальше от кладбища, в лесу. И никто из них не соглашался сказать матери, где могила…