За священную Родину

   Мальчишку старается сам вступить, хотя босые подошвы и обожжены. У немцев против него ничего нет, кроме показаний полицая Романа, который и сам ничего толком не знает. Но у гитлеровцев тактика - если не хватает информации просто истязать.
   А если даже и ошибка, то, что за беда? Одним недочеловеком меньше. Кроме того фон Краузе чувствует светловолосый мальчишка с голубыми глазами что-то не договаривает. А значит нужно усилить пытку.
   Кабинет для допросов у гитлеровцев оборудован, словно камера у инквизиторов. Одно из древних приспособлений дыба.
   Андрейке связывают сзади руки и вздергивают. Мальчик скрипит зубами и нагибается. Опытный палач дергает Андрейку, и в плечах прокручивается, хрустят кости. Мальчик охает.
   Фон Краузе шипит:
   - Говори, каких ты знаешь партизан!
   Андрейка шепчет, слова с трудом срываются с побледневших губ:
   - Я никаких не знаю...
   Краузе задумывается. Проволокой мальчишку секли не раз. Вот как спина и бока исполосованы. Огнем пяточки тоже жарили. Не помогло. А сигареты о грудь он уже тушил другому мальчику Владимир Вольфовичу. Нет определенно, эти русские пионеры очень упрямы. Они терпят любые пытки, и не говорят.
   Фрау Кидман, женщина-палач, видя затруднение Краузе, предложила:
   - Может быть, попробовать ток?
    Штунбанфюрер СС согласно кивнул:
   - Ток мы с этим сорванцом не пробовали!
   Андрейка вспомнил, как его как-то ударило разрядом и, затрясся.
   Весьма неприятное воспоминание. Кидман жадно смотрела на избитого мальчика. Хорошо его отделали. На личике синяки, а босые подошвы покрыты волдырями. Вот сейчас она закрепляет датчики с проводами на самых чувствительных местах.
   Андрейке придется напрячь все свое мужество, чтобы не выдать. Фон Краузе смотрит взглядом плотоядной пираньи, ему доставляет удовольствие пытать мальчишек. Правда русские какие-то слишком уж упрямые, и ломаются редко. Причем, дети часто более стойкие, чем взрослые.
   Фрау Кидман кончила закреплять и пробурчала:
   - Говори паршивец, каких ты знаешь партизан?
   Андрейка, испытывая неподдельный страх, проскули:
   - Я никого не знаю, пощадите!
   Кидман неторопливо подошла к переключателю и повернула на пару делений. Электрические разряды пробежались по теле мальчишки. Андрейка вскрикнул.
   Фон Краузе проревел:
   - Говори паршивец, а то хуже будет!
   Андрейка простонал:
   - Я никого не знаю...
   Кидман повернула ток еще на пару делений. Мальчишка заорал и забился в судорогах. Женщина-палач довольно усмехнулась. Как это приятно приносить чужому человеку боль. Вот сейчас этот мальчик все им расскажет или будет, истязаем, до полусмерти. Тут главное не перестараться, чтобы электрический разряд не парализовал сердце.
   Андрейка тяжело дышал и трясся. Ему очень хотелось, чтобы боль ушла и прекратилась, чтобы не мчались по жилам галопом электрические заряды. И кончилась эта адская геенна. Но признаться, мальчишка просто не мог.
   Да он служил связным у партизан, и действительно у него есть пара подстреленных немцев. Только фрицам лучше этого не знать. Как больно когда по тебе проходят разряды.
   Андрейка представил себе баню, и будто его бьют там веником. Стало чуть-чуть полегче...
   Кидман повернула еще на одно деление и остановилась. Беспомощный, нагой мальчишка с перекошенным лицом, дергался, его ноги зажаты в специальную колодку. Женщина-палач подскочила к камину и достала оттуда раскаленную кочергу. Подошла к дыбе, и сунула раскаленное железо к босой и так обожженной пятке мальчишки. Андрейка дернулся, но на фоне электричества раскаленный металл уже не так страшен. Хотя волдыри на волдыри это и очень больно.
   Мальчишка стонал и кричал, но ничего не говорил. Фрау Кидман орала на него и хлестнула плетью. Потом приложила кочергу и к груди.
   Пионер мужественно пропел:
   Душу сердце, отдадим,
   Мы своей святой Отчизне...
   Выстоим и победим,
   И не пожалеем жизни!
   После чего мальчишка потерял сознание, погрузившись в спасительный мрак.
   Фрау Кидман спросила у фон Краузе:
   - А ты думаешь, мальчишка виновен?
   Немец, майор СС уверенно ответил:
   - Да! И он выдал себя, прочитав большевистские стихи! Теперь я точно знаю что он партизан!
   Фрау Кидман тяжело вздохнула:
   - Трудно будет его расколоть. Это твердый орешек.
   Фон Краузе прорычал:
   - На каждый твердый орешек найдется свой молот! А мы еще попробуем, на нем...
   Женщина-палач покачала головой и заметила:
   - Надо дать ему отдохнуть... Иначе убьешь мальчика пытками!
   Фон Краузе прошипел, словно спущенная шина: