Ведьма с нашего района (СИ)

Ведьма с нашего района
Джиллиан
Первая глава
Смелости она набралась только через два месяца, когда наступил апрель, а в кошелёк стало страшно даже заглянуть. Впрочем, какой смелости… Только ужас перед настоящим и будущим дочери заставил её сделать то, что надо было сделать ещё раньше, когда она пыталась не сдаваться. Из странной гордости. А ещё звонить родителям заставила злость на себя, что оказалась бессильной в этой глупой ситуации… С первого же заикания по телефону - всего лишь на словах приветствия! - она разрыдалась, и мать велела ей успокоиться и перезвонить минут через десять.
Анюта перезвонила через двадцать и, заикаясь, забыв поздороваться, выпалила:
- Мама, я развелась!
- Давно надо было, - проворчала мать. - Когда это произошло?
Прежде чем ответить на вопрос, Анюта ошеломлённо посмотрела на мобильник. Мать не скрывала, что всегда была против её брака, но, если к слову приходилось, говорила на эту тему довольно деликатно. Чтобы напрямую сказать дочери об этом сейчас - Анюта, честно говоря, такого точно не ожидала…
- Два месяца назад, - слабо ответила она, успокоенная неожиданным откликом самого родного человека на новость. Да, эти слова матери - бальзам на душу, уставшую от ежеминутного напряжения и страха перед будущим.
- Лёлька с тобой?
- Конечно!
- И где вы жили эти месяцы? - сухо спросила мать.
- В общежитии, - неуверенно призналась Анюта.
- С ума сошла девка! - прогрохотал отлично слышный голос отца. - С ребёнком - в общежитии, в этом очаге разврата!
- Общежития общежитиям - рознь, - попыталась возразить Анюта. - У нас тут…
- Говори адрес - сегодня же приеду за вами! - скомандовал отец, забравший трубку у матери. - Надеюсь, ты написала заявление об увольнении?
- Нет, пап…
- Почему?! - загремел отец.
- Потому что… - Анюта почувствовала, как снова теплеют от слёз глаза. - Потому что… меня сократили ещё с прошлого года! Я… я одно время в частной семье няней подрабатывала, а сейчас…
- О господи… - услышала она голос мамы. - Кстати, приедешь домой - напишешь отказ от алиментов! Немедленно!
- Как будто он платил… - пробормотала Анюта, собирая остатки гордости и настраиваясь на переезд.
Она взглянула на часы. Двенадцать дня. Если отец прямо сейчас приедет - в небольшой городок, в двух часах езды от её родного города, - до шести вечера она с Лёлькой будет дома. Не глядя в зеркало, скрутила длинные тёмные волосы в пучок, машинально скрепив его шпильками, и… Снова расплакалась и со слезами облегчения начала собирать скудные вещички, благо дочка не лезла под руку, поскольку под присмотром соседских старушек играла на детской площадке… Происки влиятельной свекрови, рыскающей везде в твёрдом намерении вытурить бывшую невестку с любого места работы, а потом обвинить в тунеядстве и выгнать из города, остались позади. А ведь если бы не Лёлька, Анюта давно бы… Впрочем, что сейчас об этом говорить…
… В родительском доме она и пятилетняя дочка попали в заботливые руки матери. До ужина добрались через помывку в ванной, переодевание в “нормальные” вещи - те, что когда-то она оставила в родительском доме (и теперь висевшие на ней, отощавшей, как на вешалке), а Лёльку до радостного писка обрадовали новыми вещичками. Пока ехали домой, мать по мобильному выпытала, какой размер у ребёнка, и успела сбегать в ближайший магазин одежды.
За ранним ужином родители молчали, хотя многозначительно (а мама - и с ужасом) посматривали на светловолосую Лёльку, которую Анюта так и не успела предупредить, чтобы та… Впрочем, как пятилетней сказать, чтобы она сдерживалась за богатейшим на разнообразные блюда столом? Как сказать, чтобы дочка не стеснялась любимых родных, которых видела коротко и редко и которые сейчас сами то и дело подсовывают кусочек повкусней (а не следят осуждающе за каждой ложкой и не напоминают змеиным шипением, что столько жрать малолетним девицам непозволительно)? Да ещё после месяцев скудного стола, где всегда присутствовали лишь два неизменно главных блюда - пустой вермишелевый суп да каша?
После ужина объевшаяся Лёлька так неудержимо зевала, что бабушка взяла ребёнка за руку и решительно увела в старую Анютину комнату - нынешнюю спальню младшей сестры, временно подготовленную для прибывших. Здесь уже стояла детская кроватка, купленная любящей бабушкой, пока дед ездил за непутёвой дочерью и внучкой. Сонная, на грани - свалиться и дрыхнуть, Лёлька тут же проснулась и с ликованием потянулась к игрушкам, прихваченным бабушкой из того же магазина. Мать предупредила Анюту, что побудет с внучкой недолго - пока ту снова не сморит сон.
- Не хочу, чтоб она ложилась слишком рано, - шёпотом объяснила она Анюте, пока Лёлька на два голоса болтала вместо огромного медведя, сияющего нежным атласом новенького плюша, и толстощёкой куклы в бальном платье. Заглядевшись, как внучка прислонилась щекой к медведю, улыбаясь во весь ротишко, мать не выдержала и присела на ковёр рядом, обнимая малышку.
Отец вышел на балкон, где и закурил - по старой привычке дымить после ужина. Анюта постояла-постояла возле обеденного стола, собираясь с мыслями, и принялась переносить тарелки со стола в кухню, в раковину. Пора снова привыкать к родительскому дому и его порядкам.
Когда она отжала губку и положила её на нижней полке старенькой сушилки, в кухню зашла мама.
- Мам, а Ленка где? - спросила Анюта о младшей сестре.
- На неделю уехала к крёстной, - ответила та. - Заканчивай с посудой. Лёльку я уложила. Пора поговорить.
Чувствуя себя напроказившим ребёнком в ожидании наказания, Анюта поплелась за матерью в большую комнату. Здесь, сидя на диване, уже дожидался их отец - заметно погрузневший, но не толстый мужчина, одетый в домашний трикотаж: мягкие штаны и кофту. Большой и уютный - совсем не тот жёлчный господин, всегда в костюме с иголочки, каким был свёкор, которого Анюта так и не привыкла считать родным человеком, а Лёлька так и не смогла назвать дедушкой. Мама села рядом, кивнув Анюте на стул (та вздохнула: точно - наказанный ребёнок), привычно строгая, но в лёгком цветастом платье.
Будто угадав её мысли, мать спокойно заметила:
- Но говорить мы будем с тобой, как со взрослой. Поэтому… Пожалуйста, не только выслушай, но и прими.
- Нет, ты можешь жить и дальше, как тебе вздумается, - добавил отец. - Но, если ты прислушаешься к нашим словам, твоя жизнь будет иной.
“Вам хорошо так говорить, - сумрачно подумала Анюта. - Это не у вас всё плохо в жизни. Это не вы бездомные и безработные… Это не у вас маленькая дочка, которую надо кормить и одевать. Вы-то своё активное время прожили и не знаете, что такое безработица! - А передохнув от горестного сравнительного перечисления, совсем мрачно заметила: - И не у вас такая легкомысленная упрямая голова, которая никого не слушает!”
- Начнём с обидного, - сказала мать, задумчиво поправляя подол платья на колене. - Мы тебя предупреждали по поводу Викентия и оказались правы.
- Да, - согласилась Анюта, понурившись.
- Мы предупреждали, что он слабохарактерный и что в его доме всем заправляют его мать и отец. Мы понимаем, что ты была сильно влюблена в него. Внешность мужчины для женщины многое значит.
Анюта всё-таки чуть не огрызнулась: что сейчас говорить об этом?! Было - и прошло! Зачем они растравляют старые раны?! Она уже и сама всё поняла!
- Это была прелюдия, - спокойно сказал отец, скользнув взглядом по её руке, сжавшейся в кулачок. - Теперь проза жизни. Мы не собираемся тебя содержать. Внучку - пожалуйста. Но не тебя.
- Что? - вырвалось у Анюты.
- У нас к тебе деловое предложение, - тоже спокойно сказала мать, словно не расслышав её вопроса. - С работой плохо и в нашем городе. Поэтому… - Она вдруг вздохнула, и Анюта насторожилась. - Два варианта. Ты ищешь работу, чтобы не сидеть на нашей шее. Если не находишь, то соглашаешься на наши условия. Второй вариант. Если с тем, что мы для тебя придумали, не выйдет, мы согласны некоторое время содержать тебя, пока ты не найдёшь работу вообще.