Кровавые сны

Не обращая внимания на слова сестры, Пэрис проговорила:
— Но потом что-то изменилось. Что именно?
— Я увидела выпуск новостей. Федеральный агент, который ведет расследование в Бостоне — мужчина из моего сна. Бишоп.
— Я до сих пор не вижу…
— Его жена — Миранда Бишоп.
— Черт побери! — Пэрис селя прямей. — Это ведь она рассказала нам об Убежище?  [3]
— Да.
Это произошло в Атланте около полутора лет назад. Пэрис и ее муж находились в шаге от развода, а Дани была без работы и не знала, чем заняться. Никто из них не хотел становиться федеральным агентом, даже для того чтобы присоединиться к Отделу Особых Преступлений, о котором рассказала им Миранда Бишоп.
Сестры не хотели носить оружие, не желали быть полицейскими. Но работа в частной гражданской организации, которая объединяла следователей с уникальными способностями — это звучало интересно.
— Для Дэнни это была последняя капля, — рассеяно проговорила Пэрис. — Когда я захотела использовать свои способности и получила наконец-то работу, которая требовала их использование. Я видела, как он напуган. Как я могла оставаться с человеком, который так относиться к какой-либо части меня?
— Да, я знаю. Сталкивалась с подобным. Большинство парней, с которыми я встречалась, не могли спокойно отнестись к тому, что я одна из близнецов, а мои сны, которые в точности осуществляются, никогда не рассматривались, как забавный бонус.
— Особенно, когда ты видела сны о них самих?
— Ну, любой, кто входит в мою жизнь рискует этим. И потому как ко мне не приходят поговорить о прекрасной погоде или щеночках, большинство парней не задерживались на достаточно долгий срок, чтобы услышать, как им предначертано умереть.
— Был один человек, который никогда не убегал.
— Да, верно, — нахмурилась Дани. — Но он бы сделал это. Рано или поздно.
— Ты знаешь это или просто предполагаешь?
— Давай вернемся к разговору о сне, пожалуйста?
С момента заключения торжественной клятвы в детстве, каждая из сестер честно старалась держаться подальше от личной жизни другой. А из-за собственного настолько неудачного брака, Пэрис стала очень болезненно относиться к этой теме, и сейчас едва ли смогла давить на сестру.
— Хорошо. Вернемся к разговору о твоем сне — ты говоришь это как-то связно с серийным убийцей?
— Я так думаю.
— Почему?
— Чувствую.
— Что-то еще? — внимательно посмотрела на сестру Пэрис.
Дани не хотела отвечать, но в итоге все же решилась:
— Что бы ни было в том подвале — это точно зло. Такое зло, которое я никогда не чувствовала раньше. Зло, которое напугало меня до смерти. И еще одна вещь, которая всегда повторяется в каждой версии моего сна — там всегда присутствует Миранда.
— Она — заложница?
— Она — приманка.
* * * *
— Она была моим единственным ребенком.
— Да. Я знаю.
Сенатор Эйб Лемотт оторвал взгляд от рамки с фотографией, которую внимательно изучал, и обратил всё своё внимание на человека, сидящего за столом напротив него. Лицо этого мужчины за последние месяцы стало почти таким же знакомым, как и лицо его дочери — Энни.
Лемотт считал, что специальный агент Ной Бишоп — глава специального отдела ФБР — обладает незабываемым лицом. Из-за своей необычайной красоты, из-за светло-серых глаз, которые не упускали ни одной мелочи. И потому как левую щеку Бишопа прорезал бледный, но все еще заметный шрам, который служил молчаливым доказательством его опасного прошлого.
Ко всему этому, добавьте седую прядь на левом виске, которая ярко выделялась среди угольно-черных волос, и вы получите мужчину, которого нельзя не заметить в толпе, а еще труднее забыть.
— У вас и вашей жены нет детей. — Лемотт аккуратно поставил фотографию на ее привычное место, справа от книги для записей.
— Нет.
— И все же они у вас есть, — улыбнулся сенатор. — По крайней мере, братья и сестры. Семья. Ваш отдел. Ваша команда.
Бишоп кивнул в ответ.
— Вам когда-нибудь приходилось терять одного из них?
— Нет. Было несколько случаев близких к этому, но нет.
 Пока нет. 
Недосказанная фраза повисла в воздухе между ними, и Лемотт, нахмурившись, кивнул:
— Это обязательно случится. Работа, которую вы делаете, зло, с которым боретесь, все это приведет к подобному исходу. Рано или поздно будет затребована непомерная цена. Так всегда бывает.
Решив проигнорировать это высказывание, Бишоп сказал:
— Как я говорил, мы потеряли тот призрачный след, который имелся у нас около Атланты. Он либо в городе, либо в его окрестностях, это точно. Но пока он не сделает шаг…
— Вы имеете в виду, пока он вновь не совершит убийство?
— Он затаился, и, вероятно, больше не выйдет на охоту, пока не почувствует, что угроза миновала. Он ждёт, когда преследование утихнет. Или же пока его инстинкты, несмотря ни на что, вновь не заявят о себе.
— Это что-то личное? Между вами и им? Охотник и жертва.
— Я — полицейский. Моя работа — ловить таких ублюдков, как он.
— Нет, это всегда было нечто большим для вас, — покачал головой Лемотт. — Я вижу. Черт, да любой может видеть это! Я готов поспорить, он знал это, знал, что вы преследуете его. Он был в курсе, что вы копались в его голове.
— Я пробрался не достаточно глубоко, — ответил Бишоп с оттенком горечи в голосе. — Он все равно смог добраться до Энни. И ещё, по крайней мере, до одиннадцати молодых девушек. И единственное, в чём я уверен на все сто процентов — это не предел. Он ещё не закончил.
— Прошли месяцы. Значит, он ждет, когда утихнет эта буря? Поэтому он уехал из Бостона?
— Я полагаю, отчасти, из-за этого. Он не стремился оказаться в центре внимания. Никогда не хотел вступать в поединок с полицией, не желал противопоставлять свои умения с нашими. Он не из тех убийц, которые стремятся к этому. Он совершенно другой.
— И какой же?
— Я бы хотел уверенно ответить на этот вопрос, но, к сожалению, пока ничего не могу сказать. Да вы и сами это прекрасно понимаете. Отличительная черта серийных убийц — факты появляются только после их поимки. До этого, у нас есть только догадки и предположения. Поэтому я обладаю лишь разрозненными сведениями, ценных среди них лишь несколько. Несмотря на все тела, он не оставил нам практически ничего, с чем можно было бы работать.
— Получается, Энни он убил по ошибке, верно?
Бишоп помедлил, но затем кивнул:
— Я так думаю. Его привлекает особый тип внешности, а Энни подходила под этот критерий, также как и другие. Но убийце следовало узнать о ней больше. Для него это было крайне важным: смотреть вглубь, а не на поверхность. Он бы узнал, кем она была, узнал на какой риск идет, наметив ее в свои жертвы. Она жила тихой жизнью, как любая другая девушка в Бостоне. И этот образ обыкновенной жизни не предупредил его, что реакция на ее исчезновение будет настолько мгновенной и вызовет столько шуму.
— Значит, он прекратил убивать из-за этого?
Бишоп отлично знал, что скорбящий отец, с которым он разговаривает, в прошлом занимал должность прокурора в большом городе, поэтому не понаслышке должен был знать об ужасных вещах, совершаемыми людьми. И все равно, сложно было забыть, что мужчина перед ним не столько отец, сколько профессионал, способный обсуждать убийство своей дочери спокойно и без эмоций.
Этот убийца — не единственный кого я изучал, сенатор. Я так же изучал и вас. И я очень боюсь, что вы скоро приложите руку к расследованию. Руку, несущую смерть.
— Бишоп? Именно поэтому он остановился?
— Я думаю, отчасти, из-за этого. Слишком много внимания: полицейские, СМИ. Это помешало его планам, его возможностям свободно охотиться. Начните усиленно охранять его потенциальную жертву, заставьте людей вести себя осторожней — всё это станет для него преградой, которую он не может себе позволить, особенно сейчас. Ему требовалась полная концентрация внимания на своих действиях, потому что он, так сказать, практиковался. Экспериментировал и улучшал свой ритуал. Поэтому…