Сердце мертвого мира (СИ)

  "Ты всегда был проницательным, братец", - подумала Катарина. Брат не стал дожидаться ее ответа, и налетел, точно вихрь. Катарина, привычная к его частым вспышкам гнева, держалась ровно, храня взгляд на покрытом позолотой пятиконечном подсвечнике на стене. Свечи в нем заменили только утром, тщательно собрав остатки воска с их обгоревших предшественниц. Восковые свечи - много ли еще людей в Эзершате может похвастать такими? Но Фиранд не экономил. Второй воск пойдет на свечи для каждодневных нужд, рабам хватало масляных ламп и лучин, но настоящие восковые свечи - это, как любил говаривать Фиранд, большой кукиш всем завистникам. 
  - Яфу кто-то прирезал в собственной постели, раскроил ее от уха до уха, - негодовал лорд Ластрик. - Ракел написал, что убийцу ищут по всему Баттар-Хору. 
  - Раз ищут - значит, найдут, - как можно спокойнее ответила Катарина. - У Ракела в кажом дупле глаз, на каждой стене ухо. Говорят, у его соглядатаев лаже птицы есть обученные человеческой речи, чтоб выслушивать да после доносить. 
  - Твой змееныш постарался? - не отступался Фиранд. 
  - Помнится, ты сокрушался, что порченную потаскуху в дом не ногой ни пустишь, - продолжала уходить от ответа Катарина. Правило, которое она придумала для себя же - никогда, ни в чем и никому не сознаваться. Даже любимому брату. - Отчего же теперь свирепствуешь, будто что ценное потерял? У Ракела врагов столько, что всем его родичам во век не расхлебать за все долги. Может, кто и не стал ждать божьей кары. 
  Она пожала плечами. Лорда Ластрика слова не убедили, но кровь отлила от его лица. 
  - Яфа мне была как заноза в заду, ты о том знала. Если вздумала так меня потешить, сестра, то говорю тебе - не нужна на наших руках кровь. Ластрики торговцами были еще со времен Малой земли, а не душегубами. 
  Катарина выдержала еще один тяжелый взгляд, но не поддалась. 
  - Харст с этой рхельской шлюхой, - наконец, отступился Фиранд. - Избавь меня от скорбного письма этому царишке. 
  - Все сделаю, - кивнула она. 
  Гроза прошла быстро, как и предполагала Катарина. Фиранд из-за усов больше переживал, чем об утраченном шансе соединится родством с Амадами. После того, как рхельский шакал вывернул тайну Фарилиссы на свой лад, его положение в Ишаре многократно укрепилось. Народ отчего-то любил чужеземца, принимал за своего. Может оттого, что частица дасирийской крови в нем все ж таки была, может потому, что Шиалистан умело знал, на какие мозоли наступать заговорщикам из знати, чем вызывал уважение у безмозглых горожан. Ловкач всячески показывал свое нежелание занять золотой императорский трон, подчеркивая, как бескорыстно предан любимой державе. 
  Катарина не верила в бескорыстие. Всему в мире есть цена, на всяком человеке имеется ярлык с ценой, кто-то продается себе в убыль, кто-то торгуется, набивает цену, чтоб в итоге продать себя втридорога. Есть цена у любви и ненависти, гордыне и предательству. Шиалистан набивал цену, и чем больше он открещивался от претензий на престол, тем стремительнее множились цифры на его собственном ярлыке. 
  - Я собираюсь сосватать для Руфуса дочку Фраавега, - вдруг сказал Фиранд. 
  Катарина мысленно нахмурилась, недовольная, что брат решил сам, не поставив ее в известность заранее. В том, что Фиранд теперь не изменит своего решения, она не сомневалась - брат был крайне упрям, что делало ему честь в торговых делах, но иногда мешало в делах политических. Как, например, теперь. Фраавег был дасирийским военачальником первой руки, и, насколько знала Катарина, одним из немногих, кто не страшась показывал неприязнь к рхельскому шакалу. Род Фраавегов завоевывал путь к величию не гнушаясь ничего: убийства, предательства и подкупы, отравления и битвы. Главу рода леди Ластрик и вовсе считала отвратным типом, который при случае заводил пространные и жаркие споры о том, отчего Дасирийская империя хиреет год за годом. Прочем, дочь его была чудо, как хороша, и, несомненно, Руфус по достоинству оценит выбор отца. Вот только после того, что сталось с Яфой, такой оборот дела будет все равно, что плевок в лицо Ракела. Катарина же предпочитала не устраивать открытых конфликтов, до поры до времени. Если Ластрики заключат этот брак, то многие истолкуют его как открытую поддержку заговорщиков. Тарем, с его нейтральной политикой, никогда не позволял себе столь откровенных выпадов; Катарина помнила времена, когда их с Фирандом отец вынужден был отказывать некоторым выгодным торговым союзам, только потому, что их могли превратно истолковать. 
  - Почему именно Фраавег? - как можно спокойнее и без видимого интереса, поинтересовалась леди Ластрик. За весь разговор она ни раз не сдвинулась с места, стоя ровно, будто ногами вросла в пол. Сосредоточенность помогала ей думать и не отвлекаться на сторонние мысли. 
  Фиранд, напротив, метался словно тигр в клетке и то улыбался, то снова сводил брови единой чертой, а то и вовсе лицо его отражало полнейшую растерянность. Катарина вдруг поняла, что уже много-много лет не видела брата таким взвинченным. Пусть он до сих пор переживал из-за та-хирцев, но известие о смерти Яфы не могло повлиять на него так сильно. "Что же еще ты от меня скрываешь, братец? - размышляла Катарина, пока Фиранд медлил с ответом. - Во что ты ввязался за мои глаза?" Вряд ли идея связаться с Фраавегами была нашептана кем-то из услужливых прихвостней Фиранда - брат никогда не слушал ни чьих советов, лишь изредка делая исключения для Катарины. Значит, было еще что-то, чем он не спешил делиться. 
  - Не одобряешь мой выбор... - проговорил Фиранд. - Я знал, что он придется тебе не по сердцу, но тут, сестрица, решать не тебе. Я знаю, что ты плетешь интриги у меня под носом и в моем же доме, и даже не хочу знать - какие. Довольно того, что Замок на Пике еще не осаждают разъяренные дасирийцы или рхельцы. И я, полагаю, долен извиниться, что бываю грубым с тобою. Незаслуженно грубым зная, от скольких хлопот ты меня избавляешь. Но есть вещи, которые я всегда буду решать единолично. В том числе - с кем и как Ластрики соединятся родством. 
  - Даже если это родство подведет наши головы под мясницкие топоры бунтовщиков? - Она не скрывала иронию. Немного ее всегда придется кстати, чтобы остудить горячую голову. 
  - О каких бунтовщиках ты говоришь? - Фиранд выглядел искренне удивленным. 
  - Рхельских, например. - Леди Ластрик сделала пространный жест рукой. - Ты не можешь не знать, чью сторону приняли Фраавеги. Породнись мы с ними теперь - и Ракел решит, что Ластрики пляшут свадебный пир на костях его драгоценной Яфы. 
  Фиранд пожал плечами. 
  - Плевать я хотел на Ракела и всех Амадов. Напомню, дорогая сестрица, что по твоим увещаниям я связался с этим царьком - и что вышло, без надобности напоминать. 
  Катарина проглотила упрек. Он был справедлив: именно она уговорила Фиранда сосватать Яфу, но то случилось больше двух лет назад, и тогда на троне сидел полудурок Нимлис, и в Дасирийской империи царил мир и покой. Союз с Ракелом мог послужить многолетней гарантией того, что рхельское государство останется в узде и не станет роптать о торговых путях, которыми завладел Тарем. Но Фиранд имел право гневаться. 
  Видимо почуяв, что хватанул лишку, Фиранд поспешил загладить вину. 
  - Я не хочу, чтоб ты думала, будто во всех бедах я тебя виню, - сказал он миролюбиво. - Рхельцы - это всегда поганый выбор, мне следовало настоять на своем еще тогда, так что на моей голове не меньше вины лежит. Но впредь браком сына буду распоряжаться по своему усмотрению. Ракел, если не совсем умом тронулся, расшибив башку об гордыню, не станет лезть на рожон. 
  - Но ты так и не сказал, отчего именно Фраавег, - Катарина в свою очередь тоже не стала припираться. А спрос - дело простое, за него никто и ломаного брика не берет. 
  - Потому что за плечами Фраавега встала дасирийская знать. Семеро из десяти военачальников совета поклялись ему в верности. Когда придет назначенный час, армия станет под его знамена, а тех, кто не покорится, ждет смерть. Дасирийцы никогда не признавали иной власти, кроме меча и веревки.