Быстро вращается планета
Ни в появлении собаки, ни в том, что семья так спокойно ее приняла, ничего странного не было. Фортинбрас пришел к ним точно так же: однажды возник на пороге щенком-подростком. Но именно от самой обычности происходящего на глаза Мег навернулись слезы.
– Как мы ее назовем? – спросила миссис Мёрри.
– Ее зовут Ананда, – невозмутимо сообщил Чарльз Уоллес.
Мег посмотрела на брата, но он лишь чуть заметно улыбнулся в ответ. Мег поставила миску, и собака принялась есть жадно, но аккуратно.
– Ананда, – задумчиво повторила миссис Мёрри. – Похоже на звон колокольчика.
– Это санскрит, – сказал Чарльз Уоллес.
– А что это означает? – спросила Мег.
– Радость бытия, без которой Вселенная рухнет.
– Очень уж большое имя для одной собаки, – сказала миссис Мёрри.
– Она большая собака, и это ее имя, – отозвался Чарльз Уоллес.
Когда Ананда закончила есть, вылизав старую миску Фортинбраса дочиста, то подошла к Мег, виляя хвостом, и протянула ей лапу. Мег взяла ее. Подушечки на лапе были холодными и грубыми.
– Ты красивая, Ананда.
– Ну не то чтобы, – с улыбкой сказал мистер Мёрри, – но она определенно умеет подать себя.
Засвистел чайник.
– Я сейчас заварю чай от простуды. – Миссис Мёрри выключила конфорку и залила кипятком стоявшую наготове кастрюльку. – А потом пойдем спать. Уже поздно.
– Мама, – поинтересовалась Мег, – ты не знаешь, как зовут миссис О’Киф? Бранвен?
– Кажется, да, хотя я вряд ли когда-нибудь решусь называть ее так. – Она поставила перед Мег чашку, над которой поднимался пар.
– Помнишь простыни, которые она нам подарила?
– О да, превосходные старинные льняные простыни.
– С инициалами. Большая буква М в середине, а по краям Б и З, немного поменьше. Ты не знаешь, что означает З?
– Зоя, или Зилла, или еще что-нибудь необычное. А что?
Мег снова ответила вопросом:
– А имя Бранвен что-нибудь означает? Оно какое-то странное.
– Самое обычное ирландское имя. Кажется, первая Бранвен была ирландской королевой, хотя прибыла она из Англии. Возможно, она была из пиктов, точно не скажу.
– Когда это было? – спросил Чарльз Уоллес.
– Точно не знаю. Давно.
– Больше двух тысяч лет назад?
– Наверное, около трех. А что?
Чарльз Уоллес налил молока себе в чай и внимательно посмотрел на непрозрачную жидкость.
– Это может оказаться важным. В конце концов, это имя Ма О’Киф.
– Она родилась здесь, в деревне, ведь так? – спросила Мег.
– Мэддоксы жили здесь с незапамятных времен, – ответил отец. – Она последняя из семейства, но Мэддоксы играли тут важную роль в восемнадцатом и девятнадцатом веках. А потом для них настали тяжелые времена.
– А что случилось? – не унимался Чарльз Уоллес.
Мистер Мёрри покачал головой.
– Думаю, твоей матери или мне надо как-нибудь найти время и изучить историю деревни. Наши корни тоже погребены где-то в ее прошлом. Я унаследовал этот дом от двоюродной бабушки, которую почти не знал, как раз когда мы приняли решение уехать от городской суеты и продолжить исследования в тишине и покое. И этот дом стал решающим доводом.
– Оказалось, что здесь у нас остается не больше времени для других занятий, чем в городе, – печально произнесла миссис Мёрри. – Но по крайней мере, здесь мы заваливаем себя работой сами – никто нам ее не навязывает.
– Эта Бранвен, – продолжал расспрашивать Чарльз Уоллес, – была важной королевой?
Миссис Мёрри приподняла брови:
– Откуда этот внезапный неуемный интерес?
– Бранвен Мэддокс О’Киф была необычайно интересна сегодня вечером.
Миссис Мёрри пригубила чай:
– Я не вспоминала мифологию Британских островов с тех самых пор, как вы стали слишком большими, чтобы читать вам на ночь. Полагаю, что Бранвен была важной персоной, иначе я бы ее не запомнила. Извини, но добавить мне нечего. Последние годы я больше интересовалась клеточной биологией, чем мифологией.
Чарльз Уоллес допил чай и отнес чашку в раковину:
– Ничего, если я пойду пройдусь?
– Лучше не надо, – сказал отец. – Уже поздно.
– Пожалуйста, папа. Мне нужно послушать. – И голос, и лицо его казались очень юными.
– А тут послушать нельзя?
– Слишком много отвлекающих факторов, слишком много чужих мыслей…
– Это не может подождать?
Чарльз Уоллес посмотрел на отца и ничего не ответил.
Мистер Мёрри вздохнул:
– Все мы приняли миссис О’Киф и события этого вечера близко к сердцу, но ты всегда был склонен слишком много на себя взваливать.
Голос мальчика напрягся.
– На этот раз я ничего на себя не взваливал. Это возложила на меня миссис О’Киф.
Отец серьезно посмотрел на него и кивнул:
– Куда ты собрался?
– Недалеко. К звездному валуну.
Мистер Мёрри сполоснул свою чашку, и еще раз сполоснул, и еще.
– Ты еще ребенок.
– Мне пятнадцать лет. И со мной ничего не случится между домом и камнем.
– Хорошо. Только недолго.
– Не дольше необходимого.
– И возьми с собой Ананду.
– Мне нужно побыть одному. Пожалуйста, папа.
Мистер Мёрри снял очки, посмотрел сквозь них на сына, держа очки на отлете, потом надел снова.
– Хорошо, Чарльз.
Мег смотрела на мать и думала, что та, наверное, еле удерживается, чтобы не напомнить своему младшему ребенку не забыть про ботинки и теплую куртку.
Чарльз Уоллес улыбнулся матери:
– Я надену синий анорак, который Кальвин мне привез из Норвегии.
Последней он улыбнулся сестре, потом прошел к черному ходу и плотно притворил за собой дверь.
– А остальным пора в кровать, – сказала миссис Мёрри. – Тебе в особенности, Мег. Ты же не хочешь снова простудиться?
– Я возьму с собой Ананду.
– Мы даже не знаем, приучена ли она проситься на улицу, – возразил отец.
– Она ела, как хорошо выдрессированная собака.
– Ладно, тогда пускай идет с тобой.
Мег не знала, почему появление большой светло-рыжей собаки вызвало у нее такое облегчение. В конце концов, Ананда не может быть ее собакой. Когда Кальвин вернется из Лондона, им нужно будет возвращаться на свою съемную квартиру, а там не разрешают держать животных, и Ананде придется остаться у Мёрри. Но все шло как надо. Мег чувствовала, что Ананда нужна.
Собака поднялась вместе с Мег наверх, словно всю свою жизнь прожила в доме Мёрри, протрусила через захламленный чердак и прошла в комнату Мег. Котенок спал на кровати. Большая собака понюхала этот комочек меха и замолотила хвостом от избытка дружеских чувств. Хвост у нее был длинный, с золотистым подвесом, указывающим, что где-то у нее в родне был сеттер или лабрадор-ретривер. Собака с таким хвостом могла снести все на своем пути не хуже, чем слон в посудной лавке. Котенок открыл глаза, пошипел для порядка и заснул снова. Ананда одним прыжком вскочила на кровать и радостно замолотила мощным хвостом. Котенок проснулся и перебрался на подушку.
– Спать на кровати не разрешается! – объявила Мег. То же самое она часто говорила Фортинбрасу.
Ананда умоляюще взглянула на нее янтарными глазами и тихонько заскулила.
– Ну ладно, только здесь, наверху. Внизу – ни в коем случае! Если хочешь стать частью семьи, тебе придется это усвоить.
Ананда гулко шлепнула хвостом. Свет настольной лампы заблестел в ее глазах, делая их золотыми. Шерсть ее лоснилась.
– Ну-ка подвинься. – Мег улеглась. – Теперь, Ананда, – возвращение к детской привычке разговаривать вслух с домашними животными действовало на нее успокаивающе, – нам нужно очень внимательно слушать Чарльза Уоллеса. Ты должна помогать мне вникать, или тебе придется сойти с кровати.
Она погладила Ананду. Шерсть собаки пахла папоротниками, мхом и осенними ягодами, а на ощупь была теплой и чуть покалывала ладонь. Покалывание поднялось от ладони вверх по руке. Мег отчетливо увидела внутренним взором, как Чарльз Уоллес идет через место, где некогда располагался огород близнецов, а теперь росла небольшая роща елочек – проект, которым они могли заниматься на каникулах. Их великолепный огород прекратил существование, когда близнецы уехали в колледж. Мег скучала по нему, но понимала, что родители слишком заняты, чтобы ухаживать за чем-либо серьезнее грядочки с салатом и помидорами.