Шёлковая тишина (ЛП)

— Мам, я научился так круто тормозить! Боком так, вщух! — Тим подбегает к нам и изображает руками коньки. — Круто, да, Макс?
— Очень, — с улыбкой отвечает мужчина. — Ну что, может опять в пиццерию?
Я отвечаю быстро — быстрее, чем Тимур даже успевает открыть рот:
— Нет, спасибо. Мы домой.
Тим разочарованно тянет:
— Ну, ма-ам, — но я качаю головой.
Оказаться вновь в пиццерии было бы слишком неприятно. К тому же после нашего разговора с Максом я не знаю, как себя вести, как себя чувствовать. Он открыто высказался о своих мыслях обо мне, но какой в этом толк, если между нами ещё долго будет стоять Майя и судебное дело.
Мне хочется собраться с мыслями, хочется обрести хоть какую-то уверенность в нас, и мне хочется, чтобы Макс меня обнял, чтобы шепнул, что мы вместе, что он меня не отпустит, что он быстро всё разрешит. Но он только подмигивает Тимуру в знак поддержки и поворачивается ко мне.
— Давай отвезу вас? — предлагает Макс, и я нехотя киваю.
Заодно и автокресло забрать смогу. Эти слова я мысленно выделяю красным цветом в голове — как будто это самое главное в данный момент. Всю поездку я с преувеличенным вниманием выпытываю у Тимура подробности тренировки, и сын охотно рассказывает обо всем. Макс периодически вставляет реплики в наш разговор, но по большей части он следит за дорогой и за мной. Дороге достаётся сосредоточенный взгляд, а мне — задумчивый. Я не знаю, о чем он думает, и даже не пытаюсь догадаться. Я только надеюсь, что мы скорее доберёмся до дома, и я наконец скроюсь в спасительной бухте своей книги.
Макс подъезжает к дому и по моей просьбе переставляет автокресло в мою машину. Тим забирает свою сумку и тянет меня за руку домой.
— Зайдёшь на чай? — предлагаю я Максу, притормозив немного сына.
Я хочу, чтобы он отказался, потому что пока не совсем понимаю, о чем нам теперь разговаривать и как. Мне кажется, что он и сам ещё не знает, как лучше выстроить всё то, что между нами, с учётом его дальнейших планов.
— Нет, спасибо, — отвечает Макс, глядя мне прямо в глаза и будто читая мысли.
— Тогда пока, — киваю я ему.
— Пока, Макс! — Тим машет ему рукой.
Мы дружно шагаем к подъезду, и я слышу слова за своей спиной:
— До скорого.
Макс провожает нас взглядом и стоит на месте до тех пор, пока за нами не закрывается подъездная дверь.
  
Глава 11
 
Я иду по сонной утренней улице, самым возмутительным образом отлынивая от своих писательских обязанностей. Муза меня покинула ровно в тот момент, когда я дочитала новую главу от Макса. Это случилось вчера в полдень, и с тех пор моя голова была не в состоянии сотворить что-то новое.
И дело даже не в зависти к Веронике, которая легко покоряла Джеда, дело даже не в тех словах, которые он ей говорил и за которыми я слышала голос самого Макса. Дело совсем не в том, что сложно писать о любви, когда у самой сердце опутано липкими нитями паутины неизвестности и неуверенности.
Я пинаю камешек, лежащий на пути, и он улетает с моего пути, как мне кажется, с облегчением. Руки беспокойно одергивают край длинной футболки, а глаза скачут туда-сюда по улице — от дома к кафе, от дерева к мусорному ящику, от машины к цветку. Что угодно, и даже всё что угодно, лишь бы не думать о той сцене. Лишь бы не признаться себе, что, когда Джед на мотоцикле врезался в скамейку, на которой сидела Вероника, Макс за плечами Джеда превратился в Антона.
Я ускоряю шаг в надежде сбежать от воспоминаний, но они догоняют меня, настигают, рокоча мощным двигателем, блестя хромом, дурманя запахом горячей резины колёс. А ещё тогда как раз повсюду пахли цветущие яблони…
Я сижу под одной из них — раскидистые ветви дают отличную тень и немного прохлады. В моих руках увесистый томик детективов о комиссаре Мегрэ. Я читаю книгу взахлёб, не останавливаясь, не прерываясь, не отвлекаясь на посторонние звуки. Комиссар в шаге от разгадки очередного преступления, когда скамейка подо мной вздрагивает от удара.
 
— Крантец! Это полный блэкаут, бойцы! — слышу я мужской смеющийся голос и поднимаю глаза.
На меня из-за приподнятого визора мотоциклетного шлема смотрят ярко-голубые глаза. Их обладатель сидит верхом на байке, переднее колесо которого упирается в скамейку, на которой я и сижу. Мотоциклист затянут в мотоциклетный костюм и ботинки, один из которых стоит на земле, а второй — тоже упирается в скамейку. Байк отражает солнце каждой хромированной деталью, отчего на него даже больно смотреть, и я возвращаюсь к глазам, которые на загорелой коже лица кажутся небесными.
— Как тебя зовут, цветочек? — мотоциклист снимает шлем, и я вижу короткие светлые волосы, обветренную кожу и открытую улыбку.
Мужчина старше меня лет на пять, и я глазею на него, забыв про комиссара.
— Лиля, — мой голос слишком тихий, потому что я чувствую робость перед этим мотоциклистом, будто сошедшим с картинок рекламы Харли-Дэвидсона.
Он отточенным движением перебрасывает ногу через байк и ставит своего железного коня на подножку.
— Я знал, что в увольнении будет хорошо, но даже и подумать не мог, что на столько, — сообщает он между делом и садится рядом. — Пришвартуюсь к тебе, не против?
От него пахнет бензином, железом и морем, и я с удовольствием втягиваю в себя этот странный запах, не понимая, как это может нравится. Запахи слишком мужские, и видимо именно это делает их такими приятными для меня.
По его речи, загару и обветренному лицу я понимаю, что он моряк. Ничего необычного для нашего южного портового городка, но я все равно испытываю волнение от этого мужчины, который покоряет моря и океаны, а сейчас сидит совсем близко и задевает мотоциклетной курткой мой локоть. Он смотрит на меня с восхищением, как на русалку, и я невольно начинаю дышать грудью глубже и прикрываю глаза, поглядывая на него из-под ресниц.
— Тебя бы да ко мне в люльку… — мечтательно шепчет мужчина, и я глупо улыбаюсь в ответ, переспрашивая:
— Куда?
Он мотает головой, как будто сказал что-то неважное, и берет мою ладонь в свою — широкую и шершавую.
— Разрешите представиться, — его голос мёдом льётся прямо мне в сердце. — Старпом Антон Зотов.
— Старпом? — повторяю я, утопая в его глазах.
Мне на самом деле не важно, что это значит, но я говорю, чтобы просто говорить.
— Старший помощник командира, — поясняет Антон, приосаниваясь. — Лайба на приколе, личный состав в увольнении.
— Лайба? — я чувствую себя попугайчиком и начинаю смеяться, смущенно прикрывая рот свободной рукой.
— Корабль, — мужчина улыбается ещё шире, наблюдая за мной.
Я поворачиваюсь к нему всем телом, и томик детективных историй падает на землю. Антон легко наклоняется и поднимает его.
— Комиссар Мегрэ, — читает он на обложке. — Так вот кто был моим соперником за твоё внимание.
Мужчина прячет книгу за своей спиной, тем самым заставляя комиссара признать своё полное поражение. Я кокетливо заправляю прядь за ухо и с улыбкой замечаю:
— Книге довольно сложно соперничать с человеком… на мотоцикле.
Он смеётся — громко и задорно — откидывая голову назад, и я замечаю кусочек татуировки, выглядывающий из-за ворота куртки. Я смотрю на его загорелую шею, на темный завиток рисунка, на широкие плечи и чувствую, как меня заполняет восторженность. Мне хочется стать такой же, как он, — легкой, веселой, спонтанной. На секунду я задумываюсь о том, что присваиваю Антону качества характера всего лишь по одной короткой встрече, но я быстро забываю об этом, когда он снова смотрит на меня искрящимися от смеха голубыми глазами. И я, как бледный мотылёк, старательно спешу на встречу его яркости, беззаботности и ребячливости.
 
И, как тот самый мотылёк, изрядно опаляю свои крылья.
Я по-прежнему иду по утренней улочке, глядя себе под ноги и в то же время глядя в своё прошлое. Мне не удаётся скрыться от своих воспоминаний, и мне даже чудится вновь тот странный запах моряка. Бензин, железо, море. Я качаю головой, растревоженная роем мыслей. Я знаю, что мне нужно успокоиться, нужно пустить своё сознание в более мирное русло, нужно оседлать свои эмоции. Но я не знаю, как.