Нечестивый союз

Затем, сделав Хэрлингу и Джонстану знак следовать за собой, канцлер вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Бартоломью провел рукой по своим спутанным волосам.
— Эта история мне не нравится! — произнес он, повернувшись к Майклу. — Все, чего я хочу, — спокойно учить студентов и лечить больных. А от университетских интриг предпочел бы держаться в стороне!
На пухлом лице Майкла мелькнуло понимающее выражение.
— После эпидемии черной смерти ты самый опытный и уважаемый доктор в университете, — сказал он, похлопав Бартоломью по плечу. — Именно потому канцлер и обратился к тебе за помощью. Думаю, твое участие в этом деле ограничится осмотром трупа. Никто не собирается втягивать тебя в хитросплетения тайных козней.
— Надеюсь, ты прав, — с чувством ответил Бартоломью. — Случись подобное, я без промедления покинул бы Кембридж, обосновался в тихом местечке, где меня никто не знает, и занялся бы врачебной практикой… Что ж, Майкл, приступим. Посмотрим, что случилось с этим бедолагой, и сообщим де Ветерсету о результатах нашего осмотра. Дай бог, после этого он отпустит нас восвояси.
С этими словами Бартоломью принялся осторожно снимать с покойника сутану. Труп уже окоченел, и сутану пришлось разрезать ножом. Когда одеяние упало на пол, доктор начал тщательный осмотр тела. Несмотря на все старания, ему не удалось обнаружить никаких признаков насилия — ни синяков, ни ран, ни даже царапин. Лишь на левой ладони мертвеца темнел порез, столь незначительный, что Бартоломью с трудом разглядел его. Он внимательно осмотрел ногти покойного, под которыми могли застрять крошечные волокна одежды убийцы, однако не нашел ничего, кроме грязи. Руки монаха, мягкие, незагрубевшие, явно свидетельствовали: хозяин их не привык к тяжелому труду. Крошечное чернильное пятнышко на большом пальце наводило на мысль о том, что покойному приходилось много писать. Повернув мертвую руку к свету, Бартоломью различил на большом пальце затвердевшую мозоль. Скорее всего, этот человек был писцом, решил врач.
Не обращая внимания на Майкла, который сморщился от отвращения, Бартоломью наклонился над мертвецом как можно ниже и принюхался к запаху, исходившему из его рта. Судя по всему, человек не был отравлен. Разжав челюсти монаха, Бартоломью заглянул ему в рот, дабы проверить, не изменили ли цвет язык и десны. Однако примет отравления не наблюдалось. Правда, на языке покойного доктор разглядел несколько крошечных язвочек. Скорее всего, они явились следствием дурного питания, а не яда.
Осмотрев горло мертвеца, Бартоломью не выявил никаких следов удушения. Все шейные позвонки были целы. Тогда он снова обратился к рукам мертвеца: он знал, что у людей, умерших от внезапной остановки сердца, синеют ногти и губы. Ногти монаха имели нездоровый желтовато-белый оттенок, но синюшными они, несомненно, не были. То же самое можно было сказать и о его губах.
Наконец Бартоломью со вздохом выпрямился.
— Не представляю, отчего умер этот человек, — заявил он, в недоумении пожимая плечами. — Вероятно, он явился сюда, дабы похитить некий документ из университетского сундука. Страх и волнение, которые он испытывал, привели к параличу какого-нибудь важного органа. Может статься, он давно уже страдал от тяжкого недуга. Возможно также, что он уже был мертв, когда его засунули в сундук.
У Майкла глаза на лоб полезли от удивления.
— Неужели ты думаешь, что кто-то под покровом ночи притащил в башню труп и оставил его в сундуке? Ведь это несусветная чушь!
— Я так вовсе не думаю, — покачал головой Бартоломью. — Просто я следую наставлениям покойного мастера Уилсона. Помнишь, он учил нас не пренебрегать ни одной из возможностей.
— Ну, мой дорогой доктор, эта возможность столь маловероятна, что сам Уилсон вряд ли стал бы ее рассматривать, — усмехнулся Майкл. — С какой целью кто бы то ни было станет засовывать в сундук труп? Да и как это сделать? Я вполне могу допустить, что неизвестный злоумышленник притаился где-то в церкви и после того, как служители заперли ее на ночь, проник в башню. Но предполагать, что он притащил с собой труп, по меньшей мере нелепо.
— Итак, ты считаешь, что монах притаился где-то в церкви и, когда она опустела, поднялся в башню и взломал три необычайно крепких замка на крышке сундука. А когда с этим было покончено, он упал лицом в сундук и умер. Звучит не слишком убедительно. Полагаю, мастера Уилсона подобное объяснение не удовлетворило бы, — заявил Бартоломью.
— Почему? — возразил Майкл. — Ты же сам сказал, что этот человек, возможно, был нездоров, и волнение могло вызвать внезапный приступ, приведший к смерти.
— Да, но каким образом он, замертво свалившись в сундук, ухитрился закрыть крышку? — насмешливо вскинул бровь Бартоломью. — Ты же помнишь, де Ветерсет сказал, что крышка была опущена. Трудно поверить, что это сделал мертвец.
— Значит, ты подозреваешь, что здесь, в башне, был кто-то еще? — осведомился Майкл. — Но на каком основании ты сделал такое заключение?
— Очевидных оснований для этого нет, — согласился Бартоломью.
Он уселся на скамью, и Майкл опустился рядом, скрестив руки на животе.
— Я думаю, исходя из того, что нам известно, мы можем сделать несколько выводов, — изрек монах. — Итак, вывод первый. Скорее всего, человек спрятался в церкви, выждал, пока ее закроют, и пробрался в башню. Для того чтобы проверить, насколько вероятно это предположение, нам следует поговорить с церковным сторожем. Узнать, насколько тщательно он осматривает храм, прежде чем запереть двери.
— Вывод второй, — подхватил Бартоломью. — Человек, который лежит здесь перед нами, был клерком или монахом и, судя по его грязной одежде, несколько ночей провел под открытым небом. Возможно, он предпринял длительное путешествие; возможно, он несколько ночей подряд бродил вокруг церкви, решая, как и когда проникнуть в башню.
— Вывод третий, — продолжил Майкл. — По твоим словам, на теле нет следов насилия. Из чего следует, что человек скончался от внезапного приступа, вероятно вызванного страхом и напряжением.
Бартоломью кивнул в знак согласия.
— Мы можем сделать и четвертый вывод, — заявил он. — Этому человеку уже приходилось взламывать замки. По крайней мере с теми, что охраняли сундук, он разделался чрезвычайно ловко.
— Странно, что он не использовал инструментов, — заметил Майкл. — Самый опытный взломщик не может обойтись хотя бы без куска железной проволоки или чего-нибудь в этом роде.
Бартоломью подошел к сундуку и пошарил глазами по полу. Никаких инструментов там не было.
— Может статься, перед смертью он успел спрятать инструменты, — предположил врач. — Или же кто-то унес их.
— И мы снова возвращаемся к предположению, что здесь был кто-то еще. Этот кто-то унес инструменты и захлопнул крышку сундука. И тогда, разумеется, убийство — дело его рук, — сказал Майкл.
— Убийство? — переспросил Бартоломью. — Но на теле нет никаких следов, позволяющих говорить о том, что произошло убийство.
Некоторое время оба молчали, размышляя и сопоставляя факты и обстоятельства.
— Да, не забудь о том, что ректор рассказал нам о своем клерке, Николасе из Йорка, — нарушил молчание Бартоломью. — Этот человек внезапно скончался, и смерть его, явившаяся результатом лихорадки, казалась вполне естественной. Но в свете последних событий она начинает вызывать подозрения. За короткое время умерли двое, связанные с университетским архивом. Согласись, странное совпадение.
Бартоломью сдвинул брови и принялся барабанить пальцами по скамье.
Майкл вперил в него пронзительный взгляд.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Увы, я не в состоянии определить, отчего умер этот человек. И все же я не стал бы утверждать с уверенностью, что смерть его была естественной. Положим, у него вдруг остановилось сердце, он упал в сундук, и крышка захлопнулась сама собой. Но куда исчезли инструменты, без которых взломщик никак не мог обойтись? К тому же, осматривая труп, я не сумел обнаружить признаков, свидетельствующих о внезапной остановке сердца.