Ехал грека через реку (СИ)
— Действительно? — довольно доброжелательно и в то же время язвительно спросила его незнакомка, за чьи безумные клоунские штаны держалась Ева.
Как у неё получалось так ловко сплести в этом коротком вопросе такие разные эмоции?
Он понимал, почему его дочь клещом вцепилась именно в эту женщину. Она выглядела ярко и дружелюбно. Невысокая и немного более пухлая, чем было положено в инстаграме, тетка щеголяла расклешенными шароварами нелепой длины чуть ниже колена. Одна штанина была зеленой, вторая — оранжевой. И как будто этого было мало, шлепки-вьетнамки на ногах новой подружки его дочери тоже оказались разного цвета. Под зеленой штаниной — оранжевая, а под оранжевой — зеленая.
На тетке была майка на тонких бретельках с нарисованной синей полицейской будкой, почему-то летающей в космосе. Каштановые слегка волнистые волосы собраны в небрежный пучок, заколотый карандашом.
Она казалась слишком взрослой для всего этого.
Вся эта экстравагантность больше подошла бы подростку, а не человеку, на чьей физиономии явственно читалось «за тридцать».
Круглое и самое обычное лицо, лишенное всякой косметики или украшений, если не считать ряда колец в левом ухе. Милый гик, выгуливающий утром в парке своего ребенка.
У Евы был неординарный вкус.
Теперь осталось оторвать её от разноцветных штанов.
Их обладательница присела на корточки перед его дочерью и мягко спросила:
— Ева? Какое красивое у тебя имя. Это твой папа?
Девчонка выглянула из-за её плеча, посмотрела на отца и отрицательно покачала головой.
Ася тоже подняла голову и посмотрела на потрясенное мужское лицо.
Они были очень похожи, смуглые, с черными глазами и волосами, с явно доминирующими восточными корнями. Красивые. «Знойные, — подумалось Асе, — такое подходящее слово».
— Меня зовут Адам, — проговорил мужчина, явно раздосадованный этой нелепой ситуацией.
— Адам и Ева? — переспросила Ася. — А у вас все нормально с самооценкой.
Он поморщился.
— У матери этого ребенка своеобразное чувство юмора.
— Я Анастасия, — она встала и по-мужски протянула ему руку, — а это мой племянник, Димдим. Дима, сын Димы, — пояснила она в ответ на невысказанный вопрос. — Боюсь, мне понадобятся какие-нибудь доказательства вашего родства. Извините за такое недоверие.
Адам задумался.
Ева была вписана в его паспорт, но считалось ли это за доказательство?
Совместных фотографий у них не было.
— Ева, — строгим голосом сказал он, — немедленно скажи правду.
Она спряталась за разноцветными штанами.
— Знаете, — сказала Ася, развеселившись, — мы с племянником идем завтракать. Почему бы вам не присоединиться к нам?
— Да, пожалуйста, — вырвалось у него. — Мы с Евой пытались соорудить завтрак самостоятельно, но наша каша пригорела, а хлопья рассыпались. Эта девица только кажется такой спокойной. На самом деле она несет хаос и разрушения.
— Как и все дети, — хмыкнула Ася.
— Я тоже? — заинтересовался Димдим.
— Ты, моя радость, со своей исследовательской жилкой был особо опасен.
Он захихикал своим особенным злодейским смехом.
— Я забираю племянника каждое воскресенье, — сказала Ася, направляясь к дорожке. — Знаете, чтобы моя сестра и её муж могли выспаться, отдохнуть и заняться домашними делами.
Она старалась идти медленно, потому что Ева так и семенила за ней, продолжая держаться за штанину. Димдим на правах предводителя отряда шагал впереди.
— Домашними делами? — ухмыльнулся он. — Да они целый день листают фейсбук.
— Дети — находка для шпиона. Выболтают все ваши тайны, — вздохнула Ася.
— Ева почти не разговаривает, — признался Адам. — Просто таращится на меня этими огромными глазами, как будто я собираюсь съесть её с потрохами.
— Она всегда была такой? Или что-то её расстроило?
— Её бросила мать. Полагаю, что это её адски расстроило, — сказал Адам сердито.
— Адски, — вдруг повторила Ева. — Адски. Адский блин. Адский компот. Адская каша.
— Для молчаливого ребенка, — заметил Димдим, — она очень ругачая. Садиковский психолог бы сказал, что у нас проблемы.
— Адский носок, адские трусы, адская пижама.
— Психолог? — заинтересовался Адам.
— Мы растим гения, — пояснила Ася со скепсисом. — Это требует определенной гибкости.
— Адский кот, адская собачка, адская птичка, адская коровка.
— Мама считает, что мне нужен психолог, а Ася с папой — нет. Но мне нравится. Там можно рисовать и говорить всякую ерунду.
— Как будто тебе кто-то запрещает рисовать в других местах!
— Адская зима, адское лето…
Адам шел чуть поодаль, и три голоса, которые говорили одновременно, слились в один гул.
Он с ума сойдет.
Но с психологом мысль была хороша.
Они с Евой пойдут на сеансы, где их научат быть отцом и дочерью.
Пока это получалось так себе.
Впрочем, за те несколько дней, что они жили вместе, сложно было привыкнуть друг к другу.
Но то, как Ева вцепилась в совершенно незнакомую тетку, наводило на грустные мысли.
Анастасия привела их в семейное кафе, которое располагалось на берегу реки, выбрав столик на террасе, где шумели волны и орали чайки.
— Обожаю это место, — сказала она, усаживаясь ближе к перилам и устраивая Еву у себя на коленях. Это у неё получилось удивительно естественно. Дима, сын Димы, сел рядом с ней и уткнулся в меню.
Адам приземлился напротив, наблюдая за тем, как Анастасия что-то прошептала Еве, пощекотала ей подбородок, и та засмеялась, съеживаясь.
— Я буду оладьи с колбасой и сыром, — решил мальчик.
— А мы с Евой… кашу? — спросила их новая знакомая.
Девочка затрясла головой.
— Творог? Запеканку? Пюре с сосиской? Правда? Дай детям волю, — Анастасия посмотрела на Адама, — они будут питаться одними макаронами, пельменями и сосисками.
— Понятия не имею, — ответил он, заказывая кофе и двойной омлет. — Я еще не разобрался в пищевых пристрастиях своей дочери.
— Я люблю борщ, — сообщил Димдим. — Он красный.
Себе Анастасия заказала огромную порцию капучино, но, сделав один глоток, вдруг скорчила жалобную мордочку и отставила его подальше.
— Не вкусно? — удивился Адам.
— Я вдруг вспомнила, что теперь мне положен кофе без кофеина. И безалкогольное пиво. И ничего сладкого, и ничего острого, и ничего жирного… — она становилась всё грустнее.
Эта женщина со своими круглыми щеками и плечами не была похожа на тех, кто сидит на диетах. У неё было удивительное выразительное лицо, все покрытое мелкими конопушками. Слишком широкий нос, широкие губы и густые русые брови над немного выпуклыми глазами.
Тяжелые веки, морщинки-лучики в уголках глаз, подвижная мимика.
— Звучит драматично, — отозвался Адам, поймав себя на том, что слишком внимательно её разглядывает. Наверное, это неприлично.
Она улыбнулась ему.
— Сегодня утром я узнала, что беременна, — сказала Анастасия так буднично, как будто говорила о погоде.
— Оу, — смешался Адам, не зная, как реагировать на такие заявления от незнакомок.
Димдим уставился на неё во все глаза.
— В твоем животе ребенок? — спросил он с любопытством первооткрывателя.
— Да, дорогой. Твой двоюродный братик или сестричка.
— Но ты же все равно будешь гулять со мной по воскресеньям?
— Я постараюсь.
— Но у тебя нет мужа!
— Это будет беспапный ребенок, — спокойно пояснила Анастасия.
— А мой ребенок безмамный, — зачем-то сказал Адам.
Ева наклонилась вперед и сосредоточенно стала сыпать на стол сахар из сахарницы. Получился красивый узор.
— Ева! — рявкнул Адам.
Лицо его дочери сморщилось, и она громогласно разревелась.
«А-а-а-а-а» — тянула девочка на одной ноте, словно выполняла утомительную работу.
К изумлению Адама, Анастасия только рассмеялась.
— Бээээ, — затянула она с той же интонацией.
Ева моргнула и замолчала.
Анастасия протянула ей салфетку.