Портреты Пером (СИ)

Работа в лаборатории. Хотя бы два часа в день. Запас лекарств, поставляемых Кукловодом, не бесконечен.
Завтра – всё то же самое. Плюс – курсы по оказанию первой медицинской: вещь полезная, слушатели благодарные, но всё равно… утомительно. Из запланированного – всё, остальное на милость его величества случая.
Джим вздохнул. Несмотря на то, что «Мифы Кодзики», притащенные Джеком пару дней назад, были чтением довольно лёгким, он всё равно ловил себя на том, что бесконечно перечитывает абзац. Перечитывает, но в голове не откладывается ничего.
Он слишком устал.
С ещё одним вздохом док отложил книгу на подлокотник кресла и откинулся на спинку, закрыв глаза.
– Станешь спать, не раздевшись? – насмешливо прокашлялся динамик и продолжил уже нормальным звучанием: – Или читать с любого места чужую книгу…
– Что? – Джим, резким движением подняв голову со спинки, попытался проморгаться. Он и правда умудрился задремать.
– Спать, не раздевшись, – насмешливо повторил динамик, – как будто удобно.
– Да, я… – приподнявшись на локтях, док полусонно заозирался. Зевнул. – Устал что-то… В последнее время много работы, и я устаю…
– Настолько устал, что и боты… ботинки не снимешь? – Кукловод прокашлялся, как будто что-то попало в горло. Динамик недовольно захрипел. – Того и гляди, с ботинками на кресло заберёшься, – уже обычным тоном, надменно и насмешливо.
– Нет, я не настолько дурно воспитан.
И всё же, бросив взгляд на ноги, Джим понял, что в словах Кукловода была доля истины: ноги подогнулись под не очень удобным углом, как будто он собирался залезть с ними на кресло, но заснул на полпути. Подумав, он действительно скинул разношенные ботинки и с удовольствием потянулся.
Динамик молчал.
– С приходом Арсия в особняк как будто вернулась жизнь, – снова заговорил док, – даже мой брат стал куда активнее. Я не думал, что это возможно, но он стал. Ещё немного, и он достигнет скорости света – будет носиться по коридорам, сбивать проходящих, а они решат, что сквозняк сильный.
Динамик никак не отреагировал на усталый смешок Файрвуда. Тогда тот, отбросив приличия, забрался в кресло с ногами.
– И на это ничего не скажешь? Я ведь могу обуться и повторить.
На этот раз из динамика донеслось некое подобие смеха, и Джим улыбнулся в ответ.
– Брат сказал, тебя вчера целый день не было слышно.
Вчера к нему принёсся Закери, самый младший из обитателей особняка. И, пока Джим бинтовал его руку, мальчишка поведал, что «мастер Джек побил кого-то из ваших, а ему ничего не было, Кукловод вообще ничего, и теперь мастер Джек…»
Ну а что ещё мог удумать его ненаглядный мастер Джек? Раз нет Кукловода, значит, невообразимый простор для его шила… в руках. Значит, вскоре и ему понадобится помощь квалифицированного врача.
– О, марионетки требуют отчёта, хотя могли бы радоваться, праздновать, забыв задания, работу…
Первоначально насмешливая фраза под конец съехала в почти стихотворную ритмику. После этого – снова покашливание и напряжённое молчание.
– Наоборот, – Джим, стараясь не допустить новой паузы в разговоре, подхватил его мысль преувеличенно активно, – Подполье чрезвычайно активизировалось. Джек считает, что ты пропал надолго, и пытается воспользоваться ситуацией.
– От моего отсутствия замки не станут хлипче, – динамик снова прокашлялся, – да и системы охраны не полетят. Как самонадеянно…
– Думаю, он просто решил, что это знак судьбы, – пожав плечами, Джим положил на колени недочитанную книгу. – Ты же не пропадал раньше. Кажется, больше никто не заметил, но я не думаю…
– Подпольщики расскажут, но неважно. Чем значимо отсутствие? Ничем. Чуть молчаливей камеры, чуть дальше… маньяк, чуть суше пол в подвале…
– Пол в подвале вчера действительно был суше, чем обычно, – Джим не удержался и рассмеялся, – думаю, Джек только потому и заметил.
– Ни дня без драки, что за непоседа.
– Он с детства так: чуть что, и сразу драться.
– Какие непохожие вы братцы. Он думает, что близится победа, и рвётся в бой…
Снова покашливание. Молчание.
Джим перелистнул страницу. Вот такое сидение над книгой с лёгкостью заменяло чай или сигареты, переворачивая страницы, можно было не бояться, что пауза покажется затянутой.
– Ты заговорил стихами.
– Я знаю, – Кукловод почти огрызнулся. Док и подумал бы, что огрызнулся, не знай он его с другой стороны. – Тебя что-то удивляет?
– Не производишь впечатление человека, увлекающегося поэзией, – перевернул страницу.
– Ты думаешь, мне есть дело до того, какое впечатление я произвожу на своих марионеток? – Кукловод рассмеялся. Динамики снова недовольно захрипели. – Даже если вы решите, что я увлекаюсь детскими сказками, какое мне дело? Да как и вам – вам нужно искать ключи, стремиться на свободу. Чем занят ты?
– Ты говоришь как Джек, – док со вздохом отложил книгу и скрестил руки на груди, – удивительное единодушие.
– Он в чём-то прав, твой брат, ты тратишь время. В то время как другие ищут путь, стремясь к свободе, платят цену кровью. Свобода дорога – чем платишь ты?
– Я помогаю людям. – Голос Джима из задумчивого стал спокойным и твёрдым, – и тебе. Я помогу тебе.
– А кто тебе поможет?
– Мне помощь не нужна.
– Удивительно упрямая марионетка. Как знаешь. Так или иначе, когда откроют дверь, все выйдут – кто бы ни открыл. Кто б ни разбил окно – все выпрыгнут.
– И снова почти стих, только странный, – Джим устроился в кресле поудобнее. Взгляд, не прикованный к книге, устремился куда-то вглубь пламени камина. – Что-то вроде верлибра. Хотя нет, ближе к Бродскому.
– К Бродскому… – голос Кукловода стал совсем раздражённым. – Чем рассуждать о поэзии, лучше бы присоединился к борьбе за свободу.
– Точно Бродский, – Джим зевнул, слегка поёрзал и, подумав, стянул плед с дивана. Накрылся. – Я борюсь. Просто у нас разное понимание свободы.
– Какое у тебя может быть понимание, марионетка?
Динамик, похрипев, отключился.
Джим зевнул ещё раз.
Спать хотелось неимоверно.
– Стану спать… не раздевшись… – пробормотал Джим. Нахмурился в очередной попытке выдернуть из памяти нужное воспоминание, коснулся пальцем складки между бровей. – Или читать с любого места…
– Чужую книгу, – уверенно послышалось от дверей, – покамест остатки года, как собака, сбежавшая от слепого, переходят в положенном месте асфальт.
В гостиную вошёл тот самый новичок со странным именем. Он улыбался. Плюхнулся на диван.
– Док, не знал, что ты поклонник поэзии Бродского.
Джим отнял пальцы от переносицы.
– Так я не ошибся… – пробормотал еле слышно. – Бродский…
Он отошёл от окна и сел в кресло напротив новичка.
– А дальше знаешь? Я никак не могу вспомнить.
– «Свобода – это когда забываешь отчество у тирана, а слюна во рту слаще халвы Шираза»... Шираз, кстати, вроде историческая столица Ирана. А вот последних двух строчек стиха не припомню, там… про рога что-то.
– Рога?..
– Ну да. – Арсий слегка пожал плечами.
– Бродский… своеобразен.
– Ещё бы, – согласно хмыкнул новенький. – За то и люблю. У меня был тонкий сборник Бродского, всегда с собой таскал. Но, как ты мог догадаться, Кукловод изъял его вместе с остальными вещами.
Джим качнул головой.
Ну конечно.
Свобода – это когда забываешь отчество у тирана… Надо же.
Понятно теперь, отчего Кукловод выдал строчки именно из этого стихотворения. И понятно, откуда он вообще взял Бродского.
– Спасибо за декламацию, – Джим заставил себя сесть в кресле прямо. – Ты пришёл по делу?
– Я пришёл с вопросами. – Парень сощурился и стал напоминать жмурящегося у камина огромного кота. – Я здесь уже добрых дней десять… – он словно спохватился, махнул рукой и съехал ниже по спинке дивана. Взгляд перестал казаться сонным. – Сразу хочу сказать, что самым умным себя здесь не считаю – скорей всего, всё опробовано уже до меня. Но ведь я об этом не знаю, потому и любопытно. Первое и самое важное – когда закрываешь дверь для испытания, неужели нельзя подложить что-нибудь под бинт? Я имею в виду там… железку или хотя бы картонку. А?