Портреты Пером (СИ)

– Неплохое будет начало нового дня, – Арсений потянул на себя плед (его всё ещё слегка морозило) и продолжил тоном рекламного агента, – от себя могу пообещать роспись чернилами любой двери совершенно бесплатно.
– Крайне соблазнительное предложение. – Джим встал. Покидал в сумку медикаменты, оставив на тумбочке немного ваты, спирт и початый тюбик, – но воздержись хотя бы… до послезавтра.
Когда он ушёл, Арсений закутался в плед и потянул из-под матраса плоскую шкатулку. В эту он собирал скупо отсыпаемый Кукловодом гемостимулин, за две недели пребывания в особняке умудрившись накопить три десятка пилюль.
А отдам-ка я их тебе вместо росписи дверей.
Пошурудил пальцем в россыпи капсул; дна видно не было. Шкатулка была закрыта и возвращена под матрас.
Правда, на эту дрянь разве что пару дней для тебя спокойных купишь. Но больше я всё равно ничем расплатиться не смогу.
 Комментарий к 27 августа * И.Бродский “Post aetatem nostram”
====== 29 августа ======
– Послезавтра вечером пойдёт? – девушка вылезла из ванны, принявшись сразу одеваться.
Арсений наконец-то получил возможность как следует развалиться в тёплой воде, – чугунная ванна явно не была двухместной, – откинулся на бортик и стал наблюдать, как она натягивает джинсы.
– В это же время вполне, – ответил довольно, созерцая плотно обтянутую джинсовой тканью задницу своей случайной компаньонки по мытью. Всего-то стоило забыть повесить на дверь ванной табличку «занято», и на тебе…
– Значит, договорились. – Девушка замотала длинные волосы в своё полотенце, затем стащила из стопки чистых вещей его (розовое в цветочек; накануне в комплекте со старыми тапочками подарила Дженни, сказала, страшный дефицит), накинула на плечи поверх сырой майки.
– Будешь делать на нём приворот… Или нет, подожди, подожди…. Я понял. Ты фетишистка, – предположил Арсений насмешливо.
– Да конечно,– фыркнула последовательница уже на выходе. – Считай, я взяла с тебя арендную плату. Ты занял моё время для мытья.
– Да так никаких полотенец не напасёшься… Эй, подожди, а тебя как хоть зовут-то?..
В ответ она только мило улыбнулась и зачем-то взялась за дверную ручку с внутренней стороны, вдавливая ладонь в шипы. Пока Арсений пытался понять, что к чему, девушка уже выскользнула в коридор и захлопнула дверь. Щёлкнул получивший кровавое подношение замок, таймер начал обратный отсчёт четырёх с половиной минут.
– Вот сучка, – восхищённо констатировал Арсений. Пришлось вылезать из воды и проходить испытание. Зато нашёл пару паззлов и моток проводов за шкафом – последние просил кто-то из подпольщиков дня три назад.
Возвращаясь к себе в комнату, жалел, что к полотенцу не прилагался халат. Оно, конечно, не сахарный, но как же ж неудобно после мытья натягивать шмотки. Вон, всё по моде, джинсы в облипочку, майка тоже.
У лесенки Арсений наткнулся на Дженни с подносом.
– А я как раз несла тебе ужин, – она смерила подопечного недовольным взглядом. – Ты не намочил порезы? Джиму сейчас некогда, но в обед он сказал, что тебе надо сменить повязки… Так что займусь сама.
Тьфу, чёрт… попался.
Перед посещением ванной он все бинты снял, намереваясь потом по-тихому обработать порезы и наложить новые повязки, но при таком раскладе план проваливался. Однако Дженни, кажется, была в хорошем расположении духа – отчитывать не стала. Спокойно перебинтовала рубцы, рассказывая попутно, что на кухню пробралась крыса из подвала. Грызла запасы, картонные коробки, мешки с крупой, портила фрукты.
– Прямо ума не приложу, что делать, – делилась хозяюшка, надрывая бинт, чтобы сделать узел. – Если бы Закери выздоровел, попросила бы его поймать, но он ещё болеет…
– Так попроси кого-нибудь другого.
– Если бы это было так просто! – Дженни оставила в покое его повязки, позволив наконец-то придвинуть к себе поднос с ужином. – У всех сразу нет времени… Зато на обед приходят по расписанию, хоть бы один опоздал! Знаешь… – девушка разгладила край шали на коленке, – поскорей бы ты уже возвращался.
– Ш-шам не рад… – пробормотал Арсений, успевший откусить половину свежей булочки.
– Нет-нет, ты не подумай! – Дженни замахала на него руками. – Пока не выздоровеешь, никаких дел и испытаний. Сама поймаю или… поймаю Джека. Может, он что-нибудь придумает.
Когда она ушла, унеся с собой грязную посуду, Арсений развалился на кровати, уставившись в потолок. Тусклая лампа сегодня изредка мигала.
И чего ей?
Не жизнь, а сказка.
Самочувствие стало заметно лучше, Кукловод второй день молчит, стикеров на двери новых не прибавляется, зато пару раз находились шкатулки с леденцами (анонимно), Джим настоятельно рекомендует побольше отдыхать и вообще лишний раз не выходить из комнаты… Шкатулка с пилюлями, словом, под дверь дока была подсунута следующим после разговора утром. Без всяких записок. Арсений терпеть не мог долгих нудных благодарностей. Оставалось, правда, несколько незаконченных дел, обещаний, но Дженни была неумолима: больной должен лежать и болеть, а не проходить комнаты.
– Ещё пару дней… – сказал потолку. – Терпеть пару дней. Потом они меня отпустят.
Потолок благоразумно промолчал.
Нет, что-то слишком глухо.
Набросками заняться, что ли?
Усевшись возле тумбочки (лампа давала тут больше всего света), раскрыл подаренный маньяком дневник. В первый день своего больничного Арсений пытался набросать портрет Кукловода. Извёл страниц пять, а всё не то…
Как же тебя, аристократ недоделанный?..
Несколько росчерков пера, разрыв бумаги. Хруст вырываемого и сминаемого листа. Мятый комок шлёпнулся на пол, к вчерашним.
Закрыть глаза, представить…
Вспомнил, как в прошлом году встречался с одним художником, Андреа… Послали от журнала фотографировать выставку, попутно удалось познакомиться и с самим автором. В итоге три с половиной недели ухнули в омут бурного романа, тумана наркотиков, откровенных самопальных фотосессий и скандальных появлений вместе под ручку на слётах местной богемы. Тогда он всё иронизировал, что может сам про себя статью катать в жёлтую газетёнку. Оборвалось всё так же быстро, как и началось. Молодой гений живописи в жизни оказался не лучше любой истеричной бабы. Даже врезать хорошенько напоследок рука не поднялась – противно стало. Он едва не потерял работу и дал себе зарок впредь заводить отношения исключительно с девушками. С незамужними девушками, а то было один раз… В это же время как раз встретил Софи и решил, что пора обрести в жизни хоть какую-то стабильность.
Арсений помотал головой.
Всё не то. Вспоминай
Андреа рисовал при нём, рисовал его, но ведь хоть бы раз спросить, что это за схемы построений и наброски такие, как правильно рисовать человеческую фигуру… Да разве ж придёт в голову. Единственное…
Он говорил, надо смотреть глубже. Как бы сквозь… внешность, одежду, взгляд, даже сквозь кости. Представить, что можешь… как же там… «осязать глазами душу». И рисовать… – ещё одна вырванная страница отправилась в бессрочную ссылку под кровать, – так же. Как будто трогаешь кистью душу. Дословно – чужую раздетую догола душу.
Может быть… Но мне смотреть не через что. Кукловод…
Перо скрипело по бумаге, не справляясь на поворотах чересчур резких линий.
А техника… С теорией композиции я худо-бедно знаком.
У кого бы взять пару уроков… Хоть построений.
Арсений перевёл взгляд на потолок. Насколько он знал, художников в особняке не водилось.
Тупик.
Очередной исчирканный лист был вырван, смят и брошен на тумбочку к пяти предыдущим комкам бумаги.
====== 31 августа ======
Джим не успевал ничего. С болезнью Арсеня появилась неожиданная проблема – за какую-то пару недель все слишком привыкли на него рассчитывать. Особенно девушки, которые и так успехами в прохождении испытаний не блистали.
Пациентов стало больше. По прикидкам одного из последователей (математика по образованию) – процентов на десять минимум.