Стану твоим дыханием (СИ)

Тот ловит его в свои объятия и притягивает к себе, плотно прижимая за поясницу. Футболка на его теле задирается, пальцы Харона ощущают бархатное тепло обнажённой кожи на спине.
То ли от неожиданности, то ли по другим причинам, но парень замирает, не предпринимая никаких действий, слышно только его тяжёлое и прерывистое дыхание.
Продолжая удерживать его крепко прижатым к своему телу, свободной рукой Харон ведёт вдоль позвоночника к шее, перебирает пальцами, проводит вдоль кромки волос. Поднимается выше. С лёгким нажимом, круговыми движениями массирует затылок. Приближает лицо вплотную и, мазнув губами по губам, наклоняется и проводит языком по боковой поверхности шеи снизу вверх и за ухо. Парень то ли вздыхает, то ли всхлипывает еле слышно, судорожно сглатывает, пытаясь что-то сказать, но тут же оставляет эту попытку.
Ладонь с поясницы сползает чуть вниз. Харон вжимает её плотнее, тем самым притискивая парня к себе ещё крепче. И чувствует своим телом многозначительную твёрдость в области ширинки. Ухмыляется в темноте и тихо, протяжно шепчет в самое ухо тяжело дышащему, заключённому в его объятия пленнику:
— Хочешь меня…
У парня будто останавливается дыхание. Он пытается хватать ртом воздух, задыхается. Харон не может в темноте оценить происходящего, начинает немного нервничать из-за этого и отжимает кнопку остановки. Лифт вибрирует, гудит и продолжает движение. Свет снова вспыхивает, и Харон видит прямо возле себя ошалевшие глаза с расширенными почти во всю радужку зрачками. Парень учащённо дышит, его виски влажные, а на лице проступают красные пятна.
— Всё в порядке? — насмешливо спрашивает Харон, наклоняясь ближе. — Может, водички?
— Да пошёл ты, — парень ещё сильнее краснеет и решительно отталкивает от себя Харона, но лифт, доехав до заданного программе третьего этажа, снова дёргается, останавливаясь.
Теперь уже Харона кидает на его соседа. Стараясь удержать равновесие, Харон цепляется за его плечи и очень долго, неприлично долго ищет точку опоры.
Парень медлит, словно не решаясь снова оттолкнуть. Харон понимает, что сейчас до пока ещё не соображающего несчастного пацана дойдёт окончательно что к чему, но пока тот ещё ничего не успел осознать, целует его коротким, но стремительным и напористым поцелуем. Прямо в крепко сжатые губы. Тот снова задыхается и замирает, не говоря ни слова.
Хочется продлить это мгновение, но ситуация в любой момент может выйти из-под контроля, и Харон, ещё раз прижав уже знакомого незнакомца к себе, тут же отстраняется и выходит из лифта, сворачивая в сторону итальянского кафе — сразу за угол и направо.
Официантка уже ждёт его, улыбается и отдаёт Харону забытые ключи. Решив не рисковать, на парковку Харон спускается по пожарной лестнице, чтобы не встретиться снова со своим ночным наваждением, которое уже по-любому пришло в себя и жаждет отмщения.
========== Андрей ==========
Андрей, пошатываясь, выходит из лифта — сердце гулко бухает о грудину — в голове ни одной связной мысли, горло сжато, высушено и скручено тугим жгутом противоречий, что связали его руки пару минут назад и лишили возможности предпринять хоть что-то.
Что это было?
Андрей зябко поводит плечами — лихорадочная дрожь мурашит кожу, в висках до сих пор стучит разогнавшаяся кровь, а по телу расплывается тёплая истома, заставляющая подгибаться колени.
Что это было?
Он тупо смотрит в сторону кафе, куда совсем недавно направился тот, кто так нагло прижимался к нему, кто по-хозяйски шарил по его телу, как будто имел на это право, кто посмел вызвать в нём что-то неведомо тайное и незнакомое ранее. Что-то тщательно скрываемое от самого себя, чему нет названия, и Андрей не уверен, что хочет озвучивать то, что произошло между ним и этим парнем из лифта, не хочет давать определение этому, не хочет анализировать и пытаться докопаться до правды в познании самого себя.
Мысль, что тот парень может вернуться, заставляет Андрея ретироваться в противоположную сторону.
Почему тот снова и снова встречается его на пути?
Что это? Насмешка провидения? Случайность? Судьба?
Зачем? Для чего эти сомнения не только оказались посеяны в глубинах души, но и дали первые всходы?
Андрей на автомате поворачивает в сторону туалета, долго стоит перед зеркалом, вглядываясь в своё отражение с медленно исчезающими красными пятнами вдоль шеи, с испариной на висках и губами, которые всё ещё обносит сухостью, стоит вспомнить, как к ним прижимались те, другие, настойчивые и горячие.
— Нет! — говорит он человеку в зеркале.
— Нет? — губы напротив саркастически усмехаются.
— Нет, — уже не так уверенно, почти с мольбой. — Это неправда, этого не может быть.
«Чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему», — напоминает коварный разум.
Андрей глухо стонет и прижимается лбом к холодной поверхности.
Почему он не оказал сопротивления, когда чужие руки забрались к нему под футболку? Почему не влепил со всей дури под дых? Андрей никогда не был трусом, всегда быстро соображал, особенно в экстремальных ситуациях, что делало его серьёзным противником во многих дворовых разборках.
Но тут дело было не в трусости, нет, он не испугался, он… он… что это было?
«Тебе понравилось», — ехидно подсказывает внутренний голос.
«Не-е-ет», — как ему могли понравиться прикосновения другого парня? Это абсурд, нелепость, полная и бесповоротная чушь.
Сколько раз на ринге он оказывался в более, чем близком контакте со своими соперниками, и никогда даже мысли такой не было. Только азарт схватки, только выброс адреналина и звериное желание стать первым. Больше ничего.
Но с этим… он не ощущался противником. С ним по-другому. Андрей закрывает глаза, и недавние ощущения мгновенно электрическим импульсом пронзают тело… руки… губы… и его, Андрея, единственным желанием было, чтобы это продолжилось ещё… дальше… больше… бля-я-ядь.
«Не попадайся мне больше никогда. Пожалуйста», — мысленно просит он насмешливо улыбающегося в его сознании парня.
Нет, убеждает он себя, нет, просто так сложилось. Темнота — тело обманулось ложными эмоциями, спутав ощущения, подменив образы. В темноте чего только не померещится, в темноте всё одинаковое, мало ли что покажется.
Это как в том старом и бородатом анекдоте:
«В подъезде целуются двое.
— Ты меня любишь?
— Да.
— Я тебя тоже. А как тебя звать?
— Серёжа.
— Тьфу, ты, чёрт, меня тоже!»
Темнота обманчива. В темноте опираешься только на сигналы тела — ощущения острее, мозг обрабатывает только это, так что стоит ли удивляться, что вот так вышло.
— Всё хорошо, — криво улыбнувшись, Андрей плещет себе в лицо водой. — Всё же хорошо? Просто недоразумение?
Отражение согласно кивает, решив не вступать в спор, и Андрей, подавив внутри себя набирающее обороты глухое беспокойство, идёт обратно, стараясь не думать о том, что будет делать, если вновь столкнётся в лифте с тем, кого надеется не увидеть больше никогда.
К счастью поле отступления чисто, лифт полон, и Андрей возвращается в кинозал, где Наташка всё с таким же увлечением досматривает последние кадры мультипликационного беспредела.
— Ты где шарахался, подлец? — шипит она брату. — Всё самое интересное пропустил. Зря я тебя выпустила.
Андрей вздыхает, признавая, что на этот раз сестра права. Сидел бы рядом с ней — не отхватил бы тот экшн, что с ним приключился. И нервные клетки были бы в порядке, и сомнения не обрели бы такую реальную форму.
— Поднимемся в кафе? — предлагает Наташка и вздрагивает от громкого и категоричного ответа Андрея:
— Нет!
— Ты чего орёшь, как будто тебя ужалили? Я голодная, между прочим.
— Дома поешь. Поехали отсюда, — Андрей настойчиво тянет сестру к выходу.
— Ты странный какой-то, — задумчиво произносит Наташка. — И дёрганный. Что с тобой случилось за те двадцать минут, которые ты провёл, бегая по комплексу?
— Ничего со мной не произошло, — предательский румянец проступает на лице — Андрей терпеть не может эту свою особенность, близко расположенные сосуды всегда выдавали его в моменты волнения, смущения или стыда.