Стану твоим дыханием (СИ)

А, может, именно поэтому у него не возникало особо сильных чувств к девушкам? Ни к Жанке, ни к другим. Может, в этом причина? А не в том, что он не способен на сильные эмоции, как говорят некоторые? Ведь способен, ещё как способен, если дело касается этого… тут Андрей морщится, потому что не может подобрать нужное определение человеку, который совершил с ним невозможное.
Да, Андрей неохотно, но всё-таки готов признать, что его тянет к этому парню, тянет безумно, тянет так, словно тот врос в него, влился в его кровь, проник в мозг, пропитал его мысли… так хочется быть с ним рядом, несмотря на то, что привитые с детства моральные нормы протестуют изо всех сил, требуют вспомнить о правилах приличия, напоминают об общепринятых правилах.
Моральные нормы…
Те самые моральные нормы, которые придумало общество, что само по себе является аморальным. Вот такой парадокс.
Как ужиться с самим собой?
Когда ты примерный сын, брат, друг… кто ещё ты, Андрей?
Пионер — всем пример… так, кажется, любит говорить его отец.
И тут выясняется, что Андрей, оказывается, не совсем пример. Что он может испытывать вот такие странные желания. И ему хорошо в этом.
Запретное, волнующее, пленительно-манящее.
Такого ни с кем, никогда не было… да и будет ли?
Андрей вздыхает.
Завтра дорога домой, и попутчик у него будет тот же самый, если билет на второе место в купе уже не выкуплен таким же одиноким путешественником.
Ставки сделаны — ставок больше нет.
На что ты поставил, Андрей?
Чего ты хочешь?
Номер первый… твоя кара, твой соблазн, твой самый тягучий кошмар… рядом, всю ночь до утра… и нет тебе покоя…
Чего ты хочешь?
Номер два… тёмная лошадка, случайный попутчик — и тебе на него плевать, и ему до лампочки… спокойный сон до упора.
Чего ты хочешь?
Андрей трёт руками виски — слишком много мыслей, слишком насыщенные дни… он не будет думать об этом… он не хочет думать об этом… ещё целый день впереди, ещё целая ночь раздумий.
Он спускается в холл — надо перекусить, надо извиниться перед Юлей, что так внезапно пропал вчера — девчонка явно имела на него планы, а он растворился в волнах карнавала кусочком льда в бурлящем потоке.
Он видит её издалека, приветственно машет рукой. Юля же, к удивлению Андрея, не улыбается ему, а, наоборот, с крайне занятым видом удаляется в сторону административного блока.
В течение дня Андрей пытается пересечься с девушкой, но той мастерски удаётся избегать встречи с ним. Странное поведение Юли можно объяснить единственной причиной — она очень обижена на него. Андрей подкарауливает администратора только к ужину, куда она, по обыкновению, выходит к гостям.
— Юля, ты меня избегаешь? — широко улыбаясь спрашивает Андрей.
Девушка нервно оглядывается и быстро произносит вполголоса:
— Вообще-то, мог бы и предупредить, чтобы я не испытывала ложных надежд.
— О чём? — Андрей непонимающе хмурит брови.
— Что у тебя очень ревнивый парень, а ты совсем не по девушкам, — отрезает Юля и демонстративно поворачивается с сторону вошедших в ресторан гостей. — Добрый вечер, мы рады приветствовать вас…
— Но я… — Андрей спотыкается на полуслове…
«Какой ещё парень…? — и тут же следом почти с восхищением. — Вот же сука».
Так, значит?
Раньше он нехотя мирился с тем фактом, что у него есть девушка.
А теперь, здравствуйте… у него появился парень… цирк уехал, клоуны остались… или это в психушке день открытых дверей?
Парень, значит… ладно…
«Мы поговорим с тобой об этом», — решительно сжимает губы Андрей и поднимается в свой номер.
Харон возвращается на такси. Выйдя из отеля и мыкнувшись в несколько магазинов, он понял, что кроме резиновых тапок нихрена здесь не купит. А где продаётся более-менее приличная обувь — понятия не имеет. Поэтому, прикинув, он отправился на стоянку такси, и уже таксист отвёз его сначала в магазин, а после и в посёлок. Рассчитавшись, Харон заходит во двор, где занимается чем-то по хозяйству Вахтанг.
— Здравствуй, дорогой, — Вахтанг пожимает руку Харона. — Я уж волноваться начал — шторм-то серьёзный, мало ли. На карнавале был?
Харон кивает и обессиленно опускается на лавочку в беседке. Только сейчас понимает насколько вымотался — усталость наваливается одномоментно.
— Голодный? — Харон отрицательно мотает головой, но Вахтанг, проигнорировав отказ, уже расставляет на столе тарелки. Закончив, ставит в центре запотевшую початую бутыль с чачей. — Думаю, не помешает, — кивает он на спиртное, и Харон соглашается.
Выпить сейчас ему крайне необходимо. Нервная система хочет расслабиться хотя бы через алкоголь. А поэтому выпить — и спать. Лучший метод преодоления любых непоняток. Вахтанг уже разливает чачу по рюмкам и поднимает свою. Первую пьют в молчании. Закусывают. Вахтанг разливает вторую. Затем третью.
— Как Манана? — откусывая от лепёшки с сыром спрашивает Харон.
— Поправляется, — Вахтанг солит крупно порезанный помидор, кладёт на него пучок зелени и пододвигает к Харону. — Уже выпишут скоро. Ты закусывай, дорогой, закусывай.
Харон кивает и старательно пережёвывает кажущуюся ему сейчас безвкусной еду.
— Что тебя беспокоит? — спрашивает Вахтанг, когда выпили уже пятую рюмку. — Если хочешь — поделись, Вахтанг умеет слушать и быстро забывает, что не нужно помнить.
— Так заметно по мне, что меня что-то беспокоит? — усмехается Харон.
— Кому, может, и не заметно, — Вахтанг прищуривается. — Но я-то вижу, что душа у тебя не на месте. Невеста твоя тебя расстроила?
Неожиданно для себя, Харон кивает. Закуривает и смотрит на облака, клубящиеся над горизонтом.
— Дуры девки, — вздыхает Вахтанг, — что тут поделать? Поругались?
— И это тоже, — Харон вспоминает события на берегу. — Да и вообще. Я сам виноват — много глупостей сделал, обидел…
— Э, дорогой, ты себя одного-то не грызи, — Вахтанг снова разливает чачу. — В конфликте всегда двое участвуют. Да и, между нами, бабы иногда так вывести могут… Хотя, если виноват — извинись. Человек ты не подлый, поймёт она, что не со зла ты. Не думаю, что ты прям совсем что-то такое ужасное совершил, так же? — Он пытливо смотрит на Харона, а тот отводит взгляд. — Извинишься, и всё наладится. Цветы там, конфеты. Чего ей надо-то ещё? Не понимаю.
— Сложно всё, отец, — вздыхает Харон. — Чертовски сложно. Не подхожу я, у человека своя жизнь, свой мир… Не вписываюсь.
— Семья против? — сочувственно спрашивает Вахтанг. — Её семья? — уточняет.
— Семье и говорить об этом не стоит, — горько усмехается Харон. — Уж их вряд ли обрадует подобное.
— Как знать, как знать, — старик крутит рюмку со спиртным в руках. — А то знаешь, если уж так любишь её, то можно и…
— Украсть? — смеётся Харон. — Не вариант. Да и… — он машет рукой и залпом выпивает свою порцию алкоголя, не зная как лучше объяснить, а как на самом деле — говорить не хочет.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Вахтанг наклоняется над столом и смотрит в глаза Харона. — Ты послушай старого Вахтанга. Если это твоя судьба, то всё равно вы вместе будете, как бы там не ерепенилась сейчас твоя гогона*. А ещё мне сердце подсказывает, что всё сложится у тебя, дорогой, наилучшим образом. Вот попомнишь мои слова. Вахтанг никогда не ошибается. Будешь счастлив со своей невестой, а я ждать вас буду — отдыхать приезжайте. Всегда рад тебе и всем, кто с тобой.
Харон улыбается, но понимает, что в этот раз Вахтанг, скорее всего, ошибётся. Может быть, даже впервые в жизни. Хотя, если бы знал, что за «невеста» у Харона, то говорил бы совсем иначе и тогда наверняка бы не ошибся.
— Полежу, вымотался, — Харон поднимается, благодарит старика за обед и компанию и уходит к себе.
Неожиданно быстро засыпает, будто отключается. Сон глубокий, как в колодец провалился.
Пустынный берег. Темно, свистит ветер и ревёт прибой. Молнии разрывают небо белыми вспышками. Волны захлёстывают, обдавая солёными брызгами. Харон обнимает мокрое дрожащее тело своего мальчика. Прижимает к себе изо всех сил. Шепчет что-то, что ему совсем не свойственно. Что-то ласковое, успокаивающее. Руки дрожат, сердце отчаянно колотится, норовя проломить рёбра.