Стану твоим дыханием (СИ)

— Ты что, гомик, что ли?
Харон прищуривается — да, надо ставить на место и немедленно:
— А ты нет, что ли?
Андрей дёргается в попытке прекратить этот разговор жёстко и кардинально:
— Да я тебе…
— Молодые люди, вы не перепутали книжный магазин с подворотней? — консультант появляется так неожиданно, как с неба свалившись. Харон отодвигается от Андрея, давая ему возможность вздохнуть.
— Можешь считать, что тебе повезло, — лениво бросает он и спокойно идёт к кассе, оплатить покупку.
Андрей сдерживает порыв броситься за ним, повалить на пол и бить до кровавых соплей с болезненным удовольствием, позволив вырваться на волю животным инстинктам.
Харон чувствует взгляд на своей спине, хочется обернуться и сказать: «Да ты дыру на мне прожжёшь, жаркий мой».
Но вместе с тем он ощущает полное чувственностью удовлетворение от только что случившейся стычки.
Незнакомца уже нет ни рядом, ни поблизости, а Андрей так и стоит возле злополучных полок, не в силах оторвать взгляда от фотографии стоящего на коленях парня.
«На тебя похож».
Смутное беспокойство шевелится внутри, дыхание почему-то срывается, как будто он только что пробежал стометровку, а руки тянутся пролистать страницы, чтобы узнать, а что там скрыто за этой коленопреклонённой позой.
— Я его обыскалась чуть не с собаками, думала его цыгане украли, а он тут… — Наташкин недоумённый голос возникает как из ниоткуда и бьёт прямо под дых. Тут её глаза расширяются от удивления, глядя на содержимое стеллажа. — Понятно теперь, что ты тут подвис. С каких пор мой приличный братец заинтересовался садо-мазо?
С языка чуть не срывается: «Только что открыл новые горизонты», но Андрей краснеет и пытается оправдаться:
— Да случайно забрёл и немного ошалел, что такое вот выставлено в свободном доступе.
— Двадцать первый век — век порнографии — налетай, разбирай, — смеётся Наташка. — А что, вот эта, — она кивает на одно из изданий, — очень популярна в сети.
— «Путь плети», — Андрей с сомнением косится в сторону сестры. — Ты что, читала это?
— А то, — с некоторой гордостью кивает Наташка. — Надо во всём шарить. Кто владеет информацией — владеет миром.
— Ты не перестаёшь меня поражать, — Андрей, конечно, в курсе, что сестра придерживается очень свободных взглядов на жизнь, но даже она сумела сейчас удивить его. — Для чего тебе такая информация?
— Ну, знаешь, — Наташка подмигивает брату, — я бы сказала, что это очень даже заводит. Хочется временами почувствовать над собой чью-то власть, стать слабой и беззащитной в чьих-то сильных руках.
— Позвольте представить — моя сестра, — обращается к невидимой публике Андрей и тут же умоляюще смотрит на неё. — Скажи, что ты это несерьёзно.
— Ай, да ладно тебе, — фыркает Наташка. — Не будь ханжой. Можно подумать, что ты никогда порнуху не смотрел.
— Порнуху-то я смотрел, — парирует Андрей. — Но все эти фишки с кожаными намордниками — это ведь цирк какой-то.
— Кому-то подавай бриллиантовое колье, а кто-то счастлив и от кожаного намордника, — смеётся Наташка. Андрей присоединяется к ней, подводя итог разговору:
— Это ты просто своего Пелевина обчиталась. Я всегда говорил, что он сворачивает сознание не на ту дорогу.
— Отстань от господина Пелевина, — Наташка толкает его в бок локтем. — Он свят и неприкосновенен.
— И, возможно, не существует, — напоминает Андрей.
— Возможно, — соглашается сестра. — А значит, он есть Бог.
— Кому-то тут надо лечиться, — притворно вздыхает Андрей, следуя за сестрой к кассе.
— Тебе?
— Или тебе.
— Или господину Пелевину.
И Андрей, почти забыв о недавнем столкновении, вызвавшем у него столько разнополярных эмоций, обмениваясь шутками и подколами с сестрой, выходит из книжного магазина.
========== Харон ==========
Харон выходит из книжного на улицу и, держа в руках фирменный пакет с логотипом магазина, не спеша идёт по тротуару. Собран, сдержан, уверен — как и всегда. Уж что, что, а лицо держать он умеет при любых обстоятельствах. Да и этот эпизод в книжном вовсе не подходит под определение каких-то там обстоятельств. Всего лишь незначительная ситуёвина, слегка развлёкшая от скуки.
Всего лишь.
Харон заходит в кафе неподалёку от магазина.
Ничего особенного.
Заказывает кофе и завтрак — кофе сразу, позже повторить — присаживается за столик в углу, чтобы держать в поле зрения вход. Задумчиво отпивает глоток из чашки. Ну столкнулся в магазине с каким-то пацаном, ну выебнулся слегка. Подурачился. Тем более, он сам нарвался. Ну ладно, не нарвался. Но оттачивать мастерство тоже ведь надо. Да и не было ничего такого особенного. Если бы не принесло консультанта, то, возможно это во что-то и развилось бы. И то, навряд ли. Слишком предсказуемо — и реакции, и ступор его. И даже желание въебать. Харон усмехнулся. Хорошо, что не дошло до этого, потому что ответка могла прилететь на порядок сильнее. Хотя Змей и учил уважать противника, отвечать за свои действия и никогда не превышать чувства меры, у Харона при прямой угрозе всегда включались звериные инстинкты. И если бил в ответ, то чтоб однозначно наверняка. И часто силы свои не рассчитывал. В общем, парню на самом деле повезло. А в целом произошедшее можно охарактеризовать как небольшую мини-разминку для тренировки собственного эго. Ерунда.
Ну ерунда же.
Так какого тогда чёрта никак не идёт из головы этот тип с гопническими замашками и абсолютно неподходящим эдакому окультуренному хулигану взглядом.
Его взгляд… Харон прикрывает глаза, вспоминая, как парень смотрел, будучи прижатым к стеллажу с книгами. Страх, вызов, паника, решительность, растерянность, интерес — да, да, пусть и слегка пригипнотизированный, но он однозначно был. Такой микс в одном взгляде редко встречается. Обычно сразу всё понятно, а здесь… Было что-то ещё. Что-то, что никак не давало Харону покоя и упрямо продолжало сворачивать мысли к этому любителю странных теорий.
Харон делает ещё несколько глотков кофе и ставит чашку на место. Искомое вензелями рисуется по полированной поверхности стола, переливаясь кофейными оттенками цвета глаз незнакомца.
Готовность.
Принадлежать?
«Попустись, — говорит про себя Харон, — ты его видишь впервые в жизни, а туда же — принадлежать. Он о Теме если и знает, то по таким вот суррогатам, типа «Оттенков». Ну, максимум — порноролики в сети. Да и то маловероятно. Слишком искренней была его реакция на безобидные обложки».
Чуть ниже «готовности» уже вырисовывается следующее слово.
Искренность.
Да, он искренен и в своих порывах, и в своём интересе, и даже в своём страхе. Только вот природы этого страха ещё не понимает. Это не страх случайно встретить «гомика» и стать его «жертвой». Это страх самому почувствовать желание запретных удовольствий. А то, что он себе их подсознательно запрещает и вообще отрезает даже малейшую возможность подобного — видно невооружённым взглядом.
Честность.
Он не лебезит и не прикрывает отвращение к «не таким как большинство» мнимой толерантностью. Хотя, отвращения в нём тоже нет. Несмотря на тщательно прививаемые социумом стереотипы. Он просто считает, что это не его. Хм, знал бы ты, мальчик, как ошибаешься. Просто не проснулось ещё. Никто не разбудил.
«И хорошо, что никто. Буду первым», — внезапно всплывшая собственническая мысль заставляет Харона улыбнуться. Успокоиться. Отключить глупости и спокойно позавтракать, не заморачиваясь ерундой.
Ведь ерунда же?
Полнейшая.
У Харона план выполнения его краткосрочных целей по раскладыванию Белкина и похериванию универа. И да, именно в такой последовательности. И план сам себя не исполнит. Некогда Харону. Занят он очень. А таких мальчиков, как этот из книжного, он даже в нерыбный день пачками на хуй натянуть может. Лишь бы презервативов хватило. Тоже мне, эксклюзив. Да там работать и работать — и над принятием, и над поведением, и над строптивостью, и много ещё над чем. Для дрессировки — поле непаханое.