Бронеходчики. Гренада моя

Вслед за РС-ами полетели три дымовых шашки. Схватку сразу с двумя противниками ему не потянуть. А значит нужно их разделить. Хоть на десяток секунд. Но непременно. И в первую очередь нужно выводить из боя самого опасного, каковым он посчитал правого противника, и с которым сейчас шел на сближение.
Азаров вырвался из облака стартовавших ракет, прикрывшись от левого «Крестоносца» дымовой завесой. Правый вновь открыл по нему огонь. И пусть на этот раз не добился ни одного попадания, три трассера пронеслись в непосредственной близости. А потом он скрылся в клубах дыма, от второй серии шашек, запущенных уже в его сторону.
Следом подпоручик пустил еще одну серию РС-ов, стреляя скорее навскидку, чем прицельно. Это оружие и без того не отличается точностью, а уж в ситуации когда огонь ведется на ходу… Азаров различил только два разрыва. Остальные четыре снаряда наверняка ушли над кромкой и рванут где-то вдалеке, на обратном скате.
Франкист не стал выжидать, когда республиканец появится из клубов дыма. Отдавать инициативу в руки противника, глупость несусветная. Григорий был уже в трех десятках метров от молочной пелены, когда из нее появился «Крестоносец» противника.
Они заметили друг друга практически одновременно. Тут не нужен точный прицел. Для пушки, это огонь в упор. Даже шестидесятипятимиллиметровая броня «Крестоносцев» не выстоит против такого удара. Главное навести орудие в нужном направлении и попадание будет. А тут уж все решает реакция пилота и градусы, на которые необходимо довернуть оружие.
Б-банг!!! Григорий на секунду, но все же оказался быстрее. Из-за выстрела он не расслышал удара своего снаряда о броню противника. Расстояние было столь мало, что ему не удалось рассмотреть даже росчерк трассера. На мгновение обзор застило пламя из дульного тормоза. Вот и все.
Секунда. Казенник заглотил следующий снаряд. И Азаров вновь нажал на спусковой рычаг. Только вдогонку осознавая, что первый выстрел достиг-таки цели. Во втором, так же ударившем в грудную пластину, попросту не было смысла. Экипаж однозначно погиб, а пилота так и вовсе разорвало в клочья. Ну разве только, повторным ударом потерявшую управление машину, начало заваливать на спину.
Не успел он порадоваться своей победе, как броня вновь отозвалась глухим звоном очередного рикошета. Хм. Вообще-то, уже можно и привыкнуть. Да только его опять бросило в холодный пот. На этот раз брови не сумели справиться с обильным потоком, и соленая влага добралась до глаз. Пришлось выпустить правый манипулятор и утереться.
При этом ноги продолжали жить собственной жизнью. Его «Крестоносец» продолжал двигаться, стараясь удерживать дистанцию, с появившимся из дыма левым противником. Порядка сотни метров. Может чуть больше. Для бронебойки пустяк. Если только повезет и снаряд не угодит в броню под слишком острым углом. Хм. А ведь ему-то как раз и повезло. И не в первый раз.
Григорий открыл ответный огонь. Два попадания. И оба раза снаряды так же ушли в рикошет. В отличии от бронетягов, бронеходы отличает подвижность и постоянная смена положения корпуса, и как следствие углов наклона броневых листов. А еще, с ними не так чтобы и просто взять упреждение. Машины мало того, что движутся рывками, так еще и могут перемещаться в самых неожиданных направлениях. Эдакий огромный стальной человек, раскачивающийся как каланча.
Отчаявшись попасть из пушки франкист запустил в Григория серию РС-ов. Цели достиг только один снаряд. Никаких шансов пробить броню. Их предназначение в авиации, поражение самолетов противника, на бронеходах, обстрел живой силы. Но такое попадание по определению не может пройти бесследно.
Азарова весомо приложило по ушам. Клапана шлемофона помогли слабо. А еще, приложило затылком о заднюю стенку рубки. Но тут уж, головной убор отработал на ять. Хотя и не сказать, что все прошло бесследно. В глазах заплясали радужные круги.
Но все это мелочи. Куда важнее то, что он вдруг ощутил, как машина заваливается набок. Григорий успел выставить ногу в самый последний момент, опустив бронеход на колено. И тут же получил удар в выставленный наколенный щиток. Снаряд прошил его насквозь, оставив за собой вывороченный металл. Пролетел над сочленением, и в значительной степени утратив силу, ткнулся в грудную пластину, где и взорвался. Заряд в сравнении с РС-ом несерьезный, но, что говорится, наложившись на старые дрожжи, вызвал в голове болезненный спазм.
Вот только думать о своих ощущениях сейчас попросту некогда. Одновременно с попытками удержать машину в равновесии, Григорий с отчаянной решимостью старался взять на прицел противника. Франкисту на перезарядку нужна секунда. На поправку в прицеле еще как минимум одна.
Б-банг!
Григорию понадобилось меньше. Снаряду вылетающему из ствола со скоростью тысячу метров в секунду, и вовсе лишь краткий миг. Второй снаряд Григорий вколачивал в уже падающую машину. На добивание. Так, чтобы с гарантией.
Поднялся на ноги, и тут же почувствовал, что правая нога слушается плохо. Не распрямляется полностью, отчего стальной гигант начал заметно хромать.
– Твою мать, в перехлест через плетень!
А что ему еще оставалось делать, как не разразиться трехэтажным загибом. Над урезом горы один за другим появились сразу четыре «Тарантула», германского аналога русского «Громобоя». Вот только они вооружены короткоствольными семидесятипятимиллиметровыми пушками, меньшая отдача которых позволяет вести огонь на ходу.
Есть конечно и хорошая новость. С бронепробиваемостью у них будет похуже. Но с другой стороны, в их арсенале имеются фугасы, с восьмьюстами граммами тротила. Промелькнувшая мысль о возможном попадании такого снаряда, непроизвольно вызвала в голове болезненный спазм. Но это мелочи. Куда хуже то, что в четыре ствола они его разберут на части. А тут еще и нога едва слушается. Ох не было печали…
  
Часть 1. Июнь 1935 года
   
Глава 1
 
Девочка с характером
 
– Мама! Мамочка! Мамуля!
Девчушка утерла слезы, размазав гарь и пыль по зареванному чумазому лицу. На вид не больше тринадцати, хотя на самом деле уже исполнилось пятнадцать. Росточка невеликого, худенькая с грудью едва начавшей приобретать рельефность. Хотя ее одноклассницы по гимназии, в большинстве своем уже выделялись статями. Даже оставшееся меньшинство уже будоражило воображение мальчиков привлекательными холмиками, проступающими на форме. И без того чумазое личико язык не поворачивался назвать привлекательным. Худое, с острым подбородком, большим тонкогубым ртом, сейчас искривленным рыданием. Голосок вроде и тонкий, но в то же время с легкой хрипотцой. Словом, на любителя особа, что тут еще сказать.
– Дочка, иди ко мне, – позвал ее сильный, мужской голос, явственно проталкивающийся сквозь твердый ком в горле.
Ее здесь не должно было быть. Он строго настрого приказал жене сидеть в блиндаже и оказывать помощь раненым. Но она не усидела. Услышав призыв раненного, подхватила санитарную сумку и побежала по траншее в поисках страдальца. Ирина, как и подавляющее большинство жен офицеров, окончила курсы санинструкторов. Мало того, не боялась крови.
Раненые пограничники на границе Дальнего востока вовсе не редкость. Провокации со стороны японцев, настроенных против России китайцев и хунхузов. Частые перестрелки с нарушителями и контрабандистами. Словом, кровь пограничников лилась не так чтобы и редко. Дробышев же служил в этих краях уже восемнадцать лет. И большую часть времени на заставе.
– Господин подполковник, простите меня, Бога ради. Девочка, прости, – раненый пограничник рванул на себе бинты, с явным намерением сорвать их.
– Отставить, рядовой! – Рявкнул Дробышев, прижимая к своей груди дочку и разом проглотив ком в горле. – Она умерла, чтобы ты жил. И попробуй только не выживи.
Ирина успела его перевязать и вколоть морфин, который уже начал действовать. Ничем иным его более или менее приемлемое состояние не объяснить. Он должен был сильно кричать от нестерпимой боли, чтобы Ирина услышала его из блиндажа и поспешила на помощь. Когда же начал нарастать свист падающей мины она накрыла раненого своим телом. Пятидесяти миллиметровая оперенная смерть ударила в стенку окопа, в непосредственной близости от нее, буквально нашпиговав тело стальными осколками.