Пепел к пеплу (ЛП)

Вскоре он принялся убирать, сказав нам готовиться. Мне нужно было выглядеть как можно привлекательнее, но в зеленоватом свете ночного видения это было напрасными усилиями. Я стянула волосы в хвост, добавила пудры на нос и подводки векам, но джинсы и толстовка остались. Я была готова, насколько могла.
Декс взял маленькую камеру, Ребекка — лампу, а я — себя, и мы пошли в коридор. Мне тут же стало страшно. Коридор был темным в стороне классов. Наше крыло слабо озаряли лампы, придавая романтику. Наверное, все было настроено по часам.
— Есть ли сверху электричество? — спросила я, мы шли по коридору административного крыла. Декс и Ребекка заглядывали во все двери по пути.
— Вряд ли, — сказала Ребекка. Она шла вдоль стены, скользя пальцами по белым узорам. — В этом нет смысла, если теми этажами не пользуются. Кстати, мы не знаем, в каком состоянии этот туннель, тем более этажи сверху. А если туда не пускают не просто так?
— Расслабься, — Декс направил камеру на нас. — Пока мы идем на второй этаж. Оглядимся, и если что-то будет опасным на вид, мы уйдем.
Я нервно облизнула губы. Если придется возвращаться в спешке, я буду бежать через две ступеньки сразу.
Зданию добавляло зловещего вида в темноте расположение этажей. Главный зал, где была комната медсестер, кабинеты, комната отдыха, души были прямой линией. Если стоять посередине здания — где была лестница — и смотреть мимо кабинета Дейвенпорт, вдали мерещился конец. Но коридор резко заворачивал влево, и сверху здание точно напоминало крылья летучей мыши. Мы были почти у крыла, когда Декс удовлетворенно выдохнул.
— Что? — Ребекка посветила туда, куда он смотрел. В стене перед ним был силуэт двери, шире нормальной, и хотя там не было ручки или видимого способа открыть ее, это явно был некий вход.
Декс отдал мне камеру снимать, и пока я делала это, он вытащил из кармана штанов швейцарский нож. Я сделала вид, что не замечаю, как напряглись его руки, пока он вонзил нож в край двери и попытался открыть ее. После пары неудачных попыток, на которые мы с Ребеккой беспомощно смотрели, он нашел место и, надавив, приоткрыл дверь. Она издала стон, и по нам ударил холодный затхлый воздух. Он окутал меня и наполнил холодом.
— Ого, — я отпрянула на шаг, но помнила, что нужно снимать.
— Что там, Декс? — прошептала Ребекка.
Он вытащил фонарик из другого кармана, сунул в рот и открыл дверь до конца. Он схватился за край стены и сунул голову в холодную бездну. Я видела свет его фонарика, что покачивался на бетонных стенах, и мне хотелось оттащить его, словно что-то могло напасть из тьмы и забрать его.
Он вытащил фонарик изо рта и повернулся к нам.
— Похоже, мы нашли желоб, — сказал он, громкий стук раздался в туннеле, эхо разнеслось, и мое сердце забилось быстрее.
Он направил фонарь внутрь и озарил одинокий прыгающий мяч, что прокатился мимо и пропал во тьме.
— Твою мать! — завизжала я, голос застревал в горле. — Нет. Нет! Плохой!
— Блин, — выругался он, безумно светя на стены. — Вы это видели? Блин! — он помахал Ребекке. — Посвети туда.
Хотя сердце билось в горле, я смотрела, как Ребекка шагнула вперед и отдала ему лампу. В тусклом свете коридора она совсем не боялась.
— Ты же это видела? — спросила я, моля взглядом. — Скажи, что это не только мы с Дексом.
Она слабо улыбнулась.
— Ты про мяч? О, я видела. Не верю, что мы тут одни. И не в сверхъестественном смысле. Кто знает, кто там наверху играет с нами? — мой рот раскрылся от ее нежелания верить. Она кивнула на камеру и продолжила. — Кстати, надеюсь, ты это сняла.
Я-то сняла, хоть с дрожащей камерой и ругательствами. Но это было там. Как бы ни считала Ребекка, было хорошо снять такое. Это не было доказательством, но если это напугало нас с Дексом, напугает и зрителей.
Я оторвала взгляд от материала, Декс нетерпеливо смотрел на меня.
— Что? — спросила я.
— Ты хочешь идти или нет?
После того мяча ответом было «конечно, нет». Но Ребекка была уверена, что все подстроено, а жестокая часть меня хотела показать ей, что она не права. И скепсис делал все не таким страшным. Наверное. Но не в этот раз.
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить нервы из-за похода по длинному туннелю, где играл ребенок-призрак.
— Ты первый, — сказала я и, на всякий случай, добавила. — Ребекка, ты в конце.
Я думала, что Декс пошутит, но он был так отвлечен моментом, что даже не заметил.
Он указал фонарем на туннель, осторожно прошел в него, я держалась за его руку для равновесия. Войдя, он посмотрел на меня.
— Тут на фут или два ниже, чем ты стоишь. Немного сколько, так что осторожно. Я тебя поймаю.
Я не успела ничего сказать, он схватил меня за талию. Мой вес не смутил его силу, и он поднял меня и осторожно опустил рядом с собой.
— Спасибо, — сказала я, его сильные руки было всегда приятно ощущать на себе. Это почти отвлекло меня от ситуации, но не изменило того, что я стояла в давно забытом туннеле, через который увозили мертвые тела. Декс помог Ребекке забраться, а я осмотрелась. Тут было не больше пары футов в стороны, насколько хватало света. Ступени, на которых мы стояли, были из потертого бетона в сухих пятнах, и я надеялась, что это грязь и ржавчина. Рядом со ступенями был гладкий спуск для носилок. Стены были холодными и серыми, и я со странным облегчением увидела остатки граффити, кто-то оставил след, когда место было заброшенным. Если вандалы смогли, и я смогу.
Ребекка светила лампой, туннель тянулся вечность в обе стороны.
— Может, подпереть чем-нибудь дверь? — она тревожилась, и это меня испугало, а потом я вспомнила ее слова о клаустрофобии.
Декс осторожно забрал у меня камеру, а у Ребекки лампу. Он посмотрел на дверь.
— Она тяжелая и зацепляется за пол, видишь? — он указал на пол, где были следы двери. — Тут нет сквозняка. Все должно быть в порядке, — он посмотрел на меня, давая шанс уйти.
— Идем, — сказала я. — Не будем тратить всю ночь.
Он кивнул и направил камеру перед собой.
— Думаю, туннель идет по диагонали через все здание. Вершина должна быть над дальним углом западного крыла.
Я ощущала тьму по сторонам от нас, холод проникал под одежду. Я ткнула Декса в спину.
— Будем переживать об этом позже. Нам нужно на второй этаж, — я не забывала о мяче за нами, в конце желоба, и не было ясно, ушел ли за ним призрак.
Я не знала, что было хуже — пустота перед нами или тьма позади.
Хорошо, что я шла между ними, мы осторожно двигались по проходу. Все во мне пылало, глаза хотели смотреть под ноги, а не на то, что было перед Дексом и его камерой. Было слышно только наши шаги, их слабое эхо и наше дыхание.
— Все на месте? — прошептал Декс. Будто он не ощущал, как я держусь за его куртку сзади, как ребенок.
— Угу, — отозвалась я, во рту пересохло.
Мы ждали ответ Ребекки, но она молчала, хотя я ощущала ее дыхание за собой.
— Снова клаустрофобия? — спросила я. Она молчала, и я осмелилась обернуться.
Хоть я ощущала до этого ее дыхание, я едва ее видела. Она замерла посреди туннеля, в десяти футах, ее озаряли остатки света из коридора.
— Р-ребекка? — спросила я, голос дрожал. Я замерла и потянула Декса. Он тут же направил свет на нее.
— Ты в порядке? — спросил Декс. — Почему жутко себя ведешь?
— Шш, — тихо сказала она. — Я слушаю.
— Что? — прошептала я с мурашками на руках.
Она молчала, не двигаясь. Я слышала стук своего сердца, дыхание Декса и камеру, пока пыталась сосредоточиться.
Я уже хотела спросить, что мы слушаем, но тут уловила это.
Несколько нот музыки. Это был ксилофон, я на таком играла в детстве. Я подавила шумный выдох, пытаясь узнать мелодию. Ноты звучали, словно их приносил ветерок, и песню не было слышно целиком.
— Колыбельная, — тихо сказал Декс. Я скривилась от света в его руке, когда попыталась повернуться к нему. — Слушай.
Он был прав. Я уловила мотив, и после этого мне захотелось уйти отсюда. Мы прошли пятнадцать футов туннеля, а у меня уже не было сил.