Тонкая натура (СИ)

 На мое счастье, я вылезла сначала головой, а потом телом. Так, что выплюнув все лишнее, я спокойно задышала, прежде чем истошно завопить. Ведь если моя мать и была похожа на человека, то тот, кто принимал у нее роды скорее походил на орка: зеленая кожа, всего лишь три пальца и безумный оскал. Такое увидеть – сразу умереть. Это я после поняла, что моя новая мать родила меня слишком быстро, чтобы успел прибежать акушер, так что ей помогал обычный слуга.
 Мой мозг работал быстро. Для начала, все казалось слишком уж настоящим: эта средневековая одежда, явно натуральная ткань, в которую меня запеленали, когда перерезали пуповину и закрутили ее как нужно, каменные стены, освещенные лишь единичными всплесками огня. Так, что у меня зародилась уже твердая уверенность в реальности происходящего.
 Нет, а что? Откуда я знаю, куда люди попадают после смерти? Может это только у меня осталась память прошлого, а у других такого нет? Или же ближе к двум годам я обо всем забуду?
 В любом случае, пока я придавалась различным мыслям, меня уносили куда подальше, при этом говоря что-то на неизвестном языке. Казалось что этот зеленый парень просто рычит на меня, но его счастливое и беззубое лицо не оставляло сомнений – он радуется моему рождению. Так же, как и мать, жаль, что ее я ближайшие несколько дней не видела.
 Кормили, подтирали, укладывали спать, напевая песенки, ласково трепали за щечки – красота, если бы все это не делал тот самый орк и его подопечные такого же типа внешности.
 Вот мне интересно, никто из здешних детей не умер, когда увидел таких чуд перед собой в первый же день?
 Внешность у них яркая, запоминающаяся: темно-зеленая кожа (обычно), бугристая с множеством шрамов и просто морщинок, когда орки двигаются, она натягивается. Уши длинные, будто ослиные и волосатые, а глаза будто кошачьи, красивые, разных цветов. Губы с чуть синеватым отливом, сами не высокие, да и вообще орками я их назвала только из-за цвета кожи, а так очень даже милые… Или я просто привыкла.
 Через неделю я уже совсем приспособилась, и даже к тому, что я теперь, собственно, парень, но все равно ужасно обрадовалась, увидев вновь лицо матери, которую тут же узнала. Единственный неорк! Конечно же, я была рада ее объятиям, пусть и заметила некоторую бледность лица матери.
 Собственно именно в тот момент я подумала, что она, скорее всего, умрет. Эта мысль несколько опечалила меня, но стойко засела в голове, так что я удивилась, увидев через месяц ее вновь рядом с собой, причем с яркими алыми щечками и блестящими глазами.
 Девушка, которая родила меня, была не очень высокой, с черными волосами, собранными в косу и легкой улыбкой на устах. Милая и нежная, она явно была более высокого статуса, чем тот орк, что прежде ухаживал за мной. Ее одежда была ярких красок, мягче и ложилась красивыми воланами, когда она садилась на скамейку в саду, держа меня у себя на руках.
 С этого дня я виделась с ней часто, и эти часы были для меня счастьем, ведь в эти минуты я видела окружающий мир, а не просто потолок своей комнаты, освещенный то полуденным солнцем, то яркими отблесками свеч.
 Сад, в который она приходила, неся меня, поражал своими размерами, хотя в моем возрасте мне все казалось необыкновенным и прекрасным. Восторженность, в такие минуты нашего с ней единения в этом парке, не покидала меня, следуя попятам, поражая красотой и изяществом линий ветвей деревьев, яркостью цветов. Прежде я не видела настолько прекрасных растений, которые в один миг прорастали в землю, возносясь наверх и оплетая ножки деревянных скамеек стоящих вдоль каменной дорожки.
 В этих садах Немезиды (как я прозвала мысленно свою мать), всегда в воздухе витал приятный аромат, определить который я не могла. И приятные трели невидимых моему взору птиц раздавались то тут, то там, воздвигая мое осознание прекрасного выше, чем я могла бы предположить.
 Необыкновенно, но попытки орка рассказывать мне простые сказки, показывая при этом различные картинки, приносили успех. Я начала понимать здешний язык, пусть и получалось пока скверно, но общую суть разговоров вокруг я могла уловить.
 В три месяца я сказала свое первое слово, шокировав всех.
 Дело было так. Уже привыкнув к размеренной и счастливой жизни ребенка, я наслаждалась ожиданием обеда и последующей за ним прогулки с матерью, когда услышала разговор моего орка и еще одного, стоящего в дверях комнаты:
 - Равое нак лошир! – рявкнул мой орк, вскидывая руки.
 - Наи, наи, - вторил ему другой орк, но при этом, потупив взор, и его длинные уши были опущены вниз, будто он нашкодил.
 - Ты даилор! – продолжал ругаться орк, схватив за ворот рубахи стоящего напротив него парня.
 - Я исправлюсь, виноват. Наи, - тут же ответил ему провинившийся.
 На самом деле я бы не обратила внимания на происходящее, если бы моя нянька (в лице орка, ну и пусть) так громко не ругалась, не давая мне сосчитать до десяти на местном языке. Так что я, недолго думая, произнесла чуть слышно «шаимхор», что означало «тише».
 Орки замолчали, уставившись на меня, а я тут же зажала рот своими чуть пухлыми ручками.
 - Тише? – повторил за мной «нянь».
 - Показалось, - проговорил другой, неверяще посмотрев на меня. И я обиделась.
 «С чего это я и не могу говорить?» - подумалось мне.
 - Шаимхор фазар, - сказала я уже более твердо, и самое смешное, что произнесла это довольно легко, без какого-либо акцента или не правильного произношения буквы «р», которая на местном языке звучала несколько иначе и более удлинено.
 На их языке я сказала «тише слуги» или же «тише орки», так как я пока не могла точно определить значения слова «фазар», но им называли именно орков. Естественно парни, немного постояв в дверях, кинулись в рассыпную, а я, звонко рассмеявшись, запоздало вспомнила, почему не хотела раскрывать свою особенность. Все-таки если на мне будут проводить местные жители опыты – не очень радостно я проживу свою новую жизнь, так и не вкусив всей прелести бытия в фэнтезийном мире.
 После того, как меня показали матери и заставили повторить свой трюк со словами, я уже было обрадовалась, что не пустили на корм ученым. Как оказалось зря.