Боевые маги: несмышлёныши (СИ)

– Вот здесь, в разваленном… разваленной… что это вообще?
Карл скрутил из пальцев очень сложную плетенку и уставился в нее.
– Бывший храм. Оскверненный. Его житель мой должник, поэтому нас тут не найдут, хотя логика твоя, Алекс, мне нравится. Где искать бродяг и бегунков, как не в таких местах, верно?
– А почему не найдут?
– Что за ребенок… – Карл оторвался от странного занятия и повернулся к нему. – Хозяин храма не позволит. Отсюда ушли люди и Вера, но это место силы, с хозяином. Он мне должен, потому никого не пропустит и отведет глаза.
– Ты только тем и занимаешься, что обманываешь людей и отводишь глаза, да?
Алекс не смотрел на остальных ребят, хотя ощущал, как они замерли, глядя на них двоих. А чего вы себе думали, что Алекс такой уши развесил и на фокусы повелся?
Карл улыбнулся.
– Последние много последних лет в основном болтался взад-вперед по каменному мешку, пять на пять метров. А до этого, Алекс, занимался всякими разными вещами, некоторые из которых… про некоторые из которых знать не нужно.
Да что вы говорите, прям сидел?
– Ты мошенник какой-то, умеющий трюки показывать и лапшу развешивать что ли?
– Сложный ты подросток, Алекс, это хорошо. Когда в последний раз такой, как ты, оказывался в том месте, куда мы отправимся, из него вышел изрядный толк.
– Это был твой друг?
– Это был я.
Алекс засопел. Недовольство вернулось, перекатываясь внутри, рвалось наружу.
– Алекс, ты сегодня сделал то, что могут далеко не многие, увидел то, что видят еще меньше, и все равно не веришь своим глазам и остальному?
– Кем ты был пока не посадили, и зачем тебе мы все?
Карл довольно кивнул.
– Не все. Вы еще не все. С остальными мы встретимся чуть позже, а одного… двух, заберем по дороге. Вы мне нужны для очень важного дела, восстановления баланса в мире, кажущимся большинству жителей планетки выдуманным. А кто я сам?
Теперь точно напряглись все, уставившись на него.
– Я боевой маг, Алекс. И ты, и остальные, станете такими же.
Алекс криво усмехнулся.
– Не веришь?
– Не, не в том дело, Карл. Просто вот мне интересно, боевой маг, чего мы сидим в каком-то сарае, прячась от обычных полицейских, а не едем в тех самых мягких вагонах, хотя магам, наверное, полагается… не знаю… дракон. И почему мы украли эту вот еду?!
Фу-у-у… спросил. Видно, у других тоже наболело. А то пошли за этим странноватым бродягой, и теперь сами жалеют. Отвечать-то будешь, Карл?
– Полицейские не самые обычные, Алекс. Люди, знающие люди, сейчас ищут меня и вас. И не только люди. Не едем потому, что это временно, и оно пройдет. Еду украли, потому что я слаб и в себя приду не скоро. Драконов никто не видел последние двести лет… А почему мы сидим именно здесь?
Карл вдруг, на мгновение, налился безысходной тоской и болью, ожесточился лицом…
– Из моих почти никого не осталось. И все оставшиеся ждут сейчас нас с вами, чтобы побороться за мир. А если бы меня послушали, а не считали врагом, эгоистом и ренегатом, все могло бы быть по-другому. И за каждым из вас я прилетел бы на вертолете.
– Голубом?
Майка прыснула.
Карл осклабился в ответ:
– Фу, принцесса, что за безвкусица… Только черный, хищный, обтекаемый и безумно аэродинамичный вертолет. Уж, поверь, вы его еще увидите. Надеюсь.
Карл вытер руки о джинсы, совершенно не замаслившиеся.
– Чего сидим просто так, лентяи?! Здесь вас никто не видит, тренируйтесь давайте! Только сильно не меряйтесь друг перед другом, знаю я вас.
Снег ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Алексу и, не таясь, закрутил на раскрытой ладони небольшую ледяную круговерть.
Изнанка мира (за месяц до всего)
Свечи горели ровно, тянулись вверх тоненькими яркими языками. Изредка фитилек у одной потрескивал, разбрызгивая сине-зеленые искры. Свечи горели повсюду. В тарелках, чашках, стаканах и даже нескольких подсвечниках. Свечи окружали комнату по кругу, мягко дарившему свет. От них стоило ждать волны жара. Но в комнате было заметно холодно.
Не помогал даже камин, яркий и пахнущий почему-то смолой. Когда-то кто-то говорил, изо рта вырывался парок. Иней и изморозь, пропавшие у пламени, дальше снова брали силу. Поблескивали крохотными бриллиантами на корешках книг, дереве полок и мебели. Холод топтался у двери, дубовой, надежной, хотел внутрь. Но пока мог лишь едва потрогать жилье, доживающее свое дни. По мореным доскам, сбитым плотно, разбегались серебристые ледяные цветы.
Изредка, хрустнув, в камине проседали прогоревшие поленья. Стреляло и вылетевшая искра ныряла в толстый восточный ковер. Иногда уголек заставлял волноваться большую серую кошку. Пушистая оттопыривала ухо, сонно косила глазом и возвращалась ко сну. Усатых у камина оказалось четверо. Три большие взрослые и черно-смоляная кроха, совершенно не желавшая спать.
Кошечка, вытянувшись столбиком и чуть развернув слегка большие ушки, сидела у самой решетки. Кошечка-кошечка, и никак иначе. Все говорило само за себя. Вытянутая изящная мордочка, аккуратная точеная фигурка и… и вообще. Без всяких там «но» кроха была именно кошечкой. Не хулиганистым мелким котом-подростком, а именно кошечкой.
Взрослые кошки? Взрослые кошки искренне демонстрировали желание посильнее свернуться клубочком и спать в относительном тепле, уткнувшись носами в хвосты. Чего еще можно требовать от кошки, если по стенам разбегаются полупрозрачные льдистые волны-языки, а сами стены так и потрескивают от мороза, рвущегося внутрь? То-то и оно, нечего ждать от кошек как желания согреться. И поспать, само собой. Все знают, как усатые не любят лишний раз тратить собственные силы.
У двери, тихонько воющей через замочную скважину, щель по низу и несколько трещин, терпеливо не обращали внимания на наглых усатых псы. Именно псы. Огромный датский дог и коренастая странная помесь многих и многих пород. Псы настолько сильно не замечали вальяжных пушистых у камина, что не верилось. А если и верилось, то в сильно скрываемое желание наподдать кошкам трепку. Само собой, кошки на собак чихать хотели еще больше и с еще большим достоинством. Демонстрируемым, опять же, явным сном. Хотя уши, ох уж эти кошачьи осторожные уши, ну, вы сами понимаете, да?
Как в этой странной животной компании оказался огромный синий попугай-ара не взялся бы ответить даже хороший зоолог. Или орнитолог? Да какая разница? Птица, вцепившись в кованую люстру, чуть качающуюся и сыплящую вниз снежинками, просто висела вниз головой. Смотрела на стол под собой и только блестела постоянно двигающимся глазом. Тот у нее остался один, правый. Вместо левого на мир смотрела наросшая тугая пленка.
А внизу стоял стол и вокруг него сидели люди. Семеро. Разные. Странные. И опасные. Старый синий ара прекрасно знал это.
— Сколько у нас еще есть времени?
– Достаточно чтобы решить и меньше, чем хотелось бы.
– Почти ничего.
– Или немало. Смотря как посмотреть.
Говорившая, сухая и прямая, как ее собственная трость с тяжелым набалдашником, повернулась к соседу. У кого другого морщины просто казались бы старческими. У нее же каждая показывала длинный путь.
– Почему мы собрались здесь?
Сидевших и стол освещала металлическая масляная лампа. Бросала странно движущиеся тени, выхватывала из темноты лица, удивлялась, чуть замирала и начинала рассматривать жаднее.
Спросил бледный длиннолицый и длинноволосый. Все у него казалось вытянутым, поражало аристократичностью и полным отсутствием какой-то красоты. Нос торчал вперед и выгибался крутой спинкой вверх. Брови, живущие чуть ли не сами по себе, уходили концами под падающие на лицо черный прямые волосы. Лампа удивленно перебрала светом золотое шитье малинового бархатного камзола.
— Ты знаешь причину. — Морщинистая стукнула тростью. Прищурила глаз, казавшийся через очки огромным. Блик скользнул по золотой оправе. — Правила никто не отменял. Эта территория нейтральна. И здесь нет шпионов.
– Шпионы есть везде. Где есть что вызнать… – рокочущий бас переливался, так же, как чернильно-темная кожа хозяина, третьего говорившего. — Мир давно поменялся. Даже мне это хорошо известно и ясно. Хотя мой век короткий.